Фактор Николь

Сам Бубликов тоже ушел из статистического учреждения. В шоу-бизнес. Он начал организовывать конкурсы красоты и модельные агентства. В среде шоу-бизнеса считался странным, потому что на моделей любил смотреть снизу. Его кресло в жюри специально ставили внизу. Под самым подиумом. Только с этого ракурса он умел оценивать женскую красоту.

У Самохвалова – все хорошо. Он сразу ушел к демократам, подружился с Чубайсом, подарил ему швейцарскую ручку и заделался младореформатором. Он очень хорошо нажился на ваучерах и приватизации, поэтому продал свою двухкомнатную квартиру и купил участок на Рублевке. Но от квартиры оставил себе только мобиле (такая вертящаяся хрень в виде люстры, помнишь?). Сейчас многие гости не понимают, зачем Самохвалову мобиле, и думают, что оно напоминает ему о тех временах, когда люди собирали металлолом и делали на нем состояния. Кстати, жену свою Самохвалов бросил. Потому что Бубликов подкинул пару моделей новейшей сборки, одна из них даже умудрилась забеременеть. И Самохвалов, как честный человек, был просто вынужден. Тем более что модель оказалась из «питерских», понаехавших в Москву в конце девяностых.

А вот эта, которая «в жутких розочках», как дурочка влюбленная в Самохвалова, она сначала тоже была в ужасном положении. Муж привык лечиться за государственный счет, сроднился с язвой и санаториями. Бедной женщине пришлось торговать трусами на рынке и заниматься математикой с племянницей местного мэра. Плюс свои сыновья – мальчишки, примкнувшие к «люберецким» (она же была из Подмосковья, помнишь?).

Так вот мальчишки-то и спасли ситуацию. Правда, в одного из них стреляли, и теперь он сильно хромает, а другой стрелял сам, но суд не смог этого доказать, потому что никто из судейских лично на стрельбах не присутствовал. В результате мальчик остался на свободе и в полном авторитете. Дела у детей «жутких розочек» пошли хорошо. Они вовремя легализовались, но часть активов перевели в оффшоры. Родителям они купили квартиру на Арбате, клинику в Бельгии, чтобы папа мог лечить язву. Два раза пытались заказать Самохвалова, но с тех пор, как он женился на «питерской», перестали думать об этих глупостях.

В конце концов дети «жутких розочек» согласились на развитие интернет-бизнеса, который им все время предлагали дети Новосельцевых. И не прогадали. Так что Калугина смогла уйти от Верочки и вернуться к своей любимой статистике. А Новосельцев – нет, не захотел. Старшие сыновья открыли ему маркетинговое бюро.

В общем, они победили. Наши всегда побеждают в войнах.

Только больше они не любили друг друга, не презирали предателей и не умели дружить. Бизнес, один сплошной бизнес.

И ничего личного.

Да?

У нас в гостевом туалете зеленый кафель под мрамор. Я предложила сделать в стенах ниши, как во дворцах. И держать в нишах туалетную бумагу. Алекс сказал, что туалетная бумага должна висеть и легко отматываться.

Я вот думаю: что это? Алексу нравится дизайн общественных туалетов или он брезгует брать в руки мотки туалетной бумаги?

Я сделала ниши, потому что была без работы. Мой бизнес по пошиву штор рухнул. Мои шторы были дорогими, потому что я расписывала их вручную. Две штуки у меня взяли в клип Джастина Тимберлейка (но он еще не вышел на экраны), еще две я отослала Джоди Фостер в подарок. В месяц мне удавалось продать два-три комплекта. Но Алекс сказал, что это не бизнес, поэтому я восстановила свои знания по финансовой аналитике и пошла работать в(а-)банк. В банке долго не догадывались о том, что я мало чего смыслю, а когда стали догадываться, я уже была суперстар. Я бы хотела написать на своей визитке «суперстар», потому что это было бы правдой. За что бы я ни бралась, всегда побеждаю. Здесь я хотела написать «милый», но не могу тебе врать.

Милый у меня сейчас Игорь. Мы с ним увлеклись bungee jumping. Как это у вас называется – «банжи»? Банжо? Банджо? Возьми банджо´, сыграй мне на прощанье…

У вас это должно называться «тарзанка», но тарзанка не дает полного представления о том кайфе, который испытываем мы с Игорем.

Тарзанка не растягивается, она – тупая, грубая, сильная, длинная веревка, сделанная из молодой пеньки, дочери пня. И задача этой веревки просто держать вес. Тарзанка – как плохой любовник – все приходится делать самой: разгоняться, отталкиваться, лететь… Ты паришь (you hover), а она висит себе на дереве, унылая и безучастная. Конечно, с таким партнером долго не полетаешь. Бултых – и в воду. Мокро, противно, но что делать?

Мы с Игорем решили прыгнуть с моста над каналом, который соединяет Puget Sound [6] с озерами. Сначала пошли посмотреть. Испугались и напились. У нас все было с собой, мы же знали, что испугаемся. За Игоря в этом вопросе вообще можно ручаться головой. Он был пугливый до Насти, после Насти и вместо Насти тоже. Кстати, он меня любит, и это всем заметно. Но первую попытку он пропустил. Дружба с Алексом показалась ему дороже, чем роман со мной. Хорошо, что я не мстительная, врушка и дезертир. Если поле боя не нравится мне по эстетическим соображениям, я гордо сворачиваю знамена.

Мы напились на мосту и решили тренироваться на стационарной вышке. А пьяных туда не пускают. Мы обиделись и спели им:

Про птиц получилось так жалостливо, что я даже заплакала. А Игорь сказал:

– Мне кажется, что ты никогда не умрешь. Я обрадовалась и ответила, что тоже так считаю. Но слезы не унимались, всё катились, катились. И смотритель вышки уже хотел вызвать полицию и отправить Игоря в участок, но я ему улыбнулась, смотрителю. И он сказал, что я – weird. Это что-то среднее между «девушкой со странностями», «ведьмой» и «извращенкой».

Кстати, об извращениях. Bungee jumping – это только первый этап. Когда мы освоим его так, что заскучаем, то перейдем к высшей фазе – банжи-сексу. Мы будем прыгать голыми, и наши внешние органы будут болтаться и падать нам на лицо. Мои – точно будут, потому что у меня красивые и большие внешние грудные органы.

А какие у Игоря, я не знаю. Честно.

Он сказал:

– Ты не поняла. Я думаю, что ты специально ведешь себя как ребенок, заметь, даже не девочка, а именно ребенок, только для того чтобы не умереть. Это panic flight. [7]

– Нет, просто бегство из тюрьмы. Просто escape. [8]

Вот тут мы и поцеловались. Как алеуты, нашедшие золотой слиток. Настя бы одобрила – и слиток, и поцелуй. Она, кстати, тоже сделала себе ниши. Но в гостиной. И хранит в них картины и красотушки. Из здорового прагматизма и тяги к свободе, проявленных моей туалетной бумагой, выросло целое направление местного дизайна.

А Игорь выступил против банжи-секса. Он сказал, что когда человек обсирается (или лучше сказать – укакивается?), ему вообще не до секса. Из этого я делаю вывод, что значительная часть людей всю свою жизнь проводит в дерьме.

Я не зачту Игорю вторую попытку. Но наверное, дам еще третью.

Я забыла… Я забыла написать тебе еще о чем-то очень для тебя важном. Что бы это могло быть? Настя передавала тебе привет. Мы тоже сослали Кристину. Но только на weekend и на Кубу, и теперь беспокоимся о здоровье Фиделя. А вдруг беспокоиться уже не о чем, и Куба вошла в Венесуэлу?

Что еще? Алекс меня не бросил. Наоборот. Он собирается меня лечить. В очень хорошей клинике закрытого типа. Ничего страшного и печального, я уже договорилась с Игорем. Он будет носить мне молочные коктейли с водкой. Бр-р-р, не люблю молоко, но придется терпеть. Если меня не вылечат, то обязательно выпустят. А если вылечат, то вряд ли я сама захочу уйти из прекрасного места закрытого типа с видом на хребет по имени Олимпик…