Бригантина поднимает паруса (История одного неудачника)

Лосев ругался:

- Видите ли, Андрианову не нравится Алтай. Вот в воскресенье мы с тобой немного спустимся по Бие. Я откопал в кустах старый дощаник. Ничего, зашпаклюем. Нас с тобой он выдержит. Ты увидишь, какая здесь красота. Ты в сосновом бору был? Чего же ты?

- А ребята? Они пойдут завтра на работу?

- Не беспокойся. Ребята все правильно поняли. Я говорил с ними. Агай и, пожалуй, Широков самые надежные. Вот Удальцев - да... Слушай, Вовка, мне двадцать пять лет. Я имел много специальностей. Я служил, и хорошо служил, во флоте. А флот - колоссальная школа. Сначала тоже на меня некоторые косились. Знаешь, есть у нас еще такие элементы. Мол, еврей, ему бы в палатке торговать, а он - моряком захотел. И что думаешь, эти же ребята моими друзьями стали. Сами же потом над собой смеялись. Они потом... а, хватит! Как-нибудь расскажу.

Вот ты думаешь: флот - это "по морям, по волнам, нынче здесь, завтра там". Сплошные штормы, какие-нибудь мины и обязательно вражеская подлодка, которую тебе удалось потопить. Вот и подвиг совершил. Так? Как в кино показывают? И когда идут люди во флот - тоже мечтают о таких подвигах.

А флот - совершенно другое дело. Ты когда-нибудь прыгал прямо с палубы в воду? Палуба высотой пять метров, а ты и нырять не умеешь? А? И в кочегарке в шестидесятиградусную жару ты тоже не дежурил? Так вот, когда ты сможешь справиться с этими далеко не героическими делами, так называемыми мелочами жизни, вот тогда ты станешь героем. И тогда тебе какой-нибудь газетный подвиг совершить - раз плюнуть. С виду матросы грубы и грязны. Особенно когда из кочегарки вылезли. А на самом деле - матросы лучшие люди. Ну ладно, не в этом дело. Я поехал сюда знаешь почему? Я знал, что здесь будет очень много ребят, хороших ребят, едущих совершать подвиги. Вот Удальцев - неплохой парень. Будет пожар - он первый бросится в огонь. Потушит. Особенно, если много зрителей соберется. Он и работать может. Дай, говорит, нормы три выполню. Да только он собрался, глядь - ток отключили, подтоварник не привезли, да еще наряд неправильно закрыли. И так может изо дня в день. Это не завод, где все до минуты рассчитано. Это стройка. А на стройке все бывает. Вот Удальцев слаб и оказался. Запутался он в мелочах, а эти мелочи самые вредные.

Вовка, у тебя основное испытание впереди. Я знаю. Вот вспомнишь мои слова.

Ты тоже под настроением, видел только грязные улицы, пьяных и драки. Ты не видишь настоящего города. Ты не представляешь, каким он будет. Вот, допустим, ты идешь после смены. Грязный, усталый, да еще ругаешься. Кто-нибудь увидит, возмутится: вот, мол, тоже строитель коммунизма. И невдомек им, что настоящие строители в белых ботиночках не ходят. А? Понятно, а?

Пошли молча. У самого корпуса Вовка сказал:

- Эх, Юрка, тебе бы лектором быть.

Лосев неожиданно рассмеялся.

- Правильно, чтоб говорили: "Вот теплое местечко нашел!"

Вовка удивленно на него покосился: "Так вот он какой, Лосев!"

* * *

Дверь общежития им открыла уборщица. Зашли в комнату. Ребята добросовестно сопели. Разделись, легли. Вовка засыпал. Вдруг начал храпеть Удальцев. Храпел нахально, с переливами.

- Вовка, уйми его! - попросил Лосев.

Вовка встал, склонился над Колькой. Ясно, тот на спине. Вовка зажал нос Удальцеву, подержал так некоторое время. Отпустил. Удальцев снова захрапел. Вовка опять зажал нос. Удальцев задергался и, не просыпаясь, перевернулся на бок.

Вовка, тихо рассмеявшись, нырнул в кровать. Он вдруг поймал себя на мысли, что для Лосева он так простоял бы целую ночь.

ГЛАВА XII

ДРУГ

Всюду женщины. Просто ужас! Одни хотели спуститься по Бие. Как бы не так! Встретили Зинку. Добродушный Лосев проговорился: "Знаю, где старый дощаник. Хотим, мол..." И пропали. Зинка пристала:

- Возьмите.

Вот они уже спустились с крутого откоса к воде. И дощаник приготовили. Тоже - фрегат! Как он двух человек выдержит? А еще Зинка? Лосев говорит, дескать, можно, если тихо сидеть в лодке. Удовольствие!

- Юрка. Я против. Перевернемся.

Кажется, Лосев соглашается. Зинка краснеет.

- Не надо меня брать. Перевернетесь. Андрианов очень осторожный. Он только на словах смел...

- А, вот ты на что намекаешь?..

- Зинка, куда ты? Стой!

Вовка бросается за взбирающейся на откос Зиной, стаскивает ее.

- Поедешь с нами.

- Не поеду!

...Конечно, теперь ломается. Ох, бабы...

- Юрка, ты за ноги, я за руки.

...Оттолкнулись. Ну и течение! А вода в Бие холоднющая! Если... Что, я боюсь?

- Юрка, правь на середину!

...Быстро мы идем.

Значит, сегодня воскресенье, не надо грузить доски и можно позагорать. А то, что солнце зашилось в тучи?

Но вот солнечный луч прорвался, ударил в воду и рассыпался тысячью искр. Река хитро заблестела. Солнечные блики заплясали на Юркином лице. Лицо стало розовым, светлым.

- Вовка, в чем это Зинка тебя обвиняет?

Зинка молчит. Вовка рассказывает. Бригадир, десятки...

- Ну и ты?

Зинка молчит. Вовка рассказывает. Встреча с Шалиным, потом не до того было.

- Ну, а ты, Зина?

- Ну чего? Мы вроде после получки, все...

- Но достается одному бригадиру?

- Ну... Зато спокойнее. Ведь он начальство. Чего с ним связываться.

- Зиночка, мне кажется, что, кроме твоего бригадира, у нас еще советская власть.

- Ну вот, заговорил. Где она?

Лосев переглянулся с Андриановым. Свистнул.

- Дожили. Пропала советская власть. Между прочим, знаешь, что это такое? Это ты, Вовка, Агай, Степа, Широков, я, Шалин - все мы вместе. Но если мы будем сидеть каждый в своем углу, моя хата с краю, - тогда подлецы и мерзавцы привольно себя почувствуют. Чего ты ждешь? Секретарь обкома должен к тебе лично обратиться: кто тебя, золотце, обижает? А ты чего себя в обиду даешь? Боишься? Могут быть неприятности? Вот такими, как ты, и пользуются...

Лосев долго ругался. Первый раз Вовка видел Лосева злым. У Зинки дрожали губы.

- Ну хватит, Юрка. Успокойся. Она сейчас расплачется. Завтра мы пойдем вместе к Шалину. Смотри, опять солнце спряталось.

Лосев заставил себя улыбнуться.

- Ладно, оставим. Ну, Зинка, подыми голову. Смотри, ветер поднялся. Братцы, это нечестно. Я так с ним не договаривался. Эй, баргузин, пошевеливай вал! Вечером Вовка напишет в письме к... Да. Домой. "Попали в бурю. Шторм - девять баллов. Огромные океанские волны заливали бригантину. Но команда мужественно боролась".

- Юрка, не трепись.

- Почему? Ну хорошо. По-другому: "Ветер, как полагается в подобной обстановке, гнал крупную волну. Лодка отплясывала нехороший западный танец "буги-вуги". Я сидел на корме и обнимал Зинку". В скобках Вовка отметит, что он, дескать, вынужден был обнимать. Иначе оба полетели бы за борт.

- Юрка... Меняемся местами. Сам обнимайся.

...Вовка обнимается! Как вам это нравится? Эх, Люся...

- Сиди, Вовка, я же шучу.

- Юрка, я не хочу с Вовкой сидеть.

- Зиночка!

- Юрка, меняемся местами!

- Заладили. Вовка, куда ты? Дурак. Еще немного - и мы в воде.

- Теперь ты иди на мое место. Зинка, держи равновесие. Осторожно. Медленнее. Юр, иди. Я буду следить за лодкой!

...Пускай сам к ней идет. Вообще, нас здорово качает. Пошлая обстановка. Вон летит чайка. Почему - чайка? Привык: летают чайки! Может, еще какой зверь! А как этот "зверь" о нас думает? Человек скажет: дерево и побежит довольный мимо. А птица не знает, что это дерево - дерево. Для нее это целый мир. Мы проскользили по воде и скажем: были, мол, на реке. А "зверь" знает, что река опять же особый мир, котор... Ма! Черт!

В следующее мгновение Возка погрузился в "особый мир".

...Доигрались! Кажется, я загляделся. Ну и холод!

Вынырнул. Рядом голова. Фыркает. Из-под прилипших волос злые глаза Юрки.