Женщина и обезьяна

Маделен поправила юбку и расплылась в широкой, во весь рот улыбке.

— Доктор, — сказала она. — Сколько зубов у человека?

— Тридцать два.

— Тогда я отправлюсь обратно в Центр и посмотрю на свои зубы, чтобы убедиться, что речь не идёт о фальсификации.

Врач отвёл взгляд.

— Вы можете воспользоваться зеркалом в нашем туалете. Но в этом нет необходимости. Я обратил внимание на ваши зубы и прикус. Они в полном порядке.

В коридоре Маделен остановилась, всеми чувствами впитывая здание. У здания был тот же динамизм, что и у Адама, оно было молодым, сконцентрированным на работе, честолюбиво авторитетным. Это было место, в котором каждый, кто не имел к нему непосредственного отношения, не мог не почувствовать себя лишним. Чтобы заглушить в себе это чувство, она глотнула из бутылочки. Когда она вытерла слезинки, то увидела у себя над головой фамилию Адама и его должность. Оказывается, она остановилась перед его кабинетом.

Тогда, надев свои тёмные очки, она открыла дверь.

Она оказалась в приёмной, сидевшая на вращающемся стуле женщина повернулась и выжидающе посмотрела на неё.

Маделен до этого пять-шесть раз встречалась с секретаршей Адама, и теперь она на мгновение почувствовала, что находится в состоянии свободного падения. Тогда она попробовала войти в свою роль.

— У меня назначена встреча с Адамом Верденом, — сообщила она.

Секретарша приветливо улыбнулась, обезличенно и неестественно, улыбка, которая говорила ни больше ни меньше как то, что никакой встречи никак не могло быть назначено, потому что если бы это было так, то о ней договаривалась бы именно она, а в данном случае этого не было, забывчивость ей несвойственна, и всё же её не затруднит сгладить неловкость.

— К сожалению, это невозможно, — ответила она. — Он уехал на важное и продолжительное совещание.

— Можно ли ему туда позвонить?

Лицо её стало непроницаемым. Вся та вежливость, которая с самого начала демонстрировалась порциями, теперь уже закончилась.

— Сожалею, но это невозможно. Как ваша фамилия?

Маделен очарованно рассматривала говорящую с ней женщину. Её безукоризненную одежду, её непререкаемый авторитет. Адам как-то заметил, что большой начальник должен заботиться о том, чтобы окружающие его люди были безупречны. Женщина казалась непогрешимой. Потом Маделен вспомнила бегство Адама на рассвете, его стремление к одиночеству, те заслоны, которые он ставил между собой и окружающим миром. Эта женщина была одним из таких заслонов. Маделен наклонилась вперёд.

— Я пришла, чтобы узнать, куда он подевался вчера вечером, — прошептала она.

Секретарша попыталась ускользнуть от неё, отъехав на своём стуле подальше. Маделен двинулась за ней, подходя всё ближе, пока женщине не стало видно её собственное искажённое изображение в стёклах солнечных очков и она не почувствовала запаха алкоголя.

— И к тому же на Мясном рынке, — продолжала Маделен. — Что вы на это скажете?

Секретарша прижималась спиной к своему столу. Все возможности бегства были исключены. Она вцепилась в ручки кресла.

— Вы можете передать ему, — сказала Маделен, — что если он не придумает какого-нибудь чертовски убедительного объяснения, я позвоню его жене.

Рука женщины нащупала на письменном столе жёлтый листок бумаги с почерком Адама. Она протянула его Маделен.

— Может быть, вы сами позвоните ему и скажете это, — пробормотала она.

Маделен взяла листок и отступила назад.

— Четыре часа, — сказала она. — Среди замороженных цыплят и колбасных кишок. Так и передайте.

Даже под таким суровым напором секретарша нашла в себе силы для последнего рывка.

— От кого мне это передать? — спросила она.

Маделен задумалась.

— От Присциллы, — ответила она. — Присциллы из Научно-исследовательского центра скотобоен.

Потом она закрыла за собой дверь.

Оказавшись в коридоре, она остановилась, уставившись прямо перед собой в пространство. Маделен питала самые разные чувства к своему мужу, и они не всегда были однозначны. Но доверяла она ему полностью. Существовали стороны жизни Адама, которые она не понимала. Но она всегда была уверена в том, что большинство из них она со временем сможет понять и принять. Теперь она столкнулась с первой в их браке ложью. Адам был дома, в зимнем саду, она это знала. Но у своей секретарши он оставил записку, на которой было написано: «Еарп. Вет. Инст.».

Маделен глотнула из бутылочки. Потом пошла назад по коридору.

Одонтолог-ветеринар сидел в той же позе, в которой она его оставила. Маделен положила перед ним на стол записку Адама.

— Доктор, — сказала она, — я кое-что забыла спросить. Центр рассматривает возможности сотрудничества с этим учреждением. Не могли бы вы конфиденциально немного рассказать мне об этой организации.

Врач посмотрел в окно, на закрытую строительную площадку, которая скоро превратится в Новый Лондонский зоопарк в Риджентс-Парке.

— Мне тут и так хватает забот, — заметил он.

— А я-то так надеялась, — сказала Маделен, — Все говорят о вашем легендарном знании людей.

Врач бросил взгляд на бумагу и снова посмотрел в окно.

— Забудьте об этом. Никогда о таком не слышал. Во всяком случае, в Лондоне такого нет.

Маделен застыла. Врач протянул назад руку и достал толстый справочник.

— Ежегодный реестр и справочник Королевского колледжа ветеринарных врачей. Здесь списки всех ветеринаров и высших учебных заведений. Исчерпывающие, но полны ужасных опечаток.

Он полистал книгу, потом закрыл её и поставил назад.

— Вас снова провели. В Англии нет организации с таким названием.

Он посмотрел на Маделен поверх стёкол своих бифокальных очков.

— Повсюду одно и то же. Мы тонем в неспособности и некомпетентности. Даже такая милая и вежливая девушка, как вы.

Незаметно Маделен попыталась отпустить письменный стол, чтобы проверить, может ли она стоять без опоры.

— Доктор, — сказала она медленно. — Большое, очень большое вам спасибо. От моего имени и от имени Научно-исследовательского центра.

Почти час Маделен шла пешком по Лондону, пока не взяла такси, и шла она настолько внимательно и осторожно, насколько это позволяло её состояние.

Не то чтобы она пыталась оберегать саму себя, и размышляла она не о том, что совершила обман и сама стала свидетелем другого обмана. Охраняла она сознание собственной внутренней ценности. Впервые на своей памяти она вышла из своей оболочки и стала другим человеком. Она была уже не просто Маделен. По краям своего собственного существа она чувствовала контуры другой женщины, которая тоже была одновременно ею. Именно эту другую она и защищала на лондонских улицах по пути домой.

Поднявшись в свои комнаты, она сняла своё лицо хлопчатобумажной салфеткой и улеглась в кровать. Она уходила из Момбаса-Мэнор без всякого объяснения, и никто ничего не заметил. Но в другой части города три человека встретились с незнакомой женщиной, отличающейся от Маделен и всё-таки идентичной с ней: Присциллой из Научно-исследовательского центра скотобоен.