Мы любим Ингве Фрея

Сапожник мог бы прямо пройти на кухню. На кухне есть туалетная комната со смывным бачком, но это туалет Эльны. Сапожник не пользуется им без крайней необходимости.

На траве лежит роса.

Сапожник огибает угол дома и входит в него через другую дверь со стороны кухни.

Эльна уже приготовила ему завтрак. На столе — чашка кофе с булочками. Сама Эльна пьет кофе, стоя у плиты.

Сапожник проводит расческой по голове и смотрится в зеркало. Потом садится за стол. Он пьет кофе мелкими глотками и закусывает его булочкой.

Эльна не говорит ему ничего. Она слышала, как он по привычке вставил ключ в замок на двери мастерской. Обычный звук, она слышала его уже тысячи раз. Но она ничего не говорит.

Выпив кофе, сапожник обычно шел в мастерскую. Он работал там весь день, выполняя то, что наметил для себя заранее.

Но на сегодняшний день у него не намечено ничего. Мастерская закрыта.

Сапожник рассеянно стучит пальцами по столу. Уже сейчас за утренним кофе он ощущает себя праздным бездельником. Раньше он посмеивался, встречая в газете фразу «проблема свободного времени». Больше над этим выражением он смеяться не будет.

Эльна смотрит на него. Как всегда, по утрам, она ходит босая в цветастом домашнем халате. Цветы на ткани халата — большие и яркие.

Что будет делать сапожник в этот день и во все оставшиеся «дни своей жизни?

Эльна смотрит на брата и ему не завидует.

Она заметила, как сильно изменился Эриксон за последнее время. Каким он стал рассеянным.

— Эриксон плохо выглядит, — говорит она.

— Он всегда такой! — кричит ей сапожник. — Это все от беспокойства! От его всегдашнего зряшного беспокойства!.. Он ведет себя так, словно весь в долгу! Но нет у него никаких долгов!

— Он плохо выглядит, — упрямо повторяет Эльна.

— Он такой же, как всегда! — кричит сапожник. — Это все от вчерашней суматохи! Он от нее устал!

— Все-таки с ним что-то не то.

— А как с ним быть тому? Беда с ним, с Эриксоном! Хоть и беды никакой нет! Они с Эманом собирались сегодня почистить дренажные канавы! Они мне сами сказали об этом вчера!

— Лучше бы прибрались на покосах, — говорит Эльна. — Там валяется с полвоза сена. Непорядок это.

— Кому мешает непорядок в наше, время! — кричит сапожник. — Я, пожалуй, сам пойду там приберусь. Мне все равно нечего делать.

— Оставь все, как есть.

— А почему бы мне не подышать свежим воздухом и не сделать что полезное? Думаешь, интересно сидеть в мастерской, уткнувшись носом в дырявый башмак? Особенно в такой, как сегодня, день?

— Оставь все, как есть, — повторяет Эльна. — Оставь работу Эриксону и Эману. Они и так не знают, куда себя деть. Ты им не поможешь, а только навредишь.

Сапожник знает, что Эльна права. Он берет еще булочку. Наливает себе еще чашку кофе.

Покончив с булкой и выпив кофе наполовину, сапожник поднимается и идет в горницу к Эльне. Он вынимает из комода бутылку и наливает несколько капель водки себе в кофе.

— Не знаю, за что бы мне взяться? — кричит он.

— Ты себе что-нибудь придумаешь, — говорит Эль-на. — Только бы был здоров.

— А чего мне болеть! Ты во всем видишь одну беду!

— Эриксон плохо выглядит, — опять повторяет Эльна.

— Он такой же, как всегда!

— Он беспокоится.

— Может, он беспокоится за Хильду? — спрашивает сапожник.

Хильда — сестра Эриксона. Она живет в доме для престарелых. У нее было кровоизлияние в мозг, и она парализована. Хильда — чуть младше Эриксона. Параличом ее разбило семь лет назад.

— Скорее он беспокоится, как бы самому не слечь, — говорит Эльна.

И сразу же умолкает. Все они на Выселках боятся одного и того же. Того, о чем не принято говорить.

— Он зря беспокоится! — кричит сапожник. — У него нет долгов! А картошки и дров ему хватит!.. Это у него голова кружится! От слишком высокого давления! Он износился, выдохся, наш Эриксон! И Эман тоже износился!.. Мы все здесь износились!..

— Или, может, не износились? — задает себе вопрос сапожник. И тут же отвечает: — Может, и не износились!.. Нам не дали износиться! Для нас это слишком большая роскошь!

— В роскоши мы не живем, — вторит ему Эльна. — Мы живем хорошо, но до роскоши не дожили.

— Многим приходится хуже!

— Бог свидетель, многим. По телевизору показывают, как люди плохо живут. Особенно в других странах.

— Новости посмотреть — все равно, что послушать отца, когда он рассказывал про голод! Хорошо еще, что все это от нас далеко!

— Мы живем хорошо.

— Ты не понимаешь, Эльна, — громче прежнего кричит сапожник, — не понимаешь, каково это мне, когда нечем заняться! Мастерская-то закрыта!

— Ты этого тоже не понимаешь, — спокойно говорит ему сестра. — Еще не понимаешь. И зря беспокоишься. У тебя тоже нет долгов.

Сапожник смотрит в окно: Эриксон и Эман уже вышли на покос и убирают граблями оставленное молодым хозяином сено.

— Не пригласить ли стариков позавтракать? — кричит он. — Я вижу, они там уже работают!

— Разве роса уже сошла?

— Еще нет. Но скоро сойдет. Они подбирают сено, что наши работнички порастеряли на дороге!

— Как не совестно оставлять после себя такую работу?

— Для них что сено, что солома! — кричит сапожник. — Они берут только то, что само идет в руки! К чему хорошая работа, если без нее можно обойтись! Хорошо работать — невыгодно! Он весь в долгу, молодой хозяин! И все из-за машин, которые должен держать!

— Но с хозяйством он справляется.

— Мы знаем, что справляется! А вот как они, в городе? Знают ли?

Сапожник снова смотрит в окно.

— Эриксон не выглядит плохо! — кричит он.

— Да, когда работает. Я тоже не говорю, что он болен. Просто выглядит он нездорово. Но, когда он работает, ничего такого не видно.

— Да и вообще ничего не видно! У него мельтешит в глазах, когда он смотрит телевизор и еще когда он нервничает. Но это у нас у всех одинаково. А больше он ни на что не жалуется, кроме как на вставные зубы. У него от них десны болят!

— Он к ним не привык, — говорит Эльна. — И, наверное, не привыкнет. Вчера он целый день их носил из-за того, что понаехало много народу… Чего их потянуло к дому старого Ингве?

— Черт знает, из-за чего! У них же у всех отпуска! Они думают, что здесь на Выселках есть памятник старины. Народ сейчас интересуется памятниками старины. Всем старым. Но только очень старым. Мы для них недостаточно старые.

— Недостаточные для чего?

— Недостаточно старые для того, чтобы вызывать у них интерес. А вот памятники старины у них интерес вызывают. Я потому и поставил на шоссе указатель.

— Что он показывает?

— Дорогу к нам! Чтобы люди знали, где мы живем! Сейчас все разъезжают! Но указатель еще не готов! В него надо вписать расстояние!

Эльна вопросительно смотрит на брата.

— Расстояние досюда! Иначе указатель не похож на настоящий! Так сказал Петтерсон, тот самый, что приехал на машине с прицепом!.. Он приехал с девушкой! Мне кажется, что они не расписаны!

— Как она с виду, не неряха? — спрашивает Эльна. — Сам-то парень вроде опрятный, хоть и не снимает шляпы.

— Я не знаю, неряха она или нет! Она была в халате, когда я ее видел! И еще, она знает, что такое косовина! Может, она даже знает, что такое фуганок! Она не теряется! Видно, что с Севера!

Сапожник плеснул себе кофе в чашку и еще капнул в него водки. Потом отнес бутылку обратно в горницу к Эльне и спрятал ее в комод.

Он снова сел за стол и отпил из чашки.

— Она наверняка знает, что такое фуганок! — вдруг крикнул сапожник, уже ни к кому не обращаясь. — А вот Петерсон не знает!.. Петтерсон наверняка не знает, что такое фуганок! А про косовину, наверное, и не слыхал!.. Не расписаны они!.. А те, другие, — расписаны!

— Какие другие?

— Те, кто нанимал у нас лодку! Они наняли нашу плоскодонку и заплатили за это десять крон! Люди с ума посходили! Потом, когда выгребли на середину, стали ругаться! Так сказал Петтерсон!.. Он точно с ней не расписан! Не знал, что она из деревни! А должен был бы знать! Но вид у нее не деревенский! Вид у нее, как у настоящей городской фру!.. А он фотограф!