Русская красавица. Напоследок

Лена с невозмутимым выражением лица – будто и не состояла никогда с бабищей в тесных дружеских – поставила на стойку очередной стакан.

– Тяжко! – призвала в сочувствующие Артура бабища. Хрупкий дядечка был тут же. Интеллигентно облокотившись на барный стул, он уткнулся глазами в меню. – Знаешь, – снова обратилась бабища к Артуру. – Девяносто семь килограмм, даже при моем росте – это не так себе. Это – подвиг. Когда во мне было 56, я думала те, у кого 90 – не люди. Думала, при таком весе легкие должны в трусы падать при каждом шаге. А сейчас смотрю – вроде ничего. Только вот двигаться тяжеловато. Тело живет своей жизнью. Ляжка останавливается где-то через минуту после того, как сама я давно уже на месте сижу. Вот, блин, жизнь!

– А вы, моя душа, на конец одной ляжки магнит приспособь, а на другую – проволоку, – очень серьезно посоветовал дядечка. – Сможешь себе в темноте фонариком подсвечивать, который от твоего собственного электричества работает…

Несколько секунд, хохоча, повыясняли, где же это «конец ляжки». В дебатах дружно принимали участия все присутствующие, и даже прыснувшая Лена включилась в общее приподнятое настроение. Чуть позже, Светик с Леной помирились и даже целовались. Кажется, взасос. Сквозь пары (то ли окружающие – от курева, то ли внутренние – в собственной голове) Артур отчетливо видел, как кукольные, свернутые трубочкой губки тянуться навстречу распахнутым вареникам яркого окраса. Меж варениками на миг показывается уже знакомый Артуру непоседливый язык…

– Фу-у-у! – Артур поморщился, и ощутил, что ему как-то совсем нехорошо.

– Заведение – вон там! – шепнула невесть как разгадавшая состояние посетителя Котиха, указывая куда-то вглубь своих застоечных владений. – Во дворике налево, синяя будка.

Артур послушно тронулся в путь. Потом резко изменил намерения. Связка ключей, висящая под полкой с бутылками, магнитом притягивала взгляд… Домик Артур знал по фотографии. Место – по смутным описаниям из Сонечкиных писем и рассказов Котихи. Артура обуяло некое мистическое чувство. В голове внезапно прояснилось, и он понял, что должен ехать.

Резким движением Артур снял ключи с гвоздика и воровато оглянулся. Кажется, никто не заметил этого злодеяния. Зато следующее событие не могло остаться без внимания: отъезжая, Артур умудрился зацепить один из уличных Котихиных столиков и повалить его. Слава всевышним, столик был пуст – все клиенты гуляли в помещении. Артур тут же вылез из машины, неуклюже раскланялся, принялся униженно извиняться перед выскочившей на шум Котихой. А шум действительно был, потому как зонтик от стола упал прямо на какие-то железные ящики, и даже что-то разбил там… И Артуру было стыдно, и он хотел заплатить, но мало что мог связно объяснить, потому бессмысленно бродил вокруг сбитого столика, не понимая, с какого боку начать его поднимать.

Ветер почти валил с ног. Зарядившись от его неистовости, Артур почувствовал вдруг, что улыбается. Внезапно он простил себе деяние со столом, помахал растерянной Лене, будто давней и всепонимающей подружке, и решил отправиться по делам, так толком и не извинившись. В общей сложности, на все эти хулиганства он потратил не более пяти минут.

Распахнув окна машины, он тронулся в путь. Ночью гора сделалась совсем не похожей, на свое дневное воплощение. Словно уморившийся за время выступления паяц, стащивший опостылевшую маску, Ай-Петри, избавившись от налета шныряющих туда-сюда туристиков (теперь они остались лишь возле освещенных площадок цивилизованных мест), обрело свой истинный дикарский вид. Невесть откуда взявшиеся звезды, приблизились на совершенно недозволенное расстояние. Казалось, кто-то вымазал небосвод жирным их слоем, совершенно не считаясь с привычным глазу расстоянием до небес. «Так вот о каком единении с природой она писала», – подумал Артур и посильнее утопил педаль газа. «Ты знаешь, небо, становится ближе!» – в голове крутилась песня неизвестного Артуру исполнителя с одного из многочисленных любимых Сонечкиных дисков.

Артур совершенно забыл уже это смешное состояние опьянения. Чувство, когда весь мир подвластен тебе и, в то же время, утекает куда-то, проваливаясь сквозь пальцы, оказалось очень приятным. Артур не знал точно, куда ехать, но гнал довольно уверено. Ведомый каким-то шестым чувством – а может, памятью, подсознательно заглотившей кусочек пейзажа сразу после подъема на плато и точно знающей, что место с фотографии находится именно там. На самом краю стоял лишь один фургончик. Ключи подошли… Уже открыв замок, Артур вдруг опомнился.

– Есть кто живой? – осторожно спросил он у безмолвных внутренностей жилища. – Эй?!

Несколько минут ушло на поиски выключателя. Оказалось, нужно было просто нажать кнопки на счетчике…

Маленький, всего в два шага, коридорчик, дальше – комната, больше похожая на купе СВ в поезде: двухэтажная кровать, откидной столик под окном, зашторенным веселенькими цветастыми занавесками с оборочками. Вообще-то комнатушка прибывала вполне в жилом состоянии. Можно подумать, что хозяйка вышла всего на несколько минут, и вот-вот вернется… «Ей некогда было собираться», – вспомнил Артур.

В комнатушке пахло ароматными травами. Целый ворох сушился на полу в углу. Артур вдруг понял, что совершенно зря сюда пришел. Это было настоящее копание в чужом нижнем белье. Впрочем, в чужом ли? Из-под подушки торчала обложка толстой общей тетради. Артур взял и обалдел:

«Привет, Артурка!» – тут же прочел он. – «Вот, решила написать тебе… Глупо? Не то слово! Но что делать, если очень хочется…Мы расстались. Мы расстались! Мы расстались? Ох, важно ли это? Мы ведь не виделись целый вагон времени…»

Артур отвлекся и отчаянно затряс головой. Не мерещится ли ему? Вернулся к первой строке – она не изменилась. Как и все остальные. Судя по Сонечкиной конкретизации понятия «вагон», и дате в начале листа, писала этот текст она задолго до составление того письма, что Артур получил по электронной почте. Так вот они – «ежедневные разговоры с тобой, о которых ты никогда не узнаешь…» Просто чудо, что эта тетрадь попала к Артуру в руки. Самое настоящее, чудесное чудо.

Артур понял вдруг, что улыбается. По-детски, светло, забыв сразу все неприятности и осадки обиды. «Писала, сомневалась, не решалась отправить… А потом, убедившись в стопроцентной своей нужности, сбежала… Вполне в ее стиле!» – подумал он с совершенно неуместной теплотой интонаций. Кроме всего прочего, Артур был уверен, что Сонечка умчалась с твердым намерением быть нагнанной. Иначе, зачем она стала бы оставлять следы?

«Глупости! Она не могла знать, что я решусь на проникновение в дом», – тут же охладил свои иллюзии Артур. – «Пусть приятные, но все-таки глупости»…

Слегка отрезвившись этой мыслью, Артур снова принялся за чтение. Его ждала очередная порция жизнеописания. На сей раз, совсем Артуру неприятная…

«Пишу, потому что грустно… Пишу, потому что хочется снова быть рядом с тобой. Это важно, иметь человека, на вытянутые руки которого смело можно падать – и даже спиной, и даже не глядя – будучи точно уверенной, что не разобьешься. Совсем! Не из-за вдруг обнаружившейся слабости ловящих рук, не из-за полного их отсутствия…

Видишь, не успела начать письмо, уже жалуюсь. Противно? И мне. Но я и начинала его исключительно из-за того, что все плохо. Когда было хорошо, о связи с тобой не задумывалась.. . Впрочем, хватит нытья. Хочешь, я расскажу тебе сказку? Грустную. Ту самую, в которой я живу сейчас.

С тех пор, как гонимая желанием успокоиться и навсегда порвать с нашими столичными играми – не путай с желанием расстаться с тобой, поверь, я бежала не корысти ради, а только во благо обуревавшей меня жажды свободы… – я приняла решение уехать, очень-очень многие вещи предстали предо мной совсем в другом свете. Помнишь наши последние встречи? Я знала, что прощаюсь, я чувствовала, что буду жалеть и пыталась запомнить каждый жест, каждый взгляд, каждое прикосновение…