Солнце слепых

- Это потрясающе - Homo Fictus - вымышленный герой! - воскликнула Анна Семеновна. - С ним вы можете стать самым настоящим героем!

- А я и есть самый настоящий герой, - возразил Дрейк. - Указ Президиума Верховного Совета на подходе.

Анна Семеновна торжествовала - в первом номере журнала такая история, замечательно! Она, правда, не врубилась, где в рассказе выдумка, а где ложь. Да хоть все ложь и выдумка! Правда-то она кислая! За милую душу пойдет! На минуту ей показалось, что Дрейк сумасшедший. Да ну, нет, конечно! Выпил? Глаза блестят, но это от рассказа. Актер, стопроцентный актер, хоть в водевиль бери.

Дрейк вдруг произнес:

- Я неплохо знал Монтеня.

- Кого?

- Монтеня, - небрежно сказал капитан. Мы встретились с ним в Лукке, на водах. Это в Италии. Его мучили почки, а меня желудок.

- Значит, самого Монтеня? - сказала Анна Семеновна.

- Я ему сразу не раскрыл своего имени. У меня было от чего болеть желудку... Спирт, вода, сухари с шоколадом - да я говорил уже... - Дрейк вдруг вспомнил те несколько летних месяцев, что провел в тундре, наблюдая за передвижением вражеских судов. Кораблей было не так много, но шли они вдоль берега мучительно медленно, как и не на войне. После передачи данных он не чувствовал облегчения, так как враг приходил и уходил, доставляя ему только безмерную усталость. Чтобы не было цинги, он жевал траву и корешки, отчего у него то и дело были тщетные позывы на рвоту. За полтора месяца он перестал хотеть есть, а ложку употреблял только для того, чтобы выковыривать ею из себя какие-то козьи орешки.

- И что же вы искали, капитан, в дальних краях? - Анна Семеновна уже начала верить, что капитан и взаправду плавал по белу свету под пиратским флагом, не тогда, конечно, но очень правдоподобно, очень!

«Я очень хорошо знаю, от чего бегу, но не знаю, чего ищу, - сказал мне Монтень. И еще добавил: - Природой мне суждено жить во Франции, и я по большому счету равнодушен к иным красотам, хотя как путешественник, и пленяюсь порой ими». Я, в отличие от него, вовсе не равнодушен к красотам мира. Их и искал. Чего еще надо?

Что же с ним? Аутизм, или как там его? - стала вспоминать Анна Семеновна. - Когда грезят и бредят наяву. Однако прошел час, и капитана было не узнать. Он снова стал немногословен и, когда Анна Семеновна пыталась растормошить его игрой ума, с недоумением глядел на нее. Складывалось впечатление, что он рассказал ей о себе в некоем забытьи, словно был не в себе. Может, он и вправду был не в себе? А где тогда? Вроде не пьян.

Глава 4

Три грации

Из-за Анны Семеновны теплоход задержался на сутки.

Во время очередной остановки она повела свой выводок в лес по ягоду. Там они, видимо, заплутали и к урочному часу не вернулись. Свечерело, давно уже пора отходить, а их нет. Дали гудок, через пару часов пустили несколько ракет. Бесполезно. С полуночи до рассвета теплоход каждый час ревел белугой.

В двенадцать тридцать пополудни группа ягодников явилась, помятая, искусанная и смертельно усталая. Одежда кое на ком оборвалась, все были в листьях и паутине. Впереди с песней шагала Анна Семеновна. У нее лицо опухло от укусов, глаз не было видно, а руку перебинтовывал оторванный рукав блузки.

- До чего же хорошо кругом! - пела Анна Семеновна.

- Марш политбюро? - хмыкнул капитан. - Что с рукой?

- На медведя в малиннике напоролись. Мои испугались - медведя не видели! - и тикать, а я палку взяла и на него. Медведь - бежать! А палка одним концом в него, другим в меня - уткнулась, вот и поранила слегка. Трусливый мишка попался!

- Мужик, - вздохнул Дрейк. - Однако, на сутки вышли из графика. Что делать теперь?

- Как что? Конечно же, догонять!

- Догоним и перегоним. Стоянки придется сокращать, Анна Семеновна.

- В чем же дело? Урезать, так урезать!

- А в чем причина задержки, позвольте полюбопытствовать?

- Да в медведе же! Медведь-то в одну сторону рванул, а мои в противоположную. Пока нашли друг друга, темно стало. Вон все охрипли, орали столько! Собрались - сами не знаем, где. До утра пережидали возле костра. Столько песен спели!

- А наши гудки вы не слышали?

- Услышали. На них, как светать стало, и пошли.

К удивлению Анны Семеновны, после того, как они накануне оба рассказали друг другу столько важного и даже странного, они вновь вернулись к тому «балдежному» языку, в котором мало слов участия и на котором общается вся страна.

Опоздали на десять часов. И вместо вечера подошли к причалу рано утром.

Дрейк ночь не спал, так как Анна Семеновна устроила напоследок диспут, который, начавшись вечером, завершился на рассвете. Уснуть под него не смог бы и мертвый. Диспут сопровождался песнями, танцами и барабанной дробью.

- Капитан, я с вами не прощаюсь! - воскликнула Анна Семеновна, сходя по трапу на берег. - Я вновь на земле. Девушки, это надо отметить! Айда ко мне домой! Кэп, не желаете?

Дрейк развел руки в стороны и сделал скорбное лицо:

- У меня семья, семеро по лавкам. Ждут тятю.

- Привет вашим оглоедам! Смотрите, наведаюсь! У меня есть ваш адресок!

- Милости просим, - устало произнес Дрейк.

В первый раз он был выжат круизом, как лимон. И впрямь так захочешь на пенсию. Тут он вспомнил, что просил Зиночку оставить два билета на спектакль ленинградцев. Спектакль! В круизе, да, вот это был спектакль! Неужели она всю жизнь так живет?!

Дрейк зашел в пароходство и поднялся к секретарше. Билеты были на третий ряд.

- Я уж думала, сорвется наш выход, - сказала жена. - Позвонила Зинаиде, говорит, задерживаетесь на сутки.

- Нагнали четырнадцать часов.

Лида сделала прическу, расфрантилась. Федор посоветовал ей убрать с шеи красный платок.

- Чересчур смело, Лида. Авангард.

- Авангард? А галстук твой?

- Да он у меня один. На все времена. Ну что, айда?

- Еще два часа.

- Коньячку в буфете пропустим, пирожных с кофейком. В честь праздника.

- Какого праздника? - через двадцать минут спросила Лида.

- Праздника?

- Ты сказал, в честь праздника.

- Я вернулся, разве не праздник?

В фойе театра висели портреты ленинградской труппы. Дрейк останавливался возле каждого, а увидев Катю, вздрогнул и быстро прошел мимо.

- А это кто? - придержала его Лида. - Вроде как в кино где-то видела? Не знаешь?

Федор молча стал разглядывать портрет. Сердце его билось с такой силой, что он слышал, как оно отражается от стен холла театра.

- Туманова, - прочитал он.

- Я и сама вижу, что Туманова, - Лида подозрительно, как показалось Федору, посмотрела на него. Значит, она Туманова, подумал он, не Дерейкина, не Славская.

- Кэп! - раздалось вдруг через все фойе. - Три тысячи чертей! Вы тоже тут?

- А где же мне еще быть? - неожиданно для самого себя гаркнул Дрейк.

Все рассмеялись.

- Ты чего это? - Лида с ужасом глядела на мужа и на сумасшедшую бабку в каком-то малиновом кимоно с черным широким поясом, которая горланила через все фойе, как на пляже.

- Общаюсь, - сказал Дрейк. Он даже рад был, что появление Анны Семеновны сняло некоторую напряженность между ним и Лидией. - Подойдем, - сказал он жене. - Это проректор института. Может, поможет чем, когда Маша поступать будет.

Подошли. Дрейк представил друг другу дам. На малиновой спине проректора извивался ужасный черный дракон.

- Тут можно курить, - сказала проректор, облизнув алые губы.

- Какой милый халатик! - похвалила Лида.

- Разновидность касури. Обычно она у них белая, а эта малиновая.

- Русский вариант, - сказал Дрейк. - Дракон - это фамильный герб?

- Скорее семейное, - улыбнулась Анна Семеновна. - Кэп, позвольте папироску?

Лиде не совсем понравилась эта некоторая вольность в обращении с ее мужем.

- Дома забыла кисет! - улыбнулась Анна Семеновна Лиде. - Самокрутки не пробовали? Напрасно. Будете у меня, непременно угощу! Попробуете, не оторветесь! Подымишь, и мозги скачут, как макаки! Да, капитан, вы подумали над моим предложением?