Иванов катер. Не стреляйте белых лебедей. Самый последний день. Вы чье, старичье? Великолепная шесте

- Ты руками, Сережа, - сказала Еленка.

Руки ее уже были порезаны в кровь, до волдырей искусаны комарами. Но она двигалась легко и гибко, словно не чувствуя усталости.

- Здоровая ты девка, - сказал Сергей.

- Привычная…

Через час с дальнего конца топи вернулись Михалыч и Вася. Сунули держаки кос в раскисшую землю:

- Готово, Игнат Григорьич.

- Ну что, мужики, отдохнем полчасика, а? - спросил шкипер. - Отдохнем, покурим и - двинем.

- Конечно, отдохните, - сказала Лида. - Нам тут еще грести и грести.

Косцы побрели к костру, а Сергей еще дергал, пинал, волок проклятую осоку. Еленка мягко отобрала у него грабли.

- Покури. Главный труд впереди, Сережа.

Пошатываясь, Сергей подошел к костру и почти рухнул на хворост. Вася протянул ему папиросу, он взял ее и держал в руке, как свечку: не было сил прикурить.

- Воровство - это когда корысть есть, - сказал шкипер, мельком глянув на него. - Украсть, продать да прогулять - вот воровство. Так я мыслю, Трофимыч?

- Мысль с совестью в разладе, - вздохнул Иван. - Я горючее тоннами тащу, Григорьич - траву, Вася…

- Краску! - засмеялся Вася. - Облез наш лайнер, как апрельский кот, глядеть невозможно. Лидуха пилит: давай, мол, подновим, давай, мол, выкрасим. Пошел я краску добывать, а мне говорят: не положено. Ремонтные работы - зимой, сейчас средств нет. Я говорю: за мой счет. Все равно, говорят, не положено. Ну, плюнул я, сунул кладовщику на пол-литра, и краска сразу нашлась.

- А я гвозди, гвозди так добывал, - подхватил Михалыч. - Крыша прохудилась, ремонту требует, а гвоздей в продаже нет. Я туда, я сюда - нету! Пришлось со стройки захватить. Несу домой, а душа трясется. Страх ведь, страх!…

- От бесхозяйственности все, - вздохнул Вася, - Почему в Юрьевце, скажем, гвозди есть, а у нас нету? Что стоит завезти их вовремя?

- Расторопности мало, это ты, Вася, правильно говоришь, - сказал Иван. - И расторопности мало, и желания, и умения: вот и выходит, где - завал, а где - нехватка.

- Нет, это не воровство, - убежденно сказал шкипер. - Ну, а внутри-то мышка, конечно, скребет, это ты верно сказал, Трофимыч. Живет в нас эта мышка, будь она трижды неладна, и ворочается, и сна не дает. В старину тоже так случалось, но тогда способ знали, как эту мышку из души выжить.

- Что за способ? - спросил Вася.

- Каялись.

- Глупость это, Игнат Григорьич!

- Не скажи, Вася. Когда невмоготу - откровение требуется. Груз с души снять нужно, поделиться, очиститься. Без покаяния умереть боялись, очень боялись.

- Перед людьми надо ответ держать, а не перед попом, - сказал Иван.

Все молчали. Михалыч неуверенно улыбнулся.

- Пошли тягать. - Шкипер достал из мешка веревки. - Берите снасть, "муравьи.

Женщины помогали увязывать мокрую осоку, рывком подавали на плечи. Веревки намертво вонзались в тело, выламывая спину, и мужчины, оступаясь, медленно брели по болоту.

Иван упал под первой копной: подвела нога. Упал неудачно, не мог встать, а только дергался, шепотом ругаясь. Вася, бросив осоку, кинулся, поднял:

- Оставь вязанку. Потом подберу.

- Ладно, Вася. Допру.

Вася шел сбоку, уголком глаза наблюдая за Иваном и вовремя подставляя плечо, когда Иван оступался. Поэтому они подошли к берегу последними: шкипер и Михалыч уже сматывали веревки, а Сергей сидел на своей ноше, опустив голову.

- Не ходи больше, Трофимыч, - сказал старик. - Отдышишься - тут попрыгай: сходни наладь, с катера все прими.

Иван кивнул: он понимал, что в этом деле не помощник. Выпростал из-под осоки веревку, сел рядом с Сергеем.

Михалыч, шкипер и Вася уже скрылись в лесу: чавканье сапог постепенно замирало вдали. Иван закурил, протянул пачку Сергею.

- Живот что-то схватило, - виновато соврал Сергей.

- Иди на катер.

- Ничего. - Сергей встал. - Отпускает вроде.

Пошел назад, сматывая на ходу веревку. Хвост ее долго волочился сзади, подскакивая на кочках.

На подходе встретились Михалыч и Вася: с новыми ношами они шли к катеру. Михалыч разминулся молча, а Вася сказал:

- С дальнего конца копешки бери.

- Портянка сбилась. - Сергей поспешно и неуверенно улыбнулся. - Переобувался там…

Последние охапки несли уже в сумерках. Черные осины тревожно звенели по сторонам. Сергей шел последним, пропустив вперед Лиду и Пашу.

Почти в темноте перетаскали осоку на катер. Это были последние усилия: даже Вася перестал улыбаться. Иван накрыл старым брезентом сырую, остро пахнущую болотом кучу.

- Отдыхайте.

Они вповалку улеглись на брезенте, и Сергей сразу же провалился в полудремоту. Слышал, как застучал двигатель, как, отваливая, плавно качнулся катер и пошел вверх, натужно гудя мотором.

- Свалили! - выдохнул Вася. - Здорово это, когда своего достигнешь. Вроде уважение к себе самому поднимается.

- Дело вы для меня великое сделали, ребята, - тихо сказал старик. - Я за это…

- Ты нам за это покурить раздобудь, на том и сочтемся, - сказал Вася.

- Держи. - Сергей достал мятую пачку. - Не знаю, целы ли.

- Целые. Закуришь, Игнат Григорьич?

- Можно.

- Катер!… - крикнул Михалыч.

Сзади нагонял катер. С палубы его кричали что-то, неслышное за шумом двигателя, махали фонарем.

Теперь уже все толпились возле рубки: колхозный катер вечерами патрулировал по реке.

- Плакала наша работка… - вздохнул Михалыч. - Ах ты господи, вот ведь не повезло, так не повезло…

И опять все замолчали, потому что молчал Иван, а ему одному принадлежало сейчас право решать. Но Иван упрямо держал максимальные обороты: катер дрожал как в лихорадке.

Справа открылся чуть видный в темноте пологий болотистый остров. Иван прижался вплотную к берегу: здесь течение было не таким сильным, но патрульный катер упорно шел в кильватере.

- Далеко? - спросил Иван, не оглядываясь.

- Метров триста, - сказал Вася. - Не уйдем, Трофимыч: у них и мотор посильнее, и катер не нагружен.

- Гаси топовые!… - крикнул Иван.

Сергей щелкнул выключателем, погасли опознавательные фонари, и тут же Иван стремительно заложил катер вправо, уходя в протоку.

- Куда?… - закричал шкипер. - Мель там, Иван! Мель!…

- Как крикну, все на левый борт, - сказал Иван, до рези в глазах всматриваясь в черную, заросшую камышом протоку. - Все - на один борт, поняли?

- Врежемся, Трофимыч, - сказал Вася. - Еще днище пропорешь.

- Все - на левый борт, как крикну, - повторил Иван. - Все - и бабы тоже. Готовьтесь. Только бы травы на винт не намотало…

Патруль чуть отстал: видно, капитан его не хотел рисковать в темноте, понимая, что все равно запер Ивана в ловушку.

- На борт!… - крикнул Иван, круто кладя руль. - На борт!…

Все кинулись к борту, и "Волгарь", развернувшись, боком лег на волну, задирая винт. Днище скребнуло по грунту, катер дернуло раз, другой, третий, но, дергаясь, он пробивался вперед, поднимая винтом тучи песка и ила. Мокрая груда осоки, дрогнув, медленно поползла к борту, но катер, дернувшись еще раз, прошел мель, и Иван тут же выровнял его и погнал вперед, уходя в темноту.

- Ушли!… - торжествующе закричал Михалыч.

- Да, Трофимыч… - Старик покрутил головой. - Всю жизнь на воде провел, а о таком не слыхивал. Орел ты, Иван Трофимыч.

- Лещ так перекаты проходит, - смущенно улыбаясь, сказал Иван. - Замечал, Григорьич? Весной, когда на нерест идет. Встретит мель, ляжет на бок, хвостом работает и - вперед, вперед. Вот нагляделся я, значит, и - пригодилось. А вообще это скверно - убегать от закона. Очень скверно…

С перегрузкой на баржу все вышло гладко, и утром "Волгарь" стоял у диспетчерской, как всегда. Начались будни: обеды на ходу в грохочущем кубрике и простой, когда можно было половить рыбу для обеда; нудная буксировка плотов и доставка приказов; проводка барж и перевозка мелких случайных грузов. В понедельник директор отдал приказ, и Сергей начал регулярные занятия по радиотехнике. Он относился к ним очень серьезно, тщательно готовился, чертил схемы.