Сешь меня

— А ты успеешь забежать домой?

— Домой? — переспросила я.

— Чтобы переодеться. Сейчас уже без пяти одиннадцать.

Я едва не сказала правды. Так и подзуживало ляпнуть: «Я живу здесь, ресторан — мой дом». Разом покончить с ложью, сжечь все мосты. Но я сдержалась. Еще не время.

— У меня и здесь одежда найдется. Пока стряпаешь, всегда перемажешься.

Мне показалось, что у него закралось подозрение. Что-то промелькнуло в его взгляде, едва заметное, как перышко синички, проплывшее в голубом проеме окна легкой крошечной тенью.

— Мне пора, — откланялся он.

— Мазел тов, — ответила я, поднимая металлическую штору и открывая перед ним парадную дверь.

— Что ты сказала?

— Мазел тов — так говорят евреи, когда желают удачи. Или поздравляют с удачей.

— Тебе того же, — смущенно пробормотал он, пятясь к выходу.

Улыбка Венсана еще несколько секунд витала в воздухе. Я стояла у окна и смотрела на улицу, стараясь уловить ее тень. Венсан торопился, боялся опоздать. Он убежал, а улыбка осталась со мной. Улица пуста. Но скоро побегут детишки с уроков, служащие пойдут перекусить. Солнце согревало мне лоб, кончик носа, грудь — все выпуклости моего тела. Я наблюдала за девушками в окне напротив: они обтачивали, подгоняли зубные протезы. Мне нравится, когда люди спокойно сосредоточенно трудятся. Каждый на своем месте, каждый занят собственным делом и в то же время подчиняется единому распорядку, расписанному по часам. Тружеников не видно. Улица свободна, предоставлена тем, кто выпал из всеобщего графика. Мамам с младенцами, безработным, лентяям, сумасшедшим, мошенникам и таким, как я. Тем, кто трудится без устали, но никак не приладится к надежному служебному расписанию. В разные часы дня улица выглядит по-разному, и, поскольку я приобрела видное положение, стала владелицей ресторана, мне отлично видны малейшие изменения.

Подняв железную штору, я вернулась на кухню. Проходя мимо диванчика, заглянула в зеркало, висящее над ним, и обнаружила, что слева на носу у меня царапина, а верхняя губа заметно припухла. Падая, я здорово ударилась. Надо же, а Венсан мне ничего не сказал. Верно, ничего не замечал вокруг, ослепленный своей удачищей. Я быстренько привела себя в порядок. Потом выложила на стол два списка и карандаши. Нет, лучше займусь готовкой. Пригревает солнышко, людям захочется салатиков. Я принялась чистить и резать овощи. Все подряд. Может, так не годится, может, я теряю время, сваливая все в кучу, но мне так больше нравится. Я вытащила всю зелень, достала несколько ножей: маленький, пилку и большой с гладким лезвием. Нарезала кубиками пологурца, ломтиками гриб, кружочками грейпфрут. Остаток огурца настрогала тонюсенькой лапшой. Отхватила хвостики у зеленой фасоли, поставила обычную свеклу в духовку печься, а листовую сунула в кипяток. Вынула косточку из авокадо. Главное, так не соскучишься. Согласно моей теории — а у меня есть собственная теория, — важно довериться случайности. Мы постоянно держим инстинкт в узде. Даже когда готовим еду. А торопливость и хаос выпускают его на свободу. Пока режешь по-разному разные овощи, изобретаешь удивительные сочетания, о каких иначе не додумалась бы. В салат из грибов, огурцов и валерианницы я для контраста с бесцветными, полупрозрачными, скользкими ломтиками положила веточки кервеля. Без этих стеблей с темно-зелеными листочками бесцветная масса в сметане вызывала бы только тоску. Залог успеха — гармония, но ее не создашь по желанию, она рождается сама. Согласна, мысль опасная, но побьюсь об заклад, так оно и есть. Знаю по опыту. Нас ведет инстинкт. Хоть мы того и не ведаем. Но инстинкт много значит. Подспудное пристрастие, склонность, веление сердца. Чтобы еда получилась вкусной, в ней должны гармонично сочетаться противоположности: рассыпчатость и плотность, горечь и сладость, острота и тонкость, сочность и хрусткость. Но у кого хватит изобретательности и кротости хитроумно примирять противоположности? Легче их разделить. Так пусть же они соединятся тайком, проникнут контрабандой, оставим им лазейку.

Я достала свеклу из духовки. Сбрызнула ее ореховым уксусом. Листовая тоже готова — эту я полила лимонным соком и посыпала перцем. Мой кухонный стол уподобился полю битвы: косточки, хвостики, брызги, пятна, очистки, кожура. Все вперемешку, все сочится влагой. Капля свекольной крови на сердечке огурца растрогала меня. Стоп. Некогда умиляться. Я преобразилась в Шиву с шестью проворными руками и убрала, вытерла, разложила, распределила и навела чистоту с такой скоростью, что и мыслям не угнаться!

Когда мои «талисманы», две школьницы с голыми животиками, открыли дверь, «У меня» уже был полный порядок, все по местам. Не успела только написать меню на грифельной доске. Ничего, мне поверят на слово.

Девчонки пришли в плохом настроении. С философией дело дрянь. Попросили рыбы, надеялись поумнеть от фосфора. Я попыталась убедить их, что телятина тоже прекрасно воздействует на мозги, жировая смазка полезна обоим полушариям, поскольку способствует сцеплению нервных клеток. Они возразили, что от жира толстеют. Я сказала, что они прекрасны. Объяснила почему. Я долго говорила об их красоте, и они объявили, что раз я так замечательно выражаю свои мысли, то наверняка смогу помочь им с философией. И вознамерились принести мне следующее задание. Я ужаснулась, не сомневаясь, что они обязательно исполнят свою угрозу. Как же я мучилась с цитатами, пока училась в лицее! По каждому поводу от нас требовали цитат: «Как написал имярек в своем знаменитом произведении». А я все путала, никогда не помнила, кто что написал. Не отличала «Удел человеческий» [4] от «Человеческой комедии». Считала, что Стендаль — один из псевдонимов Бальзака, а «Божественная комедия» вообще написана по-латыни Овидием. От уроков философии у меня в голове осталось одно-единственное имя — Платон. Он все и написал — от «Теэтета» до «Критики практического разума». Правда, иногда я его путаю с Сократом. Забываю, кто персонаж, а кто автор. Сократ написал диалоги и вывел на сцену Платона? Или наоборот? В общем, сплошная путаница.

Девчонки проголодались. Я сказала, что отныне буду брать с них всего четыре евро за обед. Мне хотелось хоть чем-то их утешить.

— Весь год? — удивленно спросили они.

— Всю жизнь, — ответила я. — Но это наш секрет. Никому не говорите, даже самым близким друзьям.

— У нас нет никаких друзей, — тут же заявили они. Уверена, что сильно преувеличили, коль скоро были готовы на все, лишь бы не утратить неслыханной привилегии.

А если с десертом? А если с черной икрой? А если с кофе и пирожными?

Мне стало смешно. Я им сказала, что меня зовут Мириам. Они церемонно подали мне руки и представились: Симона, Анна.

— «А» вначале, «А» в конце, — уточнила последняя.

Два господина, развалившиеся на диванчике из молескина, возмущались, что их не обслуживают. Непосредственно ко мне они не обращались, но громко ворчали, сердито косились, тяжело вздыхали, поглядывая на часы. Они были правы. Столиков слишком много. Я потеряла массу драгоценного времени, перечисляя, какие блюда могу предложить. Забыла сварить макароны. Сделала слишком мало соуса к телятине. Одна дама отказалась от своей порции, мол, мясо передержали на огне. В зале шум голосов, дым от сигарет. Я страшно гремела кастрюлями, уронила чугунную сковородку на пол, так что треснул кафель, и все подпрыгнули. Симона и Анна расплатились у кассы, опасаясь, как бы другие не проведали о моей щедрости к ним.

— Вам нужен помощник, — сказали они. — Если хотите, мы скажем одному знакомому, чтоб он к вам зашел. У нас есть подходящий.

Но я их не слушала. Поблагодарила и расцеловала. «Это мои племянницы», — мысленно объяснила я остальным посетителям на случай, если им взбредет в голову тоже потребовать от меня поцелуя.

Теперь я поняла, что значит «боевое крещение». Испытала на собственной шкуре. Можно сказать, выстояла под огнем целой батареи. Принимала заказы, записывала их, бежала на кухню. Мгновенно исполняла приказания, которые сама же и отдавала. Порой так спешила, что опережала желания посетителей. Но не заметила четырех новых посетительниц и забыла подать десерт на столик № 5. «У меня» все как у больших, и столики под номерами. Дело пошло. Меня охватила безудержная радость. Будто над входом засияла разноцветными огнями вывеска. Ресторан рождался на глазах. Мне хотелось залаять от счастья. Я собака среди собак! Но тут из рук выскользнула тарелка, салат вывалился на пол. Подхватила тарелку, положила новую порцию салата, носком туфли затолкала под стол раздавленные огурцы с грибами. Осталось всего три куска сливового торта с миндалем, а просили четыре. Вместо торта предложила парню в куртке взбитые сливки с малиной и опять-таки миндалем, причем бесплатно. Он ответил: «Валяй, раз на халяву». По-моему, я отлично вышла из положения. Завоевала симпатию посетителя. Но тут же одернула себя: избыточная щедрость приводит к нищете. Почти пословица, я сама ее выдумала, и сама ей не верю. Буду поступать, как сочту нужным. Утверждаю с полной уверенностью: щедрость и бескорыстие — выгодные качества. Вспомните, сколько тому подтверждений в детских сказках. Одна девушка напоила старуху водой и в награду стала при каждом слове ронять изо рта жемчужину, а другая пожадничала и с тех пор выплевывала отвратительных жаб.