Невыносимые противоречия (СИ)

***

Она проснулась в комнате с темными обоями. За окном день исходил последними красками. Альбер спал рядом, прижавшись лбом к плечу Луизы. Надо же, они лежали на чистой простыни. Скомканной и наскоро брошенной на матрас. Эти маневры Луиза упустила, в своем желании закрыть глаза и довериться. Она провела рукой по простыни, еще одна перекрученная жгутом накрывала ее бедра и путалась между ног Альбера. Несколько мгновений Луиза рассматривала его задницу и спину. Белые в полумраке комнаты шрамы. На плече и бедре от пулевых ранений, выше поясницы через правый бок тянулся широкий шрам от мачете. Такой же был на груди. Когда Луиза спросила о нём , Альбер сказал, что это память о первом визите в партизанский лагерь. Лет десять назад он был достаточно глуп, чтобы пытаться что-то кому-то доказать боем один на один на мачете. Что случилось с тем, с кем ты дрался, спросила она тогда. Я отрезал ему голову, ответил Альбер.

Он спал с открытым ртом, будто у него был заложен нос, пальцы подрагивали. Стараясь его не разбудить, Луиза села. То, что она сначала приняла за окно оказалось дверью на балкон. Пыли в комнате было меньше, чем в холле. Половицы не скрипели, а значит дом был не таким старым и обветшалым, каким показался Луизе сначала. За приоткрытой дверью массивного шкафа белели постельное белье и полотенца. От них шел густой запах сухих цветов. Один букетик рассыпался на полу, видимо, выпал, когда Альбер доставал простыни. При ближайшем рассмотрении балкон оказался вовсе не балконом, а выходом во внутрений двор. Вниз вела винтовая железная лестница. Натянув майку, джинсы и кроссовки, Луиза спустилась в каменный колодец пять на пять метров. Из земли к коленям тянулась сухая трава, каменная ванна давно сдохшего фонтана покрылась мхом. Доски на единственной скамейке прогнили. Воздух здесь был влажный и будто слоился: спускаясь по лестнице Луиза вдохнула сначала сухую траву, потом ощутила запах плесени и покрытых мхом камней. Сев на нижнюю ступеньку лестницы она открыла свою поясную сумку. Пробирки с кожей Амалии были на месте. Под ними Луиза нашла пакетик конопли, забила косяк и закурила. Ей хотелось, чтобы сонное и беззаботное состояния продлилось как можно дольше. Ни о чем не думать, не волноваться и наблюдать за муравьем ползущим по кроссовку. А можно, еще закрыть глаза и вспомнить прикосновения Альбера.

Он спустился бесшумно и сел на ступень выше. Луиза почувствовала лишь содрагание воздуха и легкое прискосновение к спине. Отклонившись назад и облокотившись спиной о его колени, она передала Альберу косяк. В отличие от Луизы он не стал одеваться. Огонек сигареты окрасил его смуглую кожу желтым, а белый дым запутался в его волосах. Луиза вспомнила дурацкие стихи, что читал Альбер ей в джунглях. Неруда. От тяжелых чужих слов она чувствовала себя, как с камнем на шее. Будто над ней читали заклинание, которое она не понимала, но которому вынуждена была подчиниться. Молчание Луизе больше нравилось.

Она обняла пальцами щиколотку Альбера и осмотрела сад. На северной стене виднелись следы от пуль. Кто-то напился и решил пострелять в саду? Альбер сказал, что этот дом принадлежал его родителям. Интересно, стрелял его отец или мать? А может, он сам? Может, стрелявший не был пьян? Дырки от пуль зияли одна над другой. Луиза встала. Первая дырка оказалась напротив её подбородка.

- Твоя работа? - Луиза обернулась к Альберу.

- Моего отца, - он тоже поднялся. Не в силах отказать себе в удовольствии, Луиза потерлась щекой о его плечо. - Таким образом он раз в год проверял, насколько я вырос.

- Раз, два, три, четыре, пять, - трава дивным образом замедляла, успокаивала и разбавляла мышление. Луиза коснулась дырки напротив своего подбородка и посмотрела на Альбера.

- Мне было девять, - он обнял её сзади. Запрокинув голову, Луиза рассматривала его ресницы, щетину и волоски в носу.

- Что случилось?

- Мне было девять, мне приснился кошмар. Услышав голоса в холле, я спустился вниз. Мой отец выпивал с генералом Маркусом. Была два часа ночи. Оба захотели узнать, почему я не сплю. Оба посмеялись над моими страхами. Мой отец решил похвастаться своими методами воспитания. Отвел меня в сад, поставил к стене, потребовал описать свой кошмар, спросил, какой вес и рост был у монстров из моего сна. Сколько их было. Какие повадки. Какое оружие. При этом он расхаживал взад вперед и махал пистолетом перед моим лицом. Сказал, что в жизни мужчине необходимо научиться только двум вещам: отличать мнимую угрозу от настоящей и сохранять безмятежность перед лицом смерти. После того, как он научит меня этому, он сможет умереть спокойно, с уверенностью, что я его не опозорю и не предам. Потом он отошел и прицелился в меня. Целился и требовал, чтобы я не закрывал глаза. Прелюдия длилась так долго, что я обоссался. Потом это стало нашим показательным фокусом. На каждый мой день рожденья, он собирал гостей в саду и хвастался моим мужеством. Ведь я не закрывал глаза, когда он в меня стрелял.

- А твоя мать?

- Покончила собой, через год после моего рождения. Послеродовая депрессия.

- Это продолжалось пять лет? - она снова коснулась следа от пули в стене.

- Пока мне не исполнилось четырнадцать, и я не поступил в военную академию.

Луиза вздохнула, потерлась лицом о его грудь. Редкие жесткие волоски щекотали щеку. Внутри разливалась волна нежности.

Когда их взгляды встретились, Альбер покачал головой.

- Что? - с тревогой спросила Луиза.

- Никогда не доверяй мне.

Луиза вздохнула с облегчением - он это уже говорил. Просил не доверять ему, не рассчитывать на его верность, не ждать многого. Но ей и не нужно от него ничего, кроме как научиться понимать его.

Альбер коснулся её щеки, и Луиза поняла, что улыбается.

- Ты ошибаешься, - сказал он, - ошибаешься, если думаешь, что страх делает нас похожими. Ошибаешься, если веришь, что понимание и доверие принесут тебе утешение. Утешения не существует, Лу. Искать его, значит обманывать себя и совершать ошибку, люди постоянно ищут утешение в доверии и доверяют тем, кто этого не достоин. Я не достоин твоего доверия.

- Как скажешь, - Луиза положила руку ему на шею и потянулась к его губам. Его поцелуи значили для неё больше, чем его слова.

В дом из сада вели две застеклённые и занавешенные гардинами двери. За одной из них плясал свет. Сесар включил телевизор?

- Надеюсь, он заказал что-то поесть, - Альбер кивнул на дверь. - Иди, мне нужно одеться.

Поцеловав Луизу в висок, он отправился наверх по винтовой лестнице, а Луиза открыла дверь в холл.

Сесар снял чехлы с мебели. Массивные диваны с изогнутыми ножками, подлокотниками и спинками окружили телевизор. Большой плазменный экран. Его сине-белые отблески плавали в тарелках и мискам. Сыр, фрукты, орехи, холодное мясо, копченная рыба и соусы.

- Ого, - Луиза запихнула в рот кусок сыра.

- Господин Корраль принес еду, - Сесар неопределенно взмахнул рукой. - Здесь то, что не поместилось в холодильник.