Аферистка

Тот опешил, но с ответом не задержался:

— Поехал бы, так некуда.

— У нас горят две путевки в Железноводск, на минеральные воды. Так разве наших домоседов оторвешь от грядок и свиней! Поедешь?

— Ну, я, предположим, согласен. А кто еще поедет, второй?

— Женька Дмитренко. Подойдет тебе такой попутчик?

…Но Женьки на курорте почти не видно было, он носился где-то по экскурсиям и фотографировал экзотику, чтобы дома было чем отчитаться перед женой.

Григорий не успевал за ним. Ему нравилось трижды в день приходить к бювету [21], пить горячую воду, немного пахнущую тухлым яйцом, и долго гулять среди нарядной публики. Абрисы Железной горы, вонзавшейся закругленной верхушкой прямо в небо, побуждали наблюдать движение солнца или луны, размышляя о вечности. Тешили глаз горная растительность, прыткие почти ручные белочки, местные птицы. Свежий воздух шел Григорию на пользу, его душа согрелась, освободилась от ощущения обреченности. И ей захотелось тепла, любви — большой, бездумной, пылкой. Отдых на серных водах повлиял не только на желание любить во взаимности, но и укрепил его волю. Григорий почувствовал себя смелее и начал преисполняться решительности. Это все еще только накапливалось в нем, только зрело внутри, спрятанное даже от собственного осознания, но внешние признаки не замедлили проявиться: готовность к рыцарским подвигам так и распирала душу, так и брызгала во все стороны, так и струилась вокруг него и, как все ярко выраженное, незаметной не осталась.

— Вы не обо мне мечтаете? — обратилась к нему симпатичная девушка, когда он в очередной раз уселся на парковую скамейку, не мурлыкнув к тем, кто там уже сидел. — Добрый вечер, — первой поздоровалась она и пододвинулась ближе.

— Извините, — смутился Григорий, — может, и о вас, — прибавил, смелея.

— Тогда давайте знакомиться. Меня зовут Карина, — она не подала руки, а только улыбнулась, как-то будто виновато. — Это вы простите, что я побеспокоила вас. Но здесь так мало молодежи. А вас я вижу не впервые. Вот и заговорила.

— Вы тоже лечитесь?

— Не так, чтоб очень… — с сомнением ответила девушка. — Просто приехала попить водички. Ведь это не помешает?

— Наверное, нет. Ой, а я Григорий. Назваться забыл.

Девушка была как раз такой, какая виделась ему во снах, — высокая и стройная смуглянка с горящими глазами. Они познакомились ближе, еще ближе и совсем близко. Карина оказалась затейницей, каждый день у нее созревало множество предложений относительно того, куда пойти, что посмотреть, как интереснее провести время. Ходили они и в ресторан, и в финскую баню, даже на стриптиз она его потащила — денежки так и выпрыгивали из кармана, как стрижи. Под конец отпуска у Григория даже на хлеб не осталось, хорошо, что обратный билет он взял заранее. Погуляли, одним словом.

— Ой, как я буду жить без тебя? — запричитала девушка в один из последних дней. — Зачем Бог разлуку на людей насылает…

Григорий намек понял. В тот вечер он ей ничего не сказал, промолчал, взяв тайм-аут, чтобы подумать. А чего было думать? Карина — красивая, энергичная, видно, что не глупая. Она и по хозяйству поможет, и порядок в доме будет держать. Говорит, что знает компьютер, значит, можно устроить ее на работу секретаршей, как теперь говорят — офисом-менеджером, к кому-нибудь из местных богачей. И вдобавок во всем соглашается с Григорием и в постели не ленится. С какой стороны ни возьми, она подходила ему. А то, что сирота, так и он один-одинешенек на белом свете. Его сестра или ее брат — это не помощь, не опора и не тыл, а так — лишь бы считалось, что есть родственники.

«Вот как мы здесь жили три недели, не разлучаясь, так и дома будем жить, — успокаивал себя Григорий. — Только здесь мы развлекались, а там будем работать. Чего сомневаться или бояться?».

И он привез Карину с собой. На вокзале, когда они сошли с поезда, Григория прожгла мысль, что девушке не понравится Славгород. Ведь это — почти село, а она же жила… Стоп, а где она раньше жила?

В неистовстве курортной любви он даже не поинтересовался этим. А теперь выспрашивать неудобно — как не крути, а он уже попросил ее руки и получил согласие.

Григорий остановился, вопросительно взглянул на Карину, и она ему подбадривающе кивнула в ответ. Три километра от станции шли пешком, брели полями, под посадками, чтобы меньше любопытных глаз их видело. В конце концов добрались домой, пройдя последний отрезок пути огородами.

— Прошу, заходи, — взволнованно сказал Григорий, открывая калитку. — Не бойся, собака привязана.

— Кого же ты оставлял здесь на хозяйстве на целый месяц? — спросила девушка, поняв, что во дворе никого нет. — Кто твою живность кормил?

— Соседи, через два дома от меня живет наша почтальонка, тетка Флора с дочкой Ириной, вот они и присматривали, — хозяин тем временем заглянул в почтовый ящик, вынул газеты и отпер дверь.

…Гришкин дом был точной копией тех старинных сооружений, в которых под одной крышей жилы люди, располагались помещения для домашних животных и другие хозяйственные постройки. Он имел двое входных дверей. Одни вели в хлев, свинарник и курятник, другие — в жилую часть. Между ними размещались хозяйственные помещения: сарай, амбар, кладовая и хранилище инвентаря. Отдельного входа с улицы эти вспомогательные помещения не имели и соединялись с хлевом и человеческим жилищем рядом темных коридоров. Вообще дом был хоть и не произведением искусства, зато удобным, главное — он занимал малую площадь и не нуждался в большом дворе. Издавна такие дома испытаны были в ненастье, ибо позволяли, не выходя на улицу, управляться с хозяйством и со всей домашней работой.

У входа в жилую часть дома была пристроена небольшая веранда, оснащенная столиком под окном и двумя табуретками возле него. Дальше шел коридор. Большую часть его торца занимала стремянка, ведущая на чердак, а в уголке коридора одинокой свечкой торчал холодильник. В следующей комнате, скорее всего, служащей холостому парню прихожей и гостиной вместе, Карина села на краешек стула и осмотрелась. Григорий бросился к окну отворять форточку:

— Воздух застоялся, проветрю.

— Ты, помнится, говорил, что у тебя дом новый, — разочарованно заметила Карина, видевшая в своем воображении — теперь можно было ставить сто против одного — современную многоэтажную виллу.

— А он и есть новый, четыре года назад выстроен, но по старинному проекту.

Карина скептически фыркнула, но ничего не ответила. Тогда Григорий, заметив ее разочарование, обрадовался, что она промолчала, — думал, что привыкнет да притрется. А намного позже, сказать наперед, жалел, что она не ударилась в скандал — вот тогда точно можно было бы рассчитывать, что она притрется. А так, видишь, затаила свое, неискреннее…

Славгородские женщины потеряли дар речи! На Григория многие из них смотрели с надеждой и ожиданием. Но местные претендентки на роль Гришкиной жены его не торопили, пребывая в уверенности, что он ручной и домашний и никуда не денется. И вот на тебе — выкинул кандибобер!

Карине и село, и дом — пускай уж будет длинный и узкий — понравились, как она, перегорев первыми впечатлениями, сказала. И Григорий старался верить ей.

— А после свадьбы я поеду домой, заберу свои шмотки, улажу дела с квартирой и регистрацией, уволюсь с работы, — тарахтела Карина, развешивая в шкафу наряды.

Но Григорий, не забыв ее фырканья в день приезда, затеваться со свадьбой осмотрительно не отваживался, молодые скромно зарегистрировали брак, а на следующий выходной созвали соседей, пригласили ближайших родственников и посидели во дворе под виноградными гроздями с хорошей выпивкой и закуской.

И все-таки он немного перебрал — свадьба есть свадьба. Тем более что на праздник приехал единственный родственник молодой — брат, с которым она, по ее словам, давно не виделась. Григорию новый родственник понравился, поэтому он и потерял бдительность с выпивкой.