Последняя ночь на Извилистой реке

А может, Люпита не только пришпиливала пухлыми руками снимки к доскам, но и создавала «визуальный ряд», следуя своему безыскусному замыслу? Только этим еще как-то объяснялось случайное соседство фотографий из разных эпох. Возможно, мексиканка наугад доставала снимки из ящиков; пыхтя, вставала на стул и обновляла экспозицию. Возможно, отец самоустранился и не вмешивался в ее художественные эксперименты. Мысль эта показалась писателю правдоподобной. Тогда понятно, почему с тех пор, как Люпита устроилась к ним на работу, ни один снимок Кетчума не вернулся в ящики письменного стола.

Но как удалось восьмидесятитрехлетнему сплавщику произвести столь сильное романтическое впечатление на уборщицу-мексиканку, которой самой уже под семьдесят? Дэнни поделился своими мыслями с отцом. Повар даже поморщился. Люпита видела Кетчума каких-нибудь два или три раза.

— Люпита — ревностная католичка. Скорее всего, это религиозное завихрение, — сказал Доминик.

Однако Кетчум никак не был примером благочестия (католического или иного). Что уж там нашла в нем мексиканка — оставалось только гадать. Повар считал, что ни одна женщина в здравом уме не втрескается в Кетчума.

Дэнни зашел в свою комнату и переоделся. Заканчивая писать, он всегда снимал с себя одежду, в которой работал. В его комнате снимков Джо не было. (Дэнни Эйнджел и так засыпал с трудом, чтобы будоражить себя на ночь.) Вечерами он редко покидал дом — если только хотел посмотреть какой-нибудь фильм или где-то поужинать. А отец по вечерам почти всегда работал, но называл себя «полуудалившимся». Это означало, что он покидал ресторан, чтобы к половине одиннадцатого или к одиннадцати вернуться домой и лечь спать. И то, что в такое время зал «Патриса» обычно бывал полон, его уже не волновало и не заставляло работать «до последнего посетителя».

Когда Дэнни уезжал на презентации своих книг и переводов или по делам, повар заходил в комнату сына, чтобы напомнить себе, какой могла бы быть их жизнь, не погибни Джо. Доминика Бачагалупо огорчало, что единственной фотографией, оставленной сыном в своей спальне, была фотография сценаристки Шарлотты Тернер. Они познакомились в восемьдесят четвертом. Ей было тогда двадцать семь, а Дэнни — сорок два. (Это произошло вскоре после переезда в Канаду. Роман «К востоку от Бангора» только что вышел в свет, а Джо был первокурсником Колорадского университета.) На пятнадцать лет младше его сына, на восемь — старше его внука, в свои двадцать семь Шарлотта выглядела совсем девчонкой.

Она и в сорок три выглядела на удивление молодо. Доминику было больно смотреть на ее снимки. Он восхищался Шарлоттой и считал, что эта женщина могла бы стать идеальной женой для его одинокого сына.

Но существовало одно обстоятельство. Шарлотта хотела детей. «Хотя бы одного ребенка, если это все, что ты можешь себе позволить», — сказала она Дэнни. Писатель пообещал ей одного ребенка. Однако поставил условие. (Правильнее было бы назвать это просьбой.) Согласна ли Шарлотта подождать с беременностью, пока Джо не окончит университет? Парню оставалось учиться еще три года, но Шарлотта согласилась ждать. Ей тогда будет всего тридцать. И потом, они с Дэнни очень любили друг друга. Пока они вполне могут быть счастливы и без детей, а три года пролетят очень быстро.

В свои двадцать семь Шарлотта Тернер находила особое удовольствие заявлять, что прожила в Торонто «всю свою жизнь». Что важнее — она никогда не была замужем, а ее романы с мужчинами не длились более полугода. Когда они с Дэнни познакомились, Шарлотта жила в доме на Форест-Хилл [196], оставшемся от бабушки. Родители Шарлотты хотели продать дом, но она убедила их этого не делать, а сдать ей в аренду. При бабушке дом превратился в хаотическое скопление вещей. Шарлотта распродала с аукциона старую мебель, а из трех небольших комнат на втором этаже сделала одну просторную спальню. Внизу она оборудовала себе рабочий кабинет и небольшой просмотровый зал. Готовить Шарлотта не любила и гостей у себя не принимала. Бабушкину старомодную кухню она оставила в прежнем виде, ей было вполне достаточно того, что там есть. Никого из своих кратковременных приятелей она у себя на ночь не оставляла. Дэнни оказался первым. Полностью обосновываться на Клуни-драйв она тоже не собиралась.

Повар был готов найти себе другое жилье и оставить дом сыну и Шарлотте. Ему отчаянно хотелось, чтобы сын наконец обрел полноценную личную жизнь. Но Шарлотта и слышать не желала о «выселении» повара (как она выражалась). До свадьбы все должно было оставаться так, как есть. Свадьбу они рассчитывали устроить в июне восемьдесят седьмого, сразу после выпускной церемонии Джо. Парню на свадьбе отца отводилась роль шафера.

Тогда им всем казалось разумным подождать со свадьбой, беременностью и появлением ребенка в доме на Клуни-драйв. Дэнни хотелось, как он выражался, «допасти» Джо до окончания университета. Но те, кто знал о недолгих романах Шарлотты, иронично покачивали головами: они не верили, что свадьба, отложенная на два с лишним года, вообще состоится. Молодая сценаристка часто ездила в Лос-Анджелес и вполне могла однажды там остаться. За те три коротких года, проведенных вместе с Дэнни, в гардеробе их спальни почти не было вещей Шарлотты, хотя она чаще ночевала на Клуни-драйв, чем писатель — на Форест-Хилл. Ее туалетные принадлежности и косметика в ванной Дэнни не выходили за пределы разумного минимума.

Шарлотта и Дэнни оба любили рано вставать. Пока Шарлотта занималась своими волосами и кожей (повар вдруг вспомнил, что у нее была удивительно красивая кожа), Дэнни готовил завтрак. Потом Шарлотта выходила на Янг-стрит, спускалась в метро, ехала до Сент-Клэр, а дальше шла пешком к своему дому, где ее ожидал длинный рабочий день.

Дом в Форест-Хилл Шарлотта собиралась сохранить и после свадьбы. («К тому же здесь не поместятся все мои вещи, — говорила она Дэнни. — Даже когда твой отец съедет отсюда, его комнаты для моих вещей не хватит. Мне нужен под них целый дом».)

Можно подумать, что эта женщина до безумия любила наряды. Повар грустно усмехнулся, глядя на ее фотографии. Это было нечто вроде шутки. Шарлотта была таким же трудоголиком, как и Дэнни. И встретились они, когда Шарлотта предложила свою пробную версию адаптации романа «К востоку от Бангора».

Она все знала о предыдущих неудачах писателя с экранизацией его романа; знала неукоснительные правила, впоследствии установленные Дэнни: сначала он должен увидеть мало-мальски приемлемый черновик сценария, а потом уже говорить о продаже прав на экранизацию.

Шарлотта была на целую голову выше Дэнни (повару сейчас вспомнилось и это). Почти одного роста с Джо (да и по возрасту ближе к нему, чем к его отцу). И вот эта высокая, красивая молодая женщина согласилась «на свой страх и риск» написать черновой вариант сценария по роману «К востоку от Бангора». Никаких денег и никаких договоров: если Дэнни не понравится ее вариант, Шарлотта просто отправится искать счастья в другом месте.

— Вы уже должны мысленно видеть фильм по моему роману, — сказал ей Дэнни, когда они встретились впервые. (Он не пригласил Шарлоту к себе домой. Они встретились в «Бастринге», где в то время писатель обедал три-четыре раза в неделю.)

— Пока у меня нет идеи фильма, — призналась Шарлотта. — Я просто хочу сделать сценарий.

Она носила очки в темной оправе, что придавало ей вид усердной конторской дамы. Но в ее фигуре не было ничего от «синего чулка». Шарлотта была не только высокой, но и имела красивое тело с соблазнительными формами. (Возможно, она и весила на несколько фунтов больше Дэниела.) Она была слишком крупной, чтобы носить розовое платье (так думалось Дэнни в вечер их первого знакомства). Помада на губах Шарлотты по тону соответствовала цвету платья. Однако дела Шарлотты в Голливуде шли достаточно успешно, а сама она была больше похожа на голливудскую сценаристку, чем на жительницу Торонто.