Забрать любовь

Пейдж переводила взгляд с одной фотографии на другую. В каждом доме был либо большой настенный календарь, либо ежедневник Астрид Прескотт, потому что ее снимки были поистине изумительными. Рядом с этой легендарной женщиной в этом гигантском великолепном доме Пейдж ощутила себя никчемной карлицей.

Но на Николаса гораздо большее влияние оказывал отец. Когда Роберт Прескотт вошел в комнату, атмосфера мгновенно изменилась и стала наэлектризованной. Николас выпрямился еще больше и надел свою самую обезоруживающую улыбку. Впрочем, боковым зрением он продолжал наблюдать за Пейдж, впервые в жизни задавшись вопросом, почему он вынужден играть в присутствии собственных родителей. Они с отцом никогда не прикасались друг к другу, если не считать рукопожатий. Демонстрация привязанности считалась у Прескоттов чем-то совершенно недопустимым. В итоге на похоронах все неизменно думали об одном и том же: почему они так ни разу и не сказали усопшему родственнику, как он был им близок и дорог.

За холодным фруктовым супом и фазаном с молодым картофелем Николас рассказывал родителям о своей клинической практике, и особенно об отделении неотложной помощи. Впрочем, чтобы не портить собеседникам аппетит, он несколько смягчал ужасы, с которыми ему приходилось там сталкиваться. Его мать то и дело переводила разговор на свою поездку.

— Эверест! — восклицала она. — Его не удается снять даже широкоугольным объективом. — Она уже избавилась от мятой куртки и осталась в старой майке и мешковатых штанах цвета хаки. — Но эти шерпы знают гору как свои пять пальцев.

— Мама, — вздыхал Николас, — не всех интересует Непал.

— Как и ортопедическая хирургия, милый. Но мы тебя вежливо выслушали. — Астрид обернулась к Пейдж, не сводящей глаз с головы огромного оленя, закрепленной над дверью, ведущей в кухню. — Это ужасно! Вы не находите?

Пейдж сглотнула.

— Просто я не могу себе представить, чтобы вы…

— Это папин трофей, — подмигнул ей Николас. — Папа охотник. Эту тему лучше не трогать. Мои родители далеко не всегда находят общий язык.

Астрид послала воздушный поцелуй на противоположный конец стола, где восседал Роберт Прескотт.

— Благодаря этой ужасной штуковине у меня дома есть собственная фотолаборатория.

— Мы сумели договориться, — подал голос Роберт Прескотт, салютуя жене наколотой на вилку картофелиной.

Пейдж перевела взгляд с матери Николаса на его отца и обратно. Она чувствовала себя лишней в их непринужденном спарринге. «Интересно, как маленькому Николасу удавалось привлечь к себе их внимание?» — спрашивала она себя.

— Пейдж, милая, — тем временем переключилась на нее Астрид, — где ты познакомилась с Николасом?

Пейдж нервно стиснула вилку для салата. К счастью, никто, кроме Николаса, этого не заметил.

— Мы познакомились на работе, — ответила она.

— Так значит, ты… — Астрид не окончила предложение, ожидая, что Пейдж вставит в него что-то вроде «студентка медицинской школы», или «медсестра», или хотя бы «лаборантка».

— Официантка, — заявила Пейдж.

— Понятно, — кивнул Роберт.

Радушие Астрид Прескотт улетучилось буквально на глазах. От внимания Пейдж не ускользнуло промелькнувшее в ее взгляде разочарование. «Она не то, что мы думали», — было написано на ее лице.

— Не думаю, — покачала головой Пейдж.

Николас, с самого начала обеда чувствовавший себя не в своей тарелке, вдруг допустил еще одну оплошность. Он громко расхохотался, что у Прескоттов считалось совершенно недопустимой вольностью.

Родители удивленно уставились на него, а он обернулся к Пейдж и улыбнулся ей.

— Пейдж сказочно рисует, — пояснил он.

— Да ну? — Астрид наклонилась вперед, готовая предоставить Пейдж возможность реабилитироваться. — Это замечательное хобби для девушки. Я тоже начинала с рисования. — Она щелкнула пальцами, и тут же возле нее выросла служанка, поспешившая убрать пустую тарелку. Астрид оперлась загорелыми локтями о накрытый тончайшей льняной скатертью стол и улыбнулась, хотя улыбка так и не поднялась к ее глазам. — И какой же ты окончила колледж, милая?

— Никакой, — спокойно ответила Пейдж. — Я собиралась поступать в РАШДИ, но обстоятельства изменились.

Она произнесла название школы как акроним, под которым она была известна.

— Раш-ди, — повторил Роберт, глядя на жену. — Что-то я никогда не слышал о таком колледже.

— Николас, — резко произнесла Астрид, — как поживает Рэчел?

Николас увидел, что Пейдж даже в лице переменилась при упоминании другой женщины, имя которой она слышала впервые. Он скомкал салфетку и встал из-за стола.

— А какое тебе до нее дело, мама? — поинтересовался он. — Ты ведь никогда о ней не спрашивала. — Он подошел к стулу Пейдж и сжал ее плечи, вынудив подняться. — Приношу свои извинения, — поклонился он родителям. — Боюсь, что нам пора.

Они еще долго петляли по городу на машине.

— Что все это означает? — спросила Пейдж, когда Николас в конце концов выехал на шоссе. — Я вам что, пешка?

Николас не ответил. Несколько минут она смотрела на него, гневно скрестив руки на груди, а потом устало откинулась на спинку сиденья.

Николас уже подъезжал к Кембриджу, когда она внезапно распахнула дверцу. Он резко затормозил.

— Что ты делаешь? — изумленно обернулся он к Пейдж.

— Выхожу. Дальше я пойду пешком.

Она вышла из машины. Прямо за ее спиной вставала луна, окрашивая в кроваво-красный цвет воду в реке Чарльз.

— Видишь ли, Николас, — сказала Пейдж, — похоже, я не за того тебя принимала.

Она зашагала прочь. Николас, играя желваками, смотрел ей вслед. «Она такая же, как и все остальные», — твердил он себе.

На следующий день Николас все еще кипел от злости. Он встретил Рэчел, выходящую с лекции по анатомии, и пригласил ее на кофе. Он сказал, что знает местечко, где рисуют портреты клиентов. До местечка было далековато, потому что оно находилось на другом берегу реки, зато от него было близко до его квартиры. Шагая рядом с девушкой к машине, Николас считал мужчин, косившихся на ее медового цвета волосы и плавные изгибы фигуры. У двери закусочной он привлек Рэчел к себе и впился в ее губы поцелуем.

— С возвращением! — улыбнулась она.

Он провел ее к своему обычному столику, но она почти мгновенно скрылась в туалете. Пейдж нигде не было видно. «Зачем я сюда приехал?» — злился Николас, озираясь по сторонам. Пока он разбирался в собственных мотивах, Пейдж подошла к нему сзади. Она двигалась так бесшумно, что он и не заметил бы ее появления, если бы не сопровождающий ее аромат персиков и молодой зелени. Николас обернулся. Она стояла прямо перед ним, глядя на него широко открытыми усталыми глазами.

— Прости, — сказала она. — Я не хотела тебя расстраивать.

— А с чего ты взяла, что я расстроился? — самодовольно ухмыльнулся Николас, хотя его сердце сжалось, и он задался вопросом, не это ли ощущение всегда пытаются описать пациенты кардиологического отделения.

В это мгновение из туалета показалась Рэчел. Подойдя к столику, она скользнула на сиденье напротив Николаса.

— Прошу прощения, — сказала Пейдж. — Этот столик занят.

— Я знаю, — холодно ответила Рэчел. Она потянулась к Николасу и взяла его за руку, демонстрируя спокойную силу обладания.

Все произошло именно так, как планировал Николас. Однако он никак не ожидал, что это причинит такую боль Пейдж. И дело было вовсе не в том, что она застыла перед ним с растерянным видом и приоткрытым ртом, как будто сомневаясь, что правильно расслышала слова Рэчел. Впрочем, на ее лице не было ни разочарования, ни обиды. Подняв на нее глаза, он обнаружил, что она все еще как зачарованная смотрит на него.

— Зачем ты сюда приехал? — только и спросила она.

Николас откашлялся, а Рэчел пнула его ногой под столом.

— Я рассказал Рэчел о твоих рисунках, и она захотела, чтобы ты и ее нарисовала.