Кто твой враг

— Хорошо, — сказала она, — решайте вы.

На этот раз, когда она встала налить ему виски, Норман обвил ее талию, и она не отстранилась, не укорила его взглядом. А придвинулась к нему.

— Пожалуйста, — сказала она. — Быстрее. Я так хочу.

Он положил руку ей на грудь. Салли закрыла глаза, что-то пробормотала, прильнула к нему. Они сели на кровать, он стал расстегивать ее блузку. Салли сорвалась с кровати, комбинашка черной волной скользнула к ее ногам, и вот уже она — голая — стояла перед ним.

— Какая ты красивая, — сказал он.

Они обнялись, и тут зазвонил телефон. Оба вздрогнули. Норман вскочил, его прошиб пот. Телефон звонил и звонил. Салли потянула Нормана к себе, сказала — голос у нее сел:

— Пусть его звонит. Нам-то что?

Звонила Джои. Он это знал. И вскипел.

— Скорее всего, это не мне. — Салли снова протянула Норману приоткрытый рот, но едва он обнял ее, как телефон опять зазвонил. И звонил, не переставая. Звонили явно ей.

— Ничего не поделаешь, — бросила она. — Я подойду.

Но стоило ей взяться за трубку, как звонки прекратились. Салли стояла на холодном полу голая, с замолчавшей трубкой в руке, ее колотило от злости, но она не плакала.

— Не понимаю, — сказал Норман, — в такой поздний час… кто бы это?..

Норман натянул брюки. Салли накинула комбинашку через голову, качнула бедрами, помогая ей соскользнуть, и устало опустилась на кровать. Но тут же поднялась, налила Норману виски.

— Я вдруг почувствовала себя персонажем скабрезного рассказа. Ну, ты же понимаешь, училка едет в Европу и…

— Извини.

— Тебе не за что извиняться.

Норман встал, положил трубку на рычаг.

— Скажи что-нибудь, — попросила она. — Ну, пожалуйста.

— Я мог бы сказать, что ты значишь для меня, но боюсь…

— …Джои?

— С какой стати мне бояться Джои?

— Я пошутила, — сказала Салли.

— Неудачно.

— Ладно. Пусть неудачно. Извини. Но ты зря сердишься.

— Я не сержусь.

Он снова привлек ее к себе. Они поцеловались, он ласкал ее грудь. Но все напрасно. Время было упущено. Они уронили руки.

— Ох, — сказала она. — Ощущение такое, точно у меня внутри все саднит. Ужасное ощущение.

Норман потемнел — что он мог поделать. Он так возбудился, так хотел ее, что перегорел, пока они обнимались. И теперь, когда возбуждение отступило, ему было не по себе. Он мучительно, до боли любил ее, но опасался, что окажется не на высоте, поэтому и стеснялся Салли, и сердился на нее, самому же себе был противен. Он потянулся за пиджаком.

— Не уходи, — сказала она. — Останься, выпей еще.

— Надо идти. Это, по-видимому, Джои.

— Ну и что. Мне плевать, пусть знает, что ты провел ночь здесь.

Он понял: ему подали знак. Но не сел, а надел пиджак.

— Я тебя обидела? — спросила она.

— Нет.

Она подошла к нему вплотную.

— Ты мне так нравишься, Норман Прайс. — Она потерлась головой о его плечо. — Ты не сердишься?

— Нет, — сказал он. — Нет, милая, — и ушел.

«Милая». Салли встрепенулась. В устах Нормана «милая» звучало слишком серьезно. Он никогда еще так ее не называл.

Когда Норман пришел, Чарли и Джои уже собирались лечь.

— А вот и он, — сказал Чарли.

Норман напустился на Джои:

— Ты звонила Салли с полчаса назад?

— Да. — Джои не стушевалась. — Ты почему не взял трубку?

— Сдается, ты позвонила Салли в час ночи, только чтобы узнать — у нее ли я.

— Тебе пришла телеграмма. Я подумала: вдруг в ней что-то важное.

— Я говорил, что телеграмма может подождать до твоего прихода.

— Телеграмма?

— Телеграмма, должно быть, пришла еще днем, — сказал Чарли. — Я выходил в кафе и обнаружил ее в почтовом ящике. Слышь, а что, если ты выиграл приз в телевикторине…

Норман тем не менее побледнел.

— Что-нибудь случилось? — спросила Джои.

— Норман, в чем дело?

— Телеграмма от моей тетки Дороти из Бостона.

— Ну и что?

— Ники умер.

— Кто?

— Его брат.

— Никаких подробностей там нет, — сказал Норман. — Абсолютно никаких.

— Норман, мне так жаль, — сказала Джои.

Норман ушел в свой тесный, захламленный кабинет, закрыл за собой дверь. Сел на обшарпанный диван, читал и перечитывал телеграмму. Снял очки, вытер глаза, лег на диван и лежал так, пока тихий стук в дверь не вывел его из забытья.

— Тебе ничего не нужно? — спросила Джои.

— Нет.

— Выпей — может, станет полегче, — робко посоветовал Чарльз.

— Нет. Нет, спасибо.

— Точно?

— Прошу вас, уйдите.

Перед тем как выключить свет, Норман написал на листке бумаги свое имя, адрес и прикрепил к руке резинкой. Спустя некоторое время он встал, разделся, но заснуть так и не заснул.

Рассвело. По Черч-стрит загромыхали автобусы.

Рослый, думал он. Ники был рослый, с отцовскими глазами и улыбкой, обаяние доктора Макса Прайса унаследовал он. И отцовская даровитость перешла к Ники, не ко мне.

Около десяти Норман наконец встал, прошел в кухню — Чарли и Джои уже сидели там.

— Спал? — спросила Джои.

— Да.

— Похоже, тут ничего не скажешь.

— Чарли, все в порядке.

Джои налила ему кофе.

— Ты был очень привязан к нему?

— Мне не хотелось бы об этом говорить.

Тем не менее он был благодарен им обоим — просто за то, что они здесь. Старые друзья. При них можно было не крепиться и не распускаться. А оставаться самим собой, Чарли и Джои принимали его и таким.

На Сент Мэри Эбботс ударили в колокола.

— Салли звонила, — радостно сообщил Чарли. — Ей показалось, ты на нее сердишься, словом, что-то в этом роде…

— Чарли, пожалуйста, помоги мне в одном деле. Позвони в «Эр Франс», узнай, нельзя ли купить билет на следующий рейс в Париж.

Чарли умоляюще посмотрел на Джои.

— Действуй, — сказала Джои. — Сейчас Норману лучше всего уехать.

Чарли ушел в гостиную — звонить.

— Что случилось? — спросила Джои. — Это из-за девчонки?

— Ее зовут Салли, — обрезал ее Норман. Стал что-то выговаривать ей, и тут понял, что ему следовало бы благодарить Джои: ее звонок пришелся как нельзя кстати. Прошлой ночью близость с Салли его пугала.

— Значит, ты пользуешься смертью брата, чтобы удрать?

Обсуждать Салли Норман не хотел. Не в это утро.

— Господи, — сказал он, — да не так это серьезно. Я…

— Точно?

— Точно. Я хотел переспать с ней, только и всего…

— А ты точно не бежишь?..

— Не бегу.

И снова зазвонили колокола Сент Мэри Эбботс.

— Что ей сказать, если она еще позвонит?

— Что хочешь.

— Все в порядке, — сказал Чарли. — Ты улетаешь через два часа. Не слишком ли скоро?

— Нет. Большое спасибо, Чарли.

— Ты надолго уезжаешь? — спросила Джои.

— На два месяца, по меньшей мере.

— Послушай, — сказал Чарли, — сейчас я на мели, но…

— Чарли, мне не нужны деньги.

— …но через полчаса я встречаюсь с Винкельманом, он только что звонил, получу большой аванс за сценарий, и это только для начала, так что…

Лицо Нормана омрачилось.

— Не говори ему, что я уезжаю.

— Почему? — тут же последовал вопрос Джои.

— Никакой особой причины нет, — сказал Норман. — Я ему напишу.

Пиши не пиши, ничего это не изменит, подумал Норман. Пока я не вернусь, второй части гонорара Чарли не видать. Надо надеяться, он не очень рассчитывает на эти деньги.

И снова в Сент Мэри Эбботс ударили в колокола.

— Пойду пройдусь, — сказал Норман. — Я ненадолго.

Джои налила Чарли еще кофе.

— Бедняга, — помолчав, сказал Чарли.

— Он струсил, — сказала Джои.

— Струсил? Ему, понимаешь ли, нелегко. Он обожал брата.

— Нормана всю жизнь пугали трудности. Он всегда бежал от них.

— Все ты знаешь, — сказал Чарли. — Все-то ты знаешь.

От Сены поднимался туман. Эрнст зевнул. Кости ныли. Бродяга, пристроившийся рядом на булыжной набережной, снова закашлялся, захаркал. Эрнст испугался, как бы он не испустил дух. Помчался сквозь кромешную тьму к ближайшему кафе, вернулся с мерзавчиком коньяка. Бродяга с благодарностью выпил, но не успел Эрнст заснуть, как он еще сильнее зашелся кашлем. Эрнст приподнял его, поил коньяком, пока тот то ли обмер — Эрнст так и не понял, — то ли заснул. Но уже начинало светать, было без малого пять утра. Бродяги закопошились, их будило солнце. Вот один старик поднялся, потянулся. А вот и другой бродяга, даже не расправив затекшие руки-ноги, взвалил на спину мешок и справил под мостом малую нужду. Эрнст встал, попрыгал на одной ноге, потом на другой. Согревшись, поднялся по бетонным ступенькам на улицу.