Аномальная зона

Он ощутимо захмелел после обильной пищи, изрядно приправленной алкоголем. Преодолевая головокружение, осторожно опустил столик на пол. Только сейчас он разглядел, что и полы в комнате не простые, а выстланные отполированной до зеркального блеска зелёной плиткой – малахитовой, а может быть, и из яшмы – в камнях милиционер разбирался не очень.

Откинув наконец толстое, вроде как ватное, но одновременно невесомое одеяло, капитан обнаружил конфузливо, что под ним он голый. Сел, набросив на себя покрывало. Под кроватью нашарил ногами комнатные туфли – чудные, с загнутыми носами, вышитые золотой нитью, отделанные нежным мехом внутри. В дальнем конце помещения углядел что-то вроде встроенного шкафчика. Завернувшись в роскошное одеяло, пошёл, волоча за собой по полу, как мантию, края. Потянув за серебряную ручку, распахнул дверцу, за которой на полочке оказалась белая хламида, подобная той, в которой щеголял хозяин здешних апартаментов. К ней прилагались просторные, из тончайшей ткани, шаровары, красный кушак и колпак довольно дурацкого вида – высокий, конусообразный, с помпончиком на макушке.

Решив не выпендриваться и брать то, что дают, Фролов напялил это на себя, включая колпак, и стал походить на героя театрализованного детского утренника – звездочёта. Подумав, что в конце концов эти вызывающе девственной белезны одежды, несмотря на нелепый, средневековый фасон, ничем не хуже кишащей паразитами унизительно-полосатой лагерной робы, гордо вскинув голову и задорно качнув при этом помпоном на острие колпака, принялся исследовать незнакомое помещение.

Сперва внимательно рассмотрел светящиеся стены: они были гладкие, как стекло, и покрыты каким-то твёрдым, вроде лака, фосфорецирующим веществом. Никаких следов электропроводки, розеток, ламп в комнате обнаружить не удалось. Как и микрофонов, объектива видеокамеры.

Путаясь с непривычки ногами в длиннополой хламиде, милиционер подошёл к двери, толкнул – не заперта ли? Но она поддалась легко, распахнулась, обнаружив за собой просторный, тоже залитый успокаивающим зелёным светом зал.

Фролов никогда не бывал во дворцах, впечатления об их роскоши вынес из кинофильмов и они вполне соответствовали тому, что он увидел перед собой: обилие полудрагоценного отделочного камня на стенах, отполированного и приятно холодного на ощупь, ряд витиевато-резных колонн, подпирающих теряющиеся в высоте своды, зеркала, словно серебряные озёра, оправленные в золотые берега-рамы, огромные, в рост человека. Вазы на постаментах, в которых он при желании мог бы вместиться целиком, а вдоль стен – деревянные ларцы, окованные сияющими тускло медными полосами, доверху наполненные огранёнными самоцветами.

Капитан приблизился к одному из сундучков, запустил руку, прихватил горсть камней – от мелких, с горошину, до крупных, с голубиное яйцо – рубиново-красных, жёлтых, синих, прозрачных, словно застывшая слеза, переливающихся всеми цветами радуги. Он не знал их названия, догадывался лишь, что именно так выглядят алмазы, сапфиры, изумруды и рубины. И стоят они, небось, в ювелирных салонах многие тысячи. Да не рублей, а долларов.

«Богатенькая блат-хата», – подумал он про себя, ссыпал камушки назад в ларец и, заложив от греха подальше руки за спину, пошёл по залу, шаркая непривычными, маловатыми для его размера, туфлями.

«Эх, велика Россия, да порядка в ней нет! – размышлял он с тоской. – Чуть свернул со столбовых дорог, забрался в глухомань, и чего только не повылазило! И золотые прииски незаконные, и хранилища сокровищ, как в пещере Али-бабы, и даже концлагеря подпольные! Надо, надо здесь с ребятами из спецназа пошуровать, пошерстить всю эту затаившуюся сволочь – и наземную, и подземную…»

Удивившись безлюдности зала, в котором уместно было бы встретить разодетых роскошно и фланирующих неторопливо придворных вельмож, капитан продолжил обходить диковинные покои, расположенные, судя по отсутствию окон, глубоко под землёй.

Внезапно где-то за колоннадой послышались явно различимые в гулкой тишине помещения шаркающие шаги. Показался давешний старец.

– Вы, я вижу, вполне пришли в себя, сын мой, – по-отечески приветствовал он Фролова.

Тот, вспомнив об умении здешних обитателей то ли читать, то ли угадывать мысли, невольно подумал, что не лишним было бы отыскать местный санузел.

– Отхожее место вон за той дверью, – тут же указал старец.

Капитан хмыкнул и мысленно представил себе лимон – большущий, душистый, с прозеленью на боку. А потом впился в него зубами…

– Не хулиганьте, молодой человек! – явственно сглотнув слюну, обиженно заявил старец.

– Простите, папаша, не удержался, – пожал плечами Фролов и, стараясь погасить усмешку, прошмыгнул в туалет.

Сортир оказался хотя и царским, но старомодным, без современных изысков – овальная дырка в выложенном мраморной плиткой полу. Справив нужду, капитан не обнаружил рукомойника. Но неожиданно в углу туалетной комнаты будто парок заклубился, а потом там же материализовался фонтанчик, бивший из центра мельхиоровой чаши размером со средний тазик, наполнивший её до краёв чистой холодной водой. А рядом, на крючочке, выросшем столь же таинственным образом из стены, – мягкое махровое полотенце.

Сполоснув руки, лицо, вытеревшись насухо, в глубокой задумчивости капитан вновь предстал перед блеклыми очами седобородого.

– А теперь пройдёмся в мой кабинет, – строго предложил тот. – Признаюсь, гости из внешнего мира у меня бывают нечасто. За последние сто лет никого, кроме вашего милого спутника, которого вы именуете рабсилом, и не припомню… Да-да! – предостерегающе поднял он маленькую ладошку. – Я отвечу на некоторые ваши вопросы. А уж вы тоже извольте удовлетворить стариковское любопытство…

5

От пола до высоченного куполообразного потолка стены просторного кабинета были заставлены полками с рядами книг. Но что это были за книги! Фролов отродясь, даже в бытность студентом юрфака, не видел таких. Огромные, величиной с объёмистый чемодан, фолианты, переплетённые тёмно-коричневой от времени кожей, с золотыми тиснеными заглавиями на неизвестных языках, буквы которых на корешках, покрытых толстым слоем благородной пыли, явно не имели аналогов в современных алфавитах – ни в латинском, ни в греческом, ни тем более в русском.

– Здесь собрана вся мудрость человечества, неизвестная в вашем, наземном мире, – с гордостью обвёл рукой окружающее пространство старец. – Сотни томов, за каждый из которых любой ваш учёный отдал бы жизнь. Этой библиотеке больше тринадцати тысяч лет. Уже до египтян и шумеров, которых вы считаете прародителями вашей цивилизации, не дошло ни одной из этих книг. Лишь незначительные мелкие осколки сведений, не складывающиеся в единую картину мира, получили они в наследство, как устные, малопонятные им предания глубокой древности… Эти знания, – самодовольно провёл он пальчиком по корешку одной из книг, – никогда не станут достоянием человечества…

– Но почему? – искренне возмутился капитан. – Ведь это преступление – скрывать такую важную информацию от людей! Тем более с юридической точки зрения – эти книги, представляющие особую ценность, как антиквариат, принадлежат государству!

– Мне они принадлежат! – взвился в ярости маленький старец. – Если угодно, на правах личной собственности! Причём с тех пор, когда вашего государства и в помине-то не было… Вот, вот она, человеческая сущность! – горестно всплеснул он руками. – Жадная, звериная, непредсказуемая, ненасытная! Такими и предки ваши были! Увидел, схватил – и в рот. Проглотил – и опять дай! Поймать, убить, сорвать, сожрать – вот цель всей вашей цивилизации!

– Ну-ну вы не очень-то, – обиделся за человечество капитан. – Сами-то, поди, тоже не бедствуете. Притаились, понимаешь, в подземном схроне, золотишком да камешками драгоценными сундуки набили, книжки, представляющие историческую и научную ценность, притырили и на нас, людей, разоряетесь… а вот попроси я вас сейчас документики предъявить, удостоверяющие личность и права собственности на это – в свою очередь указал он пальцем вокруг, – так, поди ж, нету!