Кушла и ее книги

Заметки Дороти Уайт о реакциях Кэрол на ее книги зачастую подтверждают нормальность реакции Кушлы; предпочтения Кэрол «понятного мира» (три котенка в «Истории кота Тома» умываются, причесываются, надевают чистые одежки в ожидании прихода гостей — процедура, которая ей хорошо знакома) соответствуют удовольствию Кушлы при предложении «пойти в гости к бабушке» («Бабушка Люси и ее шляпы» — частое событие в ее собственной жизни).

«У всех в это время должен был быть дом и мама», — записывает Дороти Уайт о своей дочери. И постоянный вопрос Кушлы: «Где мама котенка (щенка, ребенка)?» приходит на память. Обе девочки, с одной стороны, радуются сознанию своей возрастающей независимости (незначительной, но тем более ценной в случае Кушлы), а с другой, нуждаются в подтверждении собственной безопасности, когда «мамы», которых сейчас не видно, готовы прийти и оказать поддержку.

Обеих девочек, кажется, завораживает феномен ночи. В случае Кэрол «Книга для чтения на ночь» (A Child’s Goodnight Book) Маргарет Уайз Браун (Margaret Wise Brown) вызывает и отражает постоянный интерес «к темноте», как и «Колыбельная для зверей» (The Animals’ Lullaby) Труд Элберти (Trude Alberti). Спокойный, с повторами текст этой книги, который раскрывается в простых, но подробных пастельных рисунках Накатами — идеальное чтение на ночь. У Кушлы она заняла свое место наряду с превосходной «Тише, малыш» (Hush Little Baby) Элайки (Aliki) и «Колыбельными» (Hush-a-Bye Rhymes), изданными Энн Вуд (Anne Wood), среди любимых книг для чтения перед сном. (Неудивительно, что родители Кушлы обзавелись множеством сборников колыбельных. Всегда можно было надеяться, что они подействуют!)

В занятиях девочек, как и следовало ожидать, были заметны различия. О занятиях Кэрол мать писала, что «число их увеличилось, границы расширились, длительность возросла», и дальше, ранней весной 1948 года, она отмечала, что «Кэрол все время занята, и книги играют лишь малую роль в ее жизни». Девочка увлекалась вырезанием, строительством из кубиков. Ни одно из этих требующих ловкости занятий не было доступно Кушле, и повседневная жизнь была бы невозможной как для матери, так и для дочери без постоянного и длительного обращения к книжкам с картинками. «Где больница?» — спросила Кэрол, встретив это слово в первый раз. «Больница» — одно из первых слов Кушлы, ее стерильная территория была для девочки вторым домом.

Нет сомнения, что произошел обещающий рывок вперед в умственном развитии Кушлы вообще и в речевом развитии в частности. В самом деле, после того как девочке исполнилось два года, ее близкие могли больше не бояться, что Кушла останется сильно отсталой в умственном отношении.

Однако этой точки зрения мог не разделять сторонний наблюдатель, потому что отличия Кушлы от обычного ребенка были заметны. Ее руки все еще свисали в странном положении, а лицо выражало озадаченность и замешательство. Ее попытки сфокусировать зрение приводили к тому, что она часто дергала головкой, а движения ее были некоординированы. Она часто падала, легкое прикосновение могло лишить ее равновесия, и она все еще часто роняла предметы.

Но и еще в одном отношении Кушла отличалась от других детей. Ее общение с людьми, несмотря на боль и неудобство, от которых она страдала, убедило ее, что мир — вполне дружественное место. Девочка понимает, что в ее трудностях «никто не виноват», поскольку она была одинаково доверчива и дружески расположена ко всем людям, детям и взрослым, знакомым и незнакомым. Словно девочка поняла, что она необычайно зависит от других людей, и готова, даже полна решимости обратиться к ним за помощью.

Эта особенность сама по себе вызывает легкое беспокойство; трехлетние дети обычно сдержанны, пока не «познакомятся» с человеком. Но Кушла получала огромную поддержку от людей, круг которых выходил далеко за пределы близкой родни — это были и друзья, и родители детей из Игрового центра. Более того, она сталкивалась с людьми, помогавшими детям и получавшими от этого удовольствие. На этом фоне ее доверие и дружеское отношение понятны. Эти черты Кушлы способствовали тому, что ее полюбил широкий круг людей, что они ощутили за ее внимательным взглядом ищущий ум, решительность и силу духа, которые всегда были видны тем, кто умел видеть.

Каждый этап ее развития — это достижение, результат трудов многих людей. А Кушла, несмотря на свои отклонения, проходила эти этапы.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Март 1975 года: Три года и три месяца

К марту 1975 года здоровье Кушлы стало более стабильно, чем в какой-либо период предыдущего этапа ее жизни. В сентябре она перенесла тяжелую ушную и горловую инфекцию, которую было необходимо лечить с помощью антибиотиков. С тех пор ее самочувствие заметно улучшилось.

Сейчас она могла бегать почти свободно, хотя несколько некоординированно, и достигла относительного контроля над своим любимым маленьким трехколесным велосипедом. Она все еще с трудом фокусировала зрение, в частности, когда сталкивалась с новым изображением или входила в комнату. В этих случаях усилия девочки сориентироваться, в том числе энергичные движения головы, иногда лишали ее и так ненадежного равновесия. Кушла постепенно стала пользоваться руками, причем выяснилось, что большая часть нарушений затрагивала крупные мышцы руки, а не мелкие мышцы кисти и пальцев. Ее руки продолжали висеть, отведенные за спину, в том же положении, что было отмечено с самого рождения. Выставить руки вперед и схватиться за что-нибудь ей было трудно, а поскольку она плохо удерживала равновесие, то нередко падала. «Посмотри, как я быстро бегу», — стало одной из повторявшихся просьб Кушлы, но выполнить ее было нелегко из-за частых падений девочки.

В январе 1973 года семья Кушлы провела некоторое время в Карекаре, на западном берегу неподалеку от Окленда. Несколько лет назад дедушка и бабушка Кушлы купили здесь полтора акра земли, примыкающей к побережью. На участке стояло три дома: один заброшенный, второй — построенный на рубеже веков, который семья постепенно приводила в порядок, чтобы он служил летним домом, третий — раньше служил складом.

Семье нравились дикость и уединенность Карекаре, она ежегодно проводила там школьные каникулы, с тех пор как Патриша и ее братья и сестры были детьми.

Именно в это время у родителей Кушлы появилась мысль перебраться в Карекаре на постоянное место жительства. Они все еще жили в квартире в Девенпорте, и вероятность, что они сумеют построить что-либо на собственном участке у моря в Пареморемо, в ближайшее время была невелика. Теперь, когда Кушла могла бегать, квартира, расположенная на первом этаже, оказалась бы как нельзя кстати: во-первых, девочке не надо будет преодолевать ступеньки, во-вторых, она сможет часто выходить гулять. Физическое развитие младшей девочки шло быстро, и было ясно, что скоро имеющаяся квартира станет еще менее удобной.

Патриша и Стивен решили немедленно переехать в более старый дом и заняться расчисткой и полным обновлением здания склада, а затем перебраться в него.

Это произошло в конце января. В описываемое время Патриша и Стивен с двумя маленькими девочками уже перебрались из старого дома в бывший склад. Несколько недель спустя сестра Патриши Вивьен, которая преподавала в Окленде, и ее муж Клайв решили присоединиться к ним, превратив старую мастерскую, имеющую общую стену с соседним домом, в просторную спальню-гостиную. У обеих семей были машины, и им было удобно оставлять одну машину в Карекаре для матери с детьми, а на другой работающие взрослые каждый день уезжали в Окленд, до которого было около часа езды.

Четверо взрослых и двое детей создали небольшую общину в Карекарс, у них скоро появились новые друзья. Обновление дома продолжалось, вокруг него посадили сад, завели собаку, кошку и козу. Щеки Кушлы порозовели, ее маленькое тельце приобрело крепость, какой не обладало никогда раньше. Санча, маленькая приемная дочь, была хорошенькой, умной и, прежде всего, здоровой девочкой. После трех лет страхов и неуверенности, казалось, начался более спокойный период.