Проигравший

– Вот они, видите? Два лезвия, а посередине… что тут у нас посередине? Два кольца, два конца, а посередине какая-то дырочка. Интересно, что будет, если попробовать ткнуть в эту дырочку шпагой, а?

Стогов присел на корточки, обхватил клинок двумя руками и резко, изо всех сил, воткнул лезвие в пол. Усилие, впрочем, было излишним. Часть пола послушно и почти без скрипа тут же отъехала в сторону.

– Ого! – сказал Стогов. – Похоже, тут у нас подземный ход.

Акт осмотра места преступления занял чуть ли не четырнадцать страниц. Составлявший его молодой лейтенант аж взмок, прежде чем дописал все до конца и заверил подписями понятых. За это время Стогов успел докурить свои сигареты до конца, сбегать в магазин еще за одной пачкой, а потом вернуться и надоесть всем вокруг так, что майор все-таки велел ему отправляться вместе с капитаном Осиповым в отдел, забрать там изъятую давеча шпагу и отвезти ее куда следует.

– Шпага лежит в сейфе. Знаешь, где ключ? Сдашь ее следователю, получишь взамен акт. Проверь там, чтобы все было правильно оформлено.

Выходя из гримерки, Стогов все-таки оглянулся. Дело было окончено. Совсем не так, как рассчитывал их майор, но все-таки окончено. Выбираясь из подземного хода, мужчины отряхивали перепачканные куртки и пиджаки. Щелкали вспышки фотокамер, все одновременно куда-то звонили. А майор стоял перед крошечным человеком и расстегивал наручники, надетые на его маленькие руки.

Наручники майор убрал в карман куртки. Режиссер потер запястья:

– Это все?

– Да. Можете идти.

Режиссер все еще снизу вверх на него смотрел.

– Совсем-совсем все?

– Ну, хорошо. От лица всего нашего отдела я приношу вам извинения за доставленные неудобства.

– А при чем тут отдел?

– Вы хотите, чтобы я извинился лично?

– Да я, в общем-то, от вас ничего вообще не хочу.

– Вот и хорошо. Тогда до свидания.

Стогов и капитан вышли на улицу. Капитан поднял воротник куртки. Прежде чем шагнуть под дождь, прикурил и убрал зажигалку в карман. Стогов стоял слева от него и тоже смотрел на пузырящиеся лужи.

– Но ты понимаешь, что после такого жизни майор тебе больше не даст?

– Мне плевать.

– Он выгонит тебя со службы и постарается, чтобы тебя вообще больше никуда не взяли работать по специальности.

– Мне плевать.

– Тебя вообще ничего на свете не волнует?

– Вовсе нет. Меня волнует очень многое.

– Да?

– Меня волнует, почему мы, люди, так страдаем от одиночества, но все равно не в состоянии жить с кем-то еще. Меня волнует старое французское кино, песни группы The Cure и книжки, написанные на странных языках. Хотя если честно, больше всего меня сейчас волнует хлопнуть джина. Вот сдадим шпагу, и могу показать, насколько сильно это меня волнует.

Служебные машины были все заняты. До отдела им пришлось добираться снова на троллейбусе. Через мокрое стекло Петербург выглядел так, как и должен был выглядеть умирающий от отчаяния трехсот-с-чем-то-летний город. Он так навсегда и остался самым красивым городом планеты, просто теперь его красота была еще и очень грустной.

Осипов спросил:

– Ты с самого начала знал, что там подземный ход?

Стогов пожал плечами:

– Нет, конечно. Просто ткнул золотым ключиком в замочную скважину и посмотрел, что получится.

В подземелье первым спустился майор. Велел подать ему фонарик и бесстрашно полез вниз. А все остальные полезли за ним. Ступени были старые, стертые от времени. Кто, интересно, мог ходить по ним столько раз, чтобы они до такой степени стерлись?

Лестница закручивалась спиралью. Спускаясь, капитан успел почувствовать себя штопором. А в самом низу была комната. Совсем небольшая: стены из плесневелого рыжего кирпича, низкий потолок, посреди комнаты – мраморный ящик. Стогов спускался вслед за майором. Он подошел поближе, ладонью смел с ящика слежавшийся мусор. Мусора было довольно много, а под ним, на крышке, обнаружилась все та же картина: монах, два клинка, латинская надпись.

– Это то, что я думаю? – спросил майор. Говорить в крипте он стал почему-то вполголоса.

– А что вы, майор, думаете?

– Это не просто ящик, да? Это же гроб, да?

– Да, – ответил Стогов.

Он еще раз прочел надпись на зеленом от времени мраморе: «Карл-Фридрих Иероним, барон фон Мюнхгаузен».

– Как вы там, барон? Можно взгляну?

Навалившись, вдвоем с майором они сдвинули плиту в сторону. Как и положено, под крышкой гроба обнаружилось мертвое тело. Вернее, даже два: поверх старинных, истлевших от времени костей, скрюченный агонией и наряженный в сценический костюмчик лежал исчезнувший актер театра лилипутов.

Маленький и совершенно мертвый…

– Черт побери эти пробки!

Осипов вытянул шею и попытался рассмотреть, что там впереди их троллейбуса? Троллейбус полз мимо кафе, где готовили блюда, от которых сдохли бы даже бездомные псы, полз мимо насквозь промокших зданий, мимо превратившихся в трясины пустырей, мимо витрин магазинов, торгующих всем тем, что никому на свете было не нужно, а потом окончательно встал. Люди, которые выехали из дому пораньше, чтобы успеть позавтракать перед работой, понемногу осознавали, что до работы им удастся доехать в лучшем случае к ужину. Зажатые, как буйволы в ущелье, автомобили совсем не двигались. Над стадами легковых автомобилей возвышались смертельно усталые маршрутки. С небес продолжало капать.

Стогову и капитану пришлось вылезти из троллейбуса и последние несколько кварталов до отдела пройти пешком.

– Понятия не имею, как он на эту крипту наткнулся. Скорее всего, случайно. Пролез в подпол и там своими слабыми ручками как-то умудрился вскрыть могилу. Фантазии ему, похоже, хватило только на то, чтобы раз в неделю спускаться вниз и что-нибудь оттуда выносить. Ну, ты видел: у усопшего барона не то что ордена исчезли, а даже пуговицы с камзола срезаны. Похоже, в последний раз он собирался забрать из могилы шпагу. Даже принес с собой бутафорские ножны, чтобы легче было вынести ее из театра. Да только ему не повезло. Плита не удержалась, рухнула и заживо парня похоронила. Никакого злого умысла, сплошная нелепая случайность.

Они наконец дошагали до отдела, кивнули дежурному, отряхнули мокрые куртки.

– После этого сразу в кафе?

– Ну да.

– Прямо сразу-сразу?

– А что, есть еще какие-то варианты?

Они поднялись в кабинет. Осипов отпер сейф и заглянул внутрь. Поднял на Стогова удивленное лицо. Потом еще раз заглянул внутрь сейфа.

– Где она?

– Кто?

– Шутки шутишь? Шпага, говорю, где?

– Должна быть в сейфе. Утром я ее сам туда запирал.

Стогов отодвинул капитана и заглянул внутрь. Полка, на которой еще утром лежал полиэтиленовый пакет со старинным клинком внутри, была пуста.

И вот тут мы можем вернуться к телефонному звонку, который был совершен накануне поздно ночью. Человек, лица которого в той темноте разглядеть вам бы все равно не удалось, достал из кармана только что купленный на рынке дешевый телефонный аппарат, вставил в него симку, приобретенную на вымышленную фамилию, и набрал номер. Голос у него был тихий, а имен во время разговора он старался не называть.

– Узнал меня? Это хорошо, что узнал. У меня к тебе дело. Нет, по телефону нельзя. Это очень серьезное дело, и я хотел бы обсудить его лично. И чем скорее, тем лучше.

Человек послушал, что ответит ему собеседник, и, не прощаясь, положил трубку. После чего вынул симку из аппарата, сломал пополам и выкинул. Через час на другом конце города он точно так же выкинул и сам аппарат.

Если бы вы стояли рядом и могли видеть, как он это делает, вас, наверное, удивила бы его правая рука: на ней не хватало указательного пальца. Вернее, не то чтобы палец отсутствовал полностью, одна фаланга все-таки сохранилась, но вот двух остальных фаланг у пальца не было. Это, впрочем, почти совсем не мешало мужчине, лица которого мы так и не разглядели. Выкинув телефон, он вернулся в машину, правой (искалеченной) рукой повернул ключ зажигания, потом той же самой рукой ловко щелкнул зажигалкой и только после этого нажал педаль газа.