Лицом к лицу с лесом

Полисмены вырывают Смотрителя из рук разъяренного старика и в два счета впихивают в автомобиль. Довольно грубо впихивают. Что ж, наверное, враждебные флюиды Управляющего Лесохозяйством передались и им. Он не успевает даже проститься с краем, где провел почти полгода, и вот его уже несет обратно в город. Его высаживают в боковой улочке. Он входит в какой-то ресторанчик и набивает брюхо, пока оно не отвисает до полу. Потом, заросший бородой, пыльный и загорелый, как уголек, настоящий зверь пустыни, он слоняется по блестящим тротуарам. Первый грязный дождик уже смыл их мутной водицей. Ночью в дешевой гостинице где-то на окраине он наконец вправе будет выспаться по-человечески. Первая ночь без обязательств и тревог. Здоровый, полноценный сон. В трех измерениях, ничего лишнего. Но он не уснет. Лишь на мгновение чутко задремлет. Зеленые Леса будут разрастаться перед его воспаленным взором. В волнении и муке он станет задыхаться в четырех стенах и затоскует по «дыре» в Широкий Мир.

Назавтра все повторится. И станет повторяться снова и снова, и так до последних дней.

Одиночество удалось на славу. Научные изыскания, правда, сгорели, а вместе с ними и мудрые фолианты, но кто думает, что он хоть что-нибудь забудет, тот жестоко ошибается.

Какой чужой он в этом знакомом до мелочей городе! О нем тут, похоже, и не вспоминают. Другое, новое племя рвется в круг. Приятели, эти жизнерадостные клоуны, встречаются с ним, хлопают по плечу, кривятся в уродливых улыбках. «А верно, что у тебя лес сгорел?» — спрашивают они. Он молод, как говорится, все еще впереди. Но и самые близкие друзья давно махнули на него рукой. Зимними вечерами он заглядывает к ним, — несчастный, трясущийся от холода пес, которому и надо-то только обогреться у огня и поглядеть на свет, — а они, помрачнев лицом, вяло бросают:

— Ну, как дела?