Самые синие глаза

— А почему вы не идете по Двадцать второй улице?

— Потому что я живу на Двадцать первой.

— А. Мне с вами немного по пути.

— Каждый ходит где хочет.

К нам подошла Фрида; ее коричневые чулки натянулись на коленках, потому что на пальце у нее была дырка, которую она пыталась прикрыть.

— Морин хочет пойти с нами.

Мы с Фридой обменялись взглядом: она просила меня о сдержанности, а я ничего не обещала.

Этот день был похож на весенний — он, как и Морин, приоткрыл нам окошко в тепло среди мертвящей зимы. На улице стояли лужи, повсюду была грязь, и теплая погода вводила нас в заблуждение. В такие дни мы не надевали пальто, а набрасывали его на голову, оставляли галоши в школе и на следующее утро заболевали крупом. Мы всегда откликались на малейшее изменение погоды, каким бы незначительным оно ни было. Задолго до того, как пробуждались семена, мы с Фридой уже возились на земле, глотали воздух и пили дождевую воду…

Выйдя из школы вместе с Морин, мы немедленно начали раздеваться. Запихнули шарфы в карманы пальто, а сами пальто набросили на голову. Я соображала, как бы закинуть меховую муфту Морин в канаву, и тут нас привлекла какая-то суета на площадке. Группа мальчишек нашла себе жертву, Пеколу Бридлоу.

Бэй Бой, Вудро Кейн, Бадди Уилсон, Джани Баг — они окружили ее, словно ожерелье из полудрагоценных камней. Опьяненные запахом собственного пота, взбудораженные своей властью, они весело над ней издевались.

— Черномазая, черномазая! Твой папаша спит голый! Черномазая, черномазая, твой папаша спит голый! Черномазая…

Они придумали жестокую нескладную дразнилку, в которой высмеивали свою жертву за то, над чем она была не властна: за цвет ее кожи и привычку взрослого человека спать нагишом. То, что сами они были чернокожими или то, что у их отцов тоже могла быть такая привычка, не имело значения. Как раз их презрение к собственной чернокожести и создало первую часть дразнилки. Казалось, они собрали воедино всё свое заботливо взращиваемое невежество, отлично вышколенную ненависть к себе, тщательно формируемое отчаяние, и выдули из этого огненный язык презрения, которое до сих пор скрывалось в глубинах их душ холодным, а теперь превратилось в гнев, направленный на любого, кто стоял у них на пути. Они танцевали свой жуткий танец вокруг Пеколы, которую решили принести в жертву пылающей бездне ради самих себя.

— Черномазая, черномазая, твой папаша спит голый! Та-та-та! Та-та-та!

Плачущая Пекола бродила внутри круга. Она уронила тетрадку и закрыла лицо руками.

Мы смотрели, опасаясь, что они могут обернуться и переключить свою ярость на нас. А потом Фрида, сжав зубы, решительно глядя вперед, стащила с головы пальто и бросила его на землю. Она помчалась к кучке мальчишек и стукнула Вудро Чейна по голове стопкой книг. Круг распался. Вудро Чейн схватился за голову.

— Ты чего!

— А ну закройте рот! — Я ни разу не слышала, чтобы голос Фриды был таким громким и ясным.

Может потому, что Фрида была выше, а может потому, что он посмотрел ей в глаза, или ему надоело играть, или она ему нравилась — так или иначе, Вудро явно испугался, что придало Фриде еще больше смелости.

— Оставь ее в покое, а то я всем расскажу, что ты делаешь!

Вудро промолчал, опустив глаза.

Бэй Бой проговорил:

— Врежь ей, приятель! Смотри, как она с тобой разговаривает!

— А ты заткнись, тупица! — вступила я в разговор.

— Кого это ты назвала тупицей?

— Тебя я назвала, тупица, тупица.

Фрида взяла Пеколу за руку:

— Пойдем.

— А в зубы не хочешь? — Бэй Бой погрозил мне кулаком.

— Только попробуй.

— И попробую.

У моего локтя возникла Морин с расширенными от удивления глазами, и мальчишки не захотели продолжать перебранку под ее весенними взглядом. Они смутились, не желая у нее на виду драться с тремя девчонками. Мужской инстинкт подсказал им: надо сделать вид, что мы недостойны их внимания.

— Пошли отсюда.

— Да, пошли. Нет у нас времени с ними дурью маяться.

Пробормотав еще несколько унылых ругательств, они отправились прочь.

Я подняла тетрадку Пеколы и пальто Фриды, и мы вчетвером покинули площадку.

— Этот тупица, он все время девчонок задирает.

Фрида согласилась со мной:

— Мисс Форрестер сказала, что он уже закоренелый.

— Правда? — Я не знала, что это значит, но слово звучало достаточно мрачно, чтобы быть правдой.

Пока мы с Фридой болтали о стычке, Морин, вдруг оживившись, просунула свою руку в вельветовом рукавчике под локоть Пеколы, словно они были самыми близкими подругами, и завела разговор.

— Я недавно сюда переехала. Меня зовут Морин Пил. А тебя?

— Пекола.

— Пекола? Так же, как и ту девушку в «Подобии жизни»?

— Не знаю. А что это такое?

— Это фильм. Там девушка-мулатка ненавидит свою мать за то, что она черная и страшная, но потом плачет на ее похоронах. Очень грустный фильм. Там все плачут. Даже Клодетт Колберт.

— А. — Голос Пеколы был не громче вздоха.

— Ну так вот, и ту девушку тоже звали Пекола. Она такая миленькая. Когда фильм снова будет, я пойду его еще раз смотреть. Мама видела его целых четыре раза.

Мы с Фридой шли позади, приятно удивленные дружелюбием Морин. Может, она не так уж и плоха. Фрида снова напялила пальто себе на голову, и мы шли в таком виде, наслаждаясь теплым ветерком и Фридиным героизмом.

— Мы ведь с тобой в одном спортклассе? — спросила Морин Пеколу.

— Да.

— У мисс Эркмайстер ноги кривые. Спорим, она думает, что они красивые. Почему она носит шорты, а мы должны носить эти старые тренировочные? Мне умереть хочется, когда я их надеваю.

Пекола улыбнулась, не глядя на Морин.

— Слушай, — Морин вдруг остановилась. — Вон магазин «Айслей». Хочешь мороженого? У меня есть деньги.

Она расстегнула потайной кармашек муфты и достала оттуда сложенный в несколько раз доллар. Я тут же простила ей ее гольфы.

— Мой дядя с ними судился, — сказал Морин всем нам. — Он судился с ними в Экроне. Они сказали, что он неопрятно выглядит, и отказались его обслужить, а его друг, полицейский, пришел и привел свидетеля, и они вчинили иск.

— Что?

— Ну это когда ты можешь кого-то победить, если тебе надо, и никто тебе ничего не сделает. Наша семья всегда так поступает. Мы верим в иски.

У входа в магазин Морин повернулась к нам с Фридой и спросила:

— А вы будете покупать мороженое?

Мы переглянулись.

— Нет, — ответила Фрида.

Морин исчезла в магазине вместе с Пеколой.

Фрида спокойно посмотрела на улицу; я открыла было рот, но передумала. Я думала, что Морин купит мороженого и нам, и теперь мне очень не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, что последние две минуты я уже мысленно выбирала его сорт, Морин начинала мне нравиться, и что у нас с собой не было ни пенни.

Мы считали, что Морин вела так себя с Пеколой из-за мальчишек, и были смущены тем, что ожидали от нее угощения, потому что решили, что заслуживали его также, как она.

Наконец девочки вышли. У Пеколы в руках был рожок с двумя шариками, апельсиновым и ананасовым, а у Морин — с малиновым.

— Зря вы не купили, — сказала она. — Там есть всякие разные. Только не ешь самый кончик рожка, — посоветовала она Пеколе.

— Почему?

— Потому что там муха.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю точно. Одна девочка мне рассказала, что однажды нашла там муху, и с тех пор никогда не ест эту часть.

— Понятно.

Мы прошли мимо кинотеатра «Дримлэнд», и Бетти Грейбл улыбнулась нам с висящего наверху плаката.

— Разве ее можно не любить? — спросила Морин.

— Ага, — сказала Пекола.

— Хеди Ламарр лучше, — возразила я. Морин согласилась:

— Точно. Мама мне рассказывала, что одна девочка, Одри, пошла в салон красоты, там, где мы раньше жили, и попросила, чтобы ей сделали такую же прическу, как у Хеди Ламарр, а парикмахерша сказала: «Да, но ты сначала отрасти такие же волосы». — И она рассмеялась долгим звонким смехом.