По пути в бессмертие

На мосту, провалившись под ось задним колесом, застрял тяжело груженный воз. Перевязанное кое-как добро из хозяйского дома прикрыто полотняными простынями, теперь извазганными грязью, и на самом верху воза сидит пьяный мужичонка, наяривая на гармошке. Второй хмельной мужик с белыми от жуткой косины глазами понукает запряженную в телегу вороную кобылу.

Косоглазый. Эй, робя, подсоби!..

Но объезжающие его с двух сторон конные только хохочут в ответ.

Мужики (вразнобой). Это ж не кобыла — барское баловство, мы те говорили!.. Ее ни в соху, ни к телеге не заложишь!.. В ней проку нет!..

Косоглазый. Как проку нет? Счас я ей!..

Косоглазый начинает нахлестывать кобылу. Та напряглась и, кося глазом, пытается вытащить телегу, но та застряла. Автомобиль Рахманинова равняется с телегой. Рахманинов привстает в автомобиле, он не верит своим глазам. Шехерезада! Его любимица, храпя, выворачивая жилы, пытается сдвинуть с места телегу. Косоглазый же, не щадя, огревает ее уже дубиной. Мужик с гармошкой поет частушки. Рахманинов выскакивает из машины.

Рахманинов. Что ты, сукин сын, делаешь?

Он кричит, стараясь перекричать визг гармошки.

Рахманинов. Это же чистокровная скаковая лошадь, она не годится для упряжки!..

Косоглазый, продолжая бить лошадь, весело кричит в ответ.

Косоглазый (Рахманинову). Вот мне и говорят, что проку в ней нет!.. Ты, мужик, давай-ка, подсоби сзади!

Рахманинов. Это породистая кобыла, она не может работать.

Косоглазый. У нас и породистые будут работать!

Выдергивает из поручней моста оглоблю и огревает обезумевшую Шехерезаду. Подъезжают несколько мужиков. От конюшен бежит Белов.

Белов (кричит). Стой, Петька! В чем скотина-то виновата? Она не потащит…

Мужик продолжает в остервенении наносить удары по крупу Шехерезады.

Косоглазый. А я те говорю — потащит!..

Белов, подбегая, повисает на руке Косоглазого.

Белов. Сволочь, пьянь!

Косоглазый пытается стряхнуть Белова. Они борются. Мужики оттаскивают Белова. Косоглазый, размахнувшись, бьет его лбом в живот. Тот падает на колени. Пьяный гармонист хохочет, не переставая играть веселые частушки. Косоглазый бьет обезумевшую лошадь по хребту, Шехерезада приседает на задние ноги. Ее голова на долгой гибкой шее описывает круг, ноздри окрашиваются розовой пеной. Рахманинов кидается к Белову, пытаясь помочь ему встать. Белов смотрит на барина, отирая окровавленное лицо.

Белов (шепчет). Уезжай, барин, поскорее. Я тебе говорю, уезжай…

Рахманинов (отрешенно). Я тебя отвезу на станцию, к доктору.

Белов (отталкивая руку Рахманинова). Не трожь меня, барин, спасай себя!.. Уезжай…

Несколько любопытных окружили дрожащую Шехерезаду, пытаются поднять ее на ноги. Рахманинов с застывшим лицом, не сознавая, что делает, садится в машину, включает скорость, трогается.

Рахманинов ведет машину, не выбирая дороги. Машина виляет из стороны в сторону, застревая то передними, то задними колесами в наезженной колее. Рахманинова подбрасывает на колдобинах, но он остановившимся взглядом смотрит вперед как слепой. Машина неожиданно сворачивает с дороги, вырывается на сгнившее жнивье и останавливается. Рахманинов выходит, делает несколько шагов, оглядывается вокруг. Тишина. Над далекими купами деревьев галдит стая грачей, и ветер шелестит сухими стеблями. Несколько мгновений Рахманинов стоит неподвижно, затем падает как подкошенный. Мы слышим его глухие рыдания.

Большой театр. Меж колонн портреты Маркса и Ленина. Из подъезда выходит Шаляпин в зипуне и драной меховой шапке. Идет в сторону Большой Дмитровки.

На Большой Дмитровке, возле театра Зимина, к Шаляпину подходит интеллигентного вида женщина с бледным лицом, с ребенком на руках. Она держит баранку из черной муки.

Женщина (испуганно оглядываясь, жалостно). Купите бубличек.

Шаляпин (тоже пугливо озираясь). Извините, сударыня, не при деньгах.

И бочком-бочком от нее.

Улица перед шагающим по ней Шаляпиным. Вывески сорваны, в витринах и окнах домов выбиты стекла. Пусты булочные и молочные. Немногочисленные прохожие одеты бедно, неряшливо, у иных мешки за плечами, вид угрюмый и подавленный.

На углу Камергерского переулка валяется распухший труп лошади. На стене плакат — «ЖЕРТВУЙТЕ НА БОЛЬНЫХ ТУБЕРКУЛЕЗОМ ДЕТЕЙ». Дальше толпа размундиренных солдат запрудила улицу. Митинг.

Молодой солдат. Когда мы с ими братались, то грим: «Мы свого Миколая убрали, когда же вы, грим, свого Вильхельма уберете?» А нам грят: «Как так, грят, его уберешь, он нам всем головы поотвертывает».

Шаляпин подходит к Бульварному кольцу. Рыча неисправным мотором, проносится броневик. Вслед за ним грузовик с вооруженными людьми в кожанках. В стороне Никитской звучат винтовочные выстрелы и короткие пулеметные очереди. Шаляпин переходит улицу, держа путь к дому, стоящему торцом к Страстному бульвару.

У подъезда дома с вывеской «Женская гимназия» стоит грузовик. Какие-то люди выносят из дома школьные парты, учительские кафедры, книжные шкафы и бросают в кузов грузовика. К Шаляпину подходит человек в драповом пальто, перепоясанном ремнем, в петлице красный бант.

Человек с бантом. Видите — что делают, сволочи! Гимназию разорили. А для чего, спрашивается? Институт открывают, в рот им дышло, солдатню марксизьму обучать.

Шаляпин (озираясь). Но марксизм… э-э-э… необходим революционному воинству.

Человек с бантом. Не бойтесь, товарищ Шаляпин, я господина Рахманинова хорошо-с знаю. Я начальник домовой самообороны, чтоб ей подавиться!

Шаляпин. Да, да, мы знакомы. Вы, кажется… э-э-э… кондитером работали.

Человек с бантом. Верите ли, товарищ Шаляпин, ежели б сейчас свисток на кондитерской фабрике Эйнема — все бы бросил, ушел. Я ведь бисквиты заваривал. Первый мастер был. На праздник сто целковых золотом. Ну-ка, где теперь бисквиты? Собачину едим. И той не достать.

Совсем близко раздается выстрел. Собеседники оборачиваются.

Из подворотни выскакивает человек в треухе и бежит к Страстному. Человек с бантом хватается за карман, словно за оружие.

Человек с бантом. Стой! Стрелять буду!

Шатаясь, выходит парень с окровавленной головой. Делает два-три шага и падает плашмя на землю. Снег вокруг головы мгновенно краснеет.

Человек с бантом. Готов. Каждый день кого-то убивают. А спроси, за что, — сами не знают. Я давеча конвой в воротах поставил. Нет — ушли, сволочи, с девками в дровах прячутся.

Грузовик со школьным имуществом отъезжает. С воза падает глобус и, голубой, светлый, блестящий, катится по грязной мостовой, тускнея и погасая. Шаляпин, кивнув начальнику домовой обороны, входит в подъезд.

На первых двух этажах двери помещавшейся там когда-то гимназии открыты настежь и видны коридоры с распахнутыми дверьми классных комнат, где царит разгром… Звук захлопнувшейся от сквозняка двери в конце коридора гулко отдается по пустым классам. Сквозняк гонит по когда-то начищенному паркету обрывки школьных тетрадей.