Начало всех начал

– Видишь, как всё хорошо. Плюс к этому и полмира увидишь. Буду жутко скучать без тебя.

– Подружки, к столу, пончики прямо дышат, хватит секретничать! – позвала нас никогда не унывающая бабушка Настя.

Это были наши последние денёчки вместе. Через три недели Оля улетела в далёкую Австралию и, как оказалось, навсегда.

Это лето самое яркое воспоминание из прошлой жизни. Сейчас мне надо уйти, убежать именно от него, я дошла до запретной границы.

Что-то есть таинственное в этом мире: раздался телефонный звонок и вернул в настоящее.

На этот раз звонил мой земной ангел-хранитель:

– Женя, не пора ли тебе вернуться к людям? Я очень беспокоюсь: ты уже неделю не подаёшь признаков жизни. Забежала на минутку и исчезла, а мы не уезжаем на дачу, ждём. Сегодня не приму никаких отговорок. Кира с утра хлопочет на кухне. Обсудим положение вещей и конкретно твоё среди них. Жду!

– Ну, начинайте ругать, – раздевшись и сев на стул, заявила я, опустив голову и сделав виноватое лицо.

– Во-первых, мы с Кирой приносим свои соболезнования, скорбим вместе с тобой. Почему-то ты не приняла моё предложение о помощи, и я немного обижен. Мы не чужие друг другу, – глаза моего старичка повлажнели. Тотоша обняла меня за плечи молча.

– Спасибо. Я справилась. Баба Даша помогла, я только деньги дала. На поминки пришли многие с бабушкиной работы… Её любили и уважали… – я уже не могла сдержать слёз. – Я должна была приехать пораньше… Это первая смерть близкого человека в моей жизни, нет ничего безнадёжней её. Уже не искупить своей вины: это самое страшное открытие. А обман папы с мамой?

– Кашу сама заварила. Пей чай и успокойся. Выход всегда есть!

– Помню: даже когда тебя съели, – я улыбнулась сквозь слёзы. – Всё. Я взрослая женщина, а распустилась, расплакалась, как маленькая. На девять дней ходили с бабой Дашей на могилку: цветы прижились, памятник я тоже заказала вместе с оградкой. Пора приступать к вашему проекту, Кир Нилович.

– Жизнь снова не оставляет тебе времени на скорбь, дитя моё. Я вижу, ты готова встать на деловые рельсы. Свою задачу я выполнил: нашёл спонсора. Он готов закупить и отправить компьютеры в интернат, даже подключить, но не в том объёме, о котором ты мечтала. Вот телефон, бери дальнейшее в свои руки. По поводу работы тебе должны были позвонить. Помнишь, беленькая такая? У неё отец с мохнатой лапой.

– Звонила, даже более того – вытащила меня в московский свет. Лучше бы я осталась навсегда в своём интернате. Так тошно стало, Кир Нилович. Всё изменилось и в тоже время – ничего! Произошла, по сути, революция, но кто был всем, тот им и остался. Вскормили по-тихому скакунов в своих конюшнях, объявили народу о переменах и тут же, оседлав их, стали бесстыдно красоваться в первых рядах. Кто что охранял, тот это и украл, под флагом свободы и демократии. Руки опускаются, когда смотришь на их вечный праздник.

– Женечка, всё справедливо, исторически. Кто были твои предки? Крепостные. А ты уже кандидат наук. Растёшь! Ну и они, дети советской элиты, тоже растут. Кто ж откажется от выгодного и уже достигнутого положения? Не завидуй им, а работай и тяни свою родословную веточку вверх, начиная с себя.

– Дарвинизм чистой воды – выживает сильнейший. Это так далеко от прежних идеалов, вбитых даже не в голову, а во всё наше существо. Неужели и вы, пророк радости и оптимизма, пришли к такому ужасному выводу?!

– Ничего ужасного не вижу. Стать умным и сильным, не обязательно хитрым и коварным, это прекрасно. Быть впереди, на коне, что в этом позорного, если шёл честным и трудным путём? На что ещё тратить жизнь, не забывая и про любовь?

– Разве я против успеха, если по трудам нашим. А если от папеньки, на блюдечке? Мила, как раньше, так и сегодня порхает бабочкой в садах Семирамиды…

– Красиво жить не запретишь, но помешать можно, – Кокоша захихикал.

– Бегал в юности в поисках справедливости, и сейчас, на артритных ногах ковылял на баррикады, мешал. Только не понятно кому! – прокричала из кухни Тотоша.

– В твоё отсутствие, сама знаешь, что было у нас. И я грешен, кричал «за» и «против». Самая образованная страна в мире встала на дыбы, у каждого своя идея. Вместе с народом метался от одного знамени к другому, пока голова не закружилась. Смешная картина – у поводырей чёткой и выверенной идеи и вовсе не было. Сейчас это стало понятно. Образовались немного – в политике столько кривых дорожек даже к благим целям. Лихорадка прошла, осталось понимание: для народа никогда ничего не изменится к лучшему. Всё вернётся на круги своя, только тяжек период восстановления после бури. Конкурса в наш институт не стало. Педагоги бегут в челночный бизнес, на рынки торговать, чтобы выжить. Институт сдал площади в аренду: сегодня только благодаря новым коммерческим факультетам и выживаем. И наши верхи приспособились удивительно быстро. Завидовать – только усугублять свои болезни.

– Да задушу я эту змеюку в себе. Легко! Просто я так мечтала передохнуть, набраться сил: ведь всё начинаю сначала, почти с нуля…

– Но ты мне презентовала большую сумму, я подумал, что ты – Рокфеллер и будешь отдыхать всё лето. Ты меня, признаться, огорошила своим желанием сразу устроиться на работу.

– Придётся. Москва сразу очистила все мои карманы. Сама не ожидала. Кладбище, где похоронен муж бабушки, закрыли. Даже рядом с могилкой мужа мест нет! Оказывается, за деньги – нашлось. Фабрика, где работала она, перешла в частные руки. Бабу Дашу, обратившуюся к хозяину за помощью, послали следом за подругой к Богу в рай. Все, кто помнил и любил бабулю, нищие пенсионеры. И, тем не менее, мы проводили бабушку в последний путь достойно.

– Ты мечтала расширить свои «апартаменты» …

– Мечта пока останется мечтой. Была молода и глупа, зато все долги отдала.

– И твой презент мне тоже считать долгом? – растерянно спросил Кир Нилович.

– Свой долг вам я не отдам до конца моих дней. Столько посылок с заказами прислали, столько детских пожеланий сбылось, когда связали с международными фондами, московскими нуворишами. И мечта Деда сбылась, интернат сохранён и процветает даже в такое жуткое время. Он едва ли не единственный оазис среди детских домов России.

– Евгения Викторовна, хватит петь дифирамбы и делать из меня благодетеля! Это я отдавал долги своему детскому дому, который летел в пропасть. И это я предложил тебе попробовать спасти себя, спасая других. Прости, молод был и глуп!

Последняя фраза, не смотря на сердитый отчёт, рассмешила:

– У вас, молодой человек, получилось.

– У тебя получилось, – улыбнулся и Кир Нилович. – У тебя, в первую очередь. А я, повторяю, отдавал свои долги и казнил себя за то, что послал живого человека, считай своего ребёнка, проверить на деле пусть и умный постулат.

– Он сработал.

– Пока он срабатывал, меня моя совесть чуть не загрызла. Делал, что мог, чтобы спать спокойно. Какой из меня благодетель… – вздохнул учитель.

Я знала, как тяжело давалась учителю помощь нам. У него появилась семья, сын, и это в такое голодное время, в таком возрасте. В следующем году семьдесят лет исполнится. Будь у меня миллион… Но я отдала их семье столько, сколько было… Крохи.

– Кир Нилович, родной, клянусь – больше никаких дифирамбов. Смените гнев на милость. Я, как старшая дочь, просто преподнесла свадебный подарок, а вот подарок малышу, – я притащила из коридора огромную коробку, перевязанную бантом. – Мечтаю с ним встретиться, если позволите.

– С трудом, но выкрутилась, – хитро улыбнулся Кир Нилович. – Спасибо. А своего тёзку Евгения увидишь позже. Они с Любашей всё лето на даче. Приглашаю в гости.

– Сгорю от любопытства, если не приеду.

– А денежную проблему решим, – успокоил меня Кир Нилович.

– Устроюсь на работу, и сама решу. Просто я собиралась прилететь в Москву только в конце сентября, получив полный расчёт – целое богатство. Оказалось, что оно для столицы – черта бедности. Эта сказка хороша, начинай сначала. Недавно я раздувалась от гордости за себя, а сейчас моя самооценка упала ниже плинтуса, как говорят сейчас.