Что сказал бы Генри Миллер...

— Señores? [17]

— Dos cervezas, por favor [18].

И вот в четыре часа утра нам принесли две холодные как лед бутылочки пива.

— Мне жаль, что там, у гостиницы, так все получилось, — подал голос Джеси.

— Во всем мироздании есть два принципа, которые нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах, — проговорил я непринужденно (ликуя в душе от того, что мы оказались в нужном месте в нужное время). — Первый из них состоит в том, что ты никогда не получишь ничего путного от подлеца и подонка. Второй гласит: когда незнакомец подходит к тебе с протянутой рукой, он вовсе не собирается становиться твоим другом. Ты меня слышишь?

Нам так хотелось пить, что пиво, казалось, испарилось из бутылок в мгновение ока.

— Давай, может быть, еще по одной? — Я поднял два пальца, чтобы было видно официанту, и пошевелил ими в жарком, спертом воздухе. Официант подошел.

— Как вам удается держать пиво таким холодным? — полюбопытствовал я. — Уж и не помню, когда я так душевно проводил время.

— Qué? [19]

— Все в порядке, по importa [20].

На высившемся невдалеке дереве защебетала птичка.

— Первая утренняя пташка сегодня, — сказал я, взглянув на Джеси. — У тебя все в порядке с Клэр Бринкман? — Сын напрягся, слегка нахмурив брови. — Ладно, не мое дело, — я расслабленно махнул рукой. — Это я так, чтобы поддержать разговор.

— А что?

— Она выглядела слегка расстроенной, когда мы уезжали, вот и все.

Он с ожесточением свинтил с бутылки пробку. На секунду я представил себе, увидев этот жест, какой Джеси, когда выпивает со своими приятелями.

— Пап, можно с тобой поговорить откровенно?

— В рамках разумного. Без пошлости.

— Клэр, знаешь, она вроде как со странностями. — На лице Джеси появилось выражение, словно ему представилось что-то такое же неприятное, как крыса в новом доме.

— Ты бы с ней был как-то мягче. У нее сейчас не самое легкое время.

С ее отцом, скульптором, я учился в университете. Несколько лет назад он повесился на веревке для сушки белья. Он много пил, болтал, что бог на душу положит, в общем, человек был не самый приятный. Решив на себя руки наложить, он даже не подумал о том, как это отразится на его детях.

— Я знаю эту историю, — кивнул Джеси.

— Тогда держи себя с Клэр соответствующим образом.

Еще одна птичка зачирикала — на этот раз за собором.

— Просто она мне не очень нравится. Я бы и хотел, чтоб было по-другому, но не получается.

— Ты что, Джеси, считаешь себя в чем-то виноватым? Ты так выглядишь, будто спер бабушкино ожерелье.

— Нет.

— Несправедливо злиться на Клэр потому, что она тебе больше не нравится. Хоть я и понимаю, какое это искушение.

— А у тебя было когда-нибудь такое чувство?

— Это разочарование.

Мне казалось, на этом дело и кончится, но складывалось такое впечатление, будто в тот момент Джеси был подключен к теме тоненьким проводком, за который надо было дернуть, чтобы вышло все остальное — чем бы оно ни было. Для этой цели, наверное, вполне подходило молчание.

Небо к этому времени уже окрасилось в густой синий цвет, а по линии горизонта пролегла яркая красная полоса. Удивительная красота царит во всем мире, подумал я. И тут же возник вопрос: так случилось по воле Господа или по совершенно случайному стечению обстоятельств за миллионы и миллионы лет эволюции? А может быть, просто потому, что мысли об этом приходят в голову в четыре часа утра, когда чувствуешь, что ты счастлив?

Я снова подозвал официанта.

— У вас есть сигары?

— Si, señior [21].

Голос официанта эхом разнесся по пустой площади. Он взял две сигары из стоявшей на стойке бара банки и принес их нам. Десять долларов за штуку. Но где еще можно было достать сигару в такую рань?

— Я созванивался с другой девочкой, — сообщил Джеси.

— Да ну? — Откусив кончик сигары, я передал ее сыну. — С кем же это?

Он назвал имя, которого я не знал. Мне показалось, что Джеси выглядит так, будто хочет что-то от меня утаить или в чем-то обмануть.

— Я звонил ей всего пару раз, — продолжил он.

— Ну-ну.

Джеси затянулся сигарой и отвел взгляд в сторону.

— Я еще слишком молодой, чтобы зацикливаться только на одном человеке, ты так не считаешь?

— На самом деле, речь ведь не о том, правда?

В следующий момент до нас донеслись звуки гитары. Какой-то парень сидел на ступенях собора, неспешно перебирая струны. В синеватом свете утра он показался мне сошедшим с картины Пикассо.

— Ты так считаешь? — ответил Джеси вопросом на вопрос. — Ты когда-нибудь видел что-то настолько… — он подыскивал подходящее слово, — …настолько совершенное?..

Некоторое время мы продолжали молча курить, аккорды гитары зависали в теплом летнем воздухе.

— Пап, — внезапно сказал Джеси.

— Да.

— Я звонил Ребекке.

— Ясно. — Я выпустил клуб дыма. Птичка прочирикала свою трель. — Значит, не другой девочке, о которой ты мне сказал.

— Мне просто не хотелось, чтоб ты считал меня неудачником. Чтоб ты не думал, что я только по Ребекке Нг сохну.

Цвет небес, прежде синих, постепенно становился голубым, луна поблекла, гитара продолжала бренчать.

— Пап, а я сохну по Ребекке? — спросил Джеси.

— Нет ничего зазорного в том, Джеси, чтобы сохнуть по женщине.

— А у тебя такое было?

— Пожалуйста, сынок, — я улыбнулся, — не тяни меня за язык.

— Маме я ничего не говорил. Она начнет плакать и говорить о чувствах Клэр. Тебя это удивляет?

— Ты имеешь в виду Ребекку? Нет. Я всегда думал, что в этой пьесе будет второй акт.

— Ты так считаешь? Думаешь, это правильно?

От такой мысли он пришел в восторг, а я вдруг почувствовал, что меня охватил ужас, как будто я смотрел, как он ведет разгоняющуюся машину прямо на глухую цементную стену.

— Хочешь, я скажу тебе одну вещь?

— Конечно.

— Любовные отношения, которые с крови начинаются, обычно кровью и кончаются.

Подошел официант, взял стулья, стоявшие у соседнего столика, и отнес их в кафе.

— Господи, папа, что ты такое говоришь!

ГЛАВА 5

ВЕРНУВШИСЬ С КУБЫ, я был очень удивлен тем обстоятельством, что на автоответчике не было ни одного сообщения от Дерека X. Первые съемки документального фильма о виагре предполагалось начать уже через месяц, а у нас еще не было окончательного варианта сценария. Я переждал день-другой и отправил Дереку жизнерадостное послание по электронной почте. (Не без доли омерзения составив его в бесцеремонно-фамильярной приятельской форме.)

Ответ последовал незамедлительно. Дереку X. предложили снять двухчасовой фильм о Нельсоне Манделе, обеспечив при этом не только неограниченную возможность общаться с самим героем фильма и его женой, но даже с некоторыми из заключенных, с которыми он сидел в тюрьме. Далеко не последнюю роль в съемках фильма играл фактор времени — Манделе уже стукнуло восемьдесят четыре, и мне все стало ясно как день. В конце разговора Дерек сказал, что очень сожалеет, но у него «совсем нет больше времени».

Так меня давно не прокатывали. Особенно мерзко я себя чувствовал после нашего «триумфального» путешествия на Кубу. Возникло такое чувство, что меня поимели. Клюнув на предложение заведомой халтуры, я чувствовал себя идиотом. Мне вспомнились собственные слова, обращенные к Джеси на кафедральной площади, и тот напыщенно-миссионерский пыл, с которым я тогда ему сказал: «Ты никогда не получишь ничего путного от подлеца и подонка».

Я ходил из угла в угол по гостиной, до хруста в суставах сжимал кулаки и клял себя на все лады. Джеси молча слушал мои ругательства, поглядывал на меня время от времени исподлобья, видимо, считая себя отчасти виноватым. Вечером я заснул, напившись в стельку. Проснулся примерно в четыре часа утра, пошел в туалет по малой нужде, а когда спускал воду, с руки соскользнули часы и скрылись в жерле унитаза. Я сел на туалетную крышку и, кажется, даже всплакнул с досады. Ведь я сам позволил Джеси бросить школу, пообещал за ним присматривать, а теперь оказалось, что даже за собой присмотреть как следует не могу. Я такое же никчемное трепло, как отец Клэр Бринкман.