Леденцовые туфельки

Я отыскала Ру на задах кладбища, у стены, которая отделяет его от улицы Жана Леместра. Это довольно далеко от центрального входа, здесь полно заброшенных могил с треснувшими и совсем разбитыми надгробиями, которые словно прячутся среди куч компоста и мусора вместе с бродягами и отщепенцами, греющимися у костерка, разожженного в большой жестянке.

Сегодня я их там насчитала с полдюжины; все одеты в чересчур просторные пальто с чужого плеча и башмаки, такие же потрескавшиеся и загрубевшие, как их руки. По большей части это старики — молодые все-таки еще могут заработать деньжат хотя бы на Пигаль, где молодость всегда пользуется спросом. Один из бродяг кашлял так часто и мучительно, словно этот кашель зарождался у него где-то в глубине легких и с трудом прорубал себе выход наружу.

Представители этого тесного мужского кружка без любопытства посматривали на меня, пока я пробиралась к ним среди заброшенных могил. И Ру тоже встретил меня своим обычным равнодушным «опять ты».

— Рада доставить тебе удовольствие. — Я сунула ему сверток с едой — кофе, сахар, сыр, несколько сосисок из лавки мясника за углом и несколько тонких блинчиков из гречневой муки, чтобы заворачивать в них сосиски. — Только с кошками на этот раз не делись.

— Спасибо. — Наконец-то он слабо улыбнулся. — Как там Вианн?

— Прекрасно. Но скучает по тебе.

Эта маленькая лесть всегда попадает в цель.

— А Господин Толстый Бумажник?

— Ходит кругами.

Мне удалось убедить Ру, что Тьерри обратился в полицию только для того, чтобы снова переманить Вианн на свою сторону. Я не вдавалась в подробности обвинения, но мне удалось заставить его поверить, будто дело прекращено за недостатком улик. И теперь, сказала я, единственная опасность заключается в том, что Тьерри — если Вианн вдруг слишком быстро переметнется на сторону Ру — в приступе гнева может запросто выгнать ее из дома и лишить chocolaterie, а потому ему, Ру, следует проявить терпение и немного подождать, полностью доверившись мне. Пусть пыль уляжется. А уж я постараюсь объяснить Тьерри, каково истинное положение вещей.

Между тем я старательно делаю вид, что поверила его рассказам о судне, якобы стоящем в Арсенальном порту. Существование этого судна (даже фиктивное) делает Ру собственником, человеком, достойным уважения, который отнюдь не считает благотворительностью те свертки с едой и небольшие суммы денег, которые я ему приношу, а как раз наоборот — оказывает нам одолжение, оставаясь поблизости и приглядывая за Вианн.

— Ты проверял, как там твое суденышко?

Он покачал головой.

— Может, позже схожу.

Еще одна ложь, которой я якобы верю. Можно подумать, он действительно каждый день ходит в Арсенал, чтобы проверить, как там его посудина! Разумеется, ничего подобного, и я отлично это понимаю. Но мне даже нравится смотреть, как он ерзает от смущения.

— Если Тьерри все же откажется вести себя разумно, — сказала я, — то приятно было бы сознавать, что Вианн и дети смогут какое-то время пожить с тобой в твоем плавучем доме. По крайней мере, пока не подыщут себе другое жилье — а это зимой всегда нелегко...

Он гневно свернул глазами.

— Мне вовсе не это нужно!

Я сладко ему улыбнулась и примирительно сказала:

— Разумеется! Просто приятно сознавать, что у Вианн есть выбор. Ну, ты готов к завтрашнему празднику? Может, тебе что-нибудь постирать нужно?

И снова он покачал головой, а я подумала: и как это он до сих пор справлялся? Хотя, конечно, за углом есть прачечная, а чуть дальше, на улице Ганерон — общественные душевые. Туда он, скорее всего, и ходит. И наверняка счел мой вопрос на редкость глупым и неуместным.

И все-таки пока что он мне еще нужен — терпеть осталось уже недолго. Послезавтра он станет мне совершенно безразличен. И может проваливать, куда хочет.

— Зачем тебе все это, Зози?

Этот вопрос он задает постоянно, причем в последнее время его подозрительность все усиливается — после каждой моей очередной попытки чем-то его соблазнить. Видимо, некоторые мужчины действительно совершенно невосприимчивы к моим чарам. А все-таки немного обидно. Этот Ру стольким мне обязан — и ни слова благодарности!..

— Ты же знаешь зачем. — Я добавила в свои интонации нотку горечи. — Ру, я делаю это только ради Вианн и ее детей. Ради малышки Розетт, которая заслуживает того, чтобы у нее был настоящий отец. Ради Вианн, которая так и не сумела забыть тебя. Ну и, честно говоря, ради себя самой — ведь если уйдет Вианн, то и я тоже уйду, а я уже успела полюбить нашу chocolaterie и не понимаю, почему должна оттуда уходить...

Последний довод его, похоже, убедил. Я так и знала. Чрезвычайно подозрительный тип — ни за что не поверит тому, что пахнет альтруизмом. Ну что ж, пусть поверит хоть этому — ведь и он сам действует только из личных интересов, он и остался здесь только потому, что видит прямую выгоду для себя: возможно, некую долю в успешном бизнесе Вианн, особенно теперь, когда знает, что Розетт — его дочь...

В магазин я вернулась часа в три; уже темнело. Вианн, обслуживавшая кого-то из покупателей, пронзительно на меня глянула, но поздоровалась вполне любезно.

Я знаю, что у нее на уме. Она понимает: покупателям Зози нравится. И если сейчас она проявит свое враждебное ко мне отношение, то подвергнет угрозе собственную выгоду. Кроме того, она ломает голову над тем, не пыталась ли я вчера ночью спровоцировать ее первой пойти в наступление, хоть она и не успела как следует подготовиться. И тем самым слишком рано проявить свои возможности, лишиться резерва, а впоследствии — и прочной основы под ногами...

«Поединок состоится завтра», — думает она. Канапе и всякие лакомства, достаточно вкусные, чтобы и святого соблазнить, — именно это оружие она изберет, но до чего же наивно с ее стороны воображать, будто и я непременно отвечу ей тем же. Домашняя магия — это так скучно! Спросите любого ребенка и сами увидите, насколько всевозможные книжные негодяи и мерзавцы, злые ведьмы и голодные волки для него интереснее простеньких ванильно-сладких принцев и принцесс.

Анук — тоже не исключение. Тут я готова пари держать. И все-таки нужно подождать и посмотреть. Вперед, Вианн! Прильни к своим кастрюлям. Убедись, на что способна твоя домашняя магия. А я пока поработаю над своим собственным рецептом. Ведь в соответствии с расхожей истиной путь к сердцу лежит через желудок.

Лично я, правда, предпочитаю более прямой путь.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ СВЯТКИ

ГЛАВА 1

24 декабря, понедельник

Сочельник, 11 часов 30 минут

Наконец-то идет снег. Весь день крупные, пухлые, совершенно сказочные хлопья, кружась, падают с зимнего неба. «Снег все меняет», — говорит Зози, и правда, эта магия уже начинает действовать: другими стали магазины, дома и даже столбики на автостоянках, которые под снегом превратились в часовых, одетых в белые пушистые тулупы, но на фоне прямо-таки светящихся небес они все равно кажутся сероватыми; мало-помалу Париж исчезает; исчезают клочки мусора, смятые пластиковые бутылки, целлофановые пакетики из-под лакомств, кучки собачьего дерьма и конфетные фантики — все укрывает свежий снег, все под ним словно обновляется, становится вновь пригодным к использованию.

В действительности это, конечно, не так. И все-таки это очень похоже на волшебство; кажется, будто сегодня любая вещь может измениться до неузнаваемости и все еще можно исправить, а не просто прикрыть сверху снегом, словно дешевое пирожное сахарной глазурью.

Сегодня открылась последняя дверца в нашем святочном домике. За ней — очередной вертеп: мать, отец и младенец в колыбели; ну, не совсем младенец, а маленькая улыбающаяся девочка, рядом с которой пристроилась желтенькая обезьянка Розетт в полном восторге — и я тоже; хотя мне все же немного жалко ту деревянную куколку, что изображает меня: она-то осталась за пределами праздничной гостиной, и те трое празднуют пока без нее...