Не климат выбирали, а судьбу (СИ)

Вера, медленно попивая кофе, мысленно раз за разом, возвращалась к их разговору.

Конечно, работа в ШАБАКе полностью отличается от службы, которую могут предоставить Галю в полиции и подруга во многом права.

Трудно возвращаться туда, где тебя знали совсем другим человеком.

Возможно для Галя работа, насыщенная всевозможными сложными коллизиями и зигзагами, требующая полной концентрации воли и ума, больше подходит, но она не хотела оказывать на него давление, пусть он сам дойдёт до этого, хотя…

Вера набрала телефон Наташи.

— Подруга, ты чего, я ведь уже на службе?

Говори быстрей, что хотела!

— Натаха, а ты можешь сделать так, чтобы твой шеф сам позвонил Галю?

— Поняла, позвонит, диктуй его номер мобильного.

— Такой же, как и у меня, только на конце пятёрка.

— Замётано, бай.

Да, Наташа здорово изменилась после того, как побывала в жутком теракте и выкарабкалась из навалившихся на неё кучи болячек.

Она стала намного серьёзней, а особенно, после того, когда устроилась на службу в ШАБАК.

Раннее, интернациональных взглядов девушка превратилась в лютого арабо-ненавистника, посвятив всю свою жизнь борьбе с террором.

Вера сама под воздействием участившихся в Израиле терактов с участием террористов-смертников, начала иногда писать стихи далеко не лирического содержания, два из которых опубликовали даже в русскоязычной газете «Глобус».

Иудея, Самария, сектор Газа…

  Отвернулись небеса, мольбам не внемлют.

  Сотрясают взрывы вновь святую землю.

  Лютой ненавистью выползла зараза

  Иудея, Самария, сектор Газа…

  Шлют и шлют безумных смертников уроды,

  Травят издревле соседние народы.

  Ярость пьяная мутит, сжигая разум

  Иудея, Самария, сектор Газа…

  На земле святой — и щедрой, и богатой.

  Расплодились изуверы, «арафаты».

  Кровь еврейская пролилась злом экстаза

  Иудея, Самария, сектор Газа…

  И неужто солнце мира не согреет

  Два народа — и арабов, и евреев.

  Где скажите панацея от проказы?

  Иудея, Самария, сектор Газа…

  На охоту вышел зверь…

  Смерть невинных — боль живых.

  Чья же очередь теперь?

  Кровь в глазах безумных, злых

  На охоту вышел зверь.

  В помутившемся мозгу

  Наставленье вожака.

  Ищет жертву на бегу,

  На взрывателе рука.

  Снова в ярости кричим:

  Чья же очередь теперь?

  Хайфа и Иерусалим.

  Ищет жертву лютый зверь.

  Стаю бешеных собак

  Изведём с лица земли.

  Очередь твоя вожак,

  Что посеял, то пожни.

— Вера, ты почему такая серьёзная, так сурово брови свела?

Рядом с ней присаживался на стул с чашкой кофе в руке однокурсник Мухамед.

— А, салям алейкум!

Так, задумалась, через неделю начнутся каникулы, надо чем-то толковым заняться и пока не придумала чем.

— Я слышал у тебя через два месяца свадьба?

— Да, тебе, верно доложили, вот, собираемся с женихом подыскать для себя подходящее жильё в центре страны.

— А, правда, что твой жених на инвалидной коляске?

— Мухамед, а тебе не кажется, что это совершенно не твоё, как и других дело и в твоих сочувствиях я абсолютно не нуждаюсь.

И, вскочив на ноги, не добавив больше ни слова, вышла из кафе.

Вера шла в аудиторию, кипя от злости — только в пятницу она под большим секретом сообщила Ривке, что её жених не может сопровождать её на дискотеку, потому что находится в инвалидной коляске.

И, на тебе, вроде были выходные, а эта весть уже дошла даже до Мухамеда.

Перед дверью в аудиторию, прежде чем зайти, взяла себя в руки — вот, дурочка, можно подумать это государственный секрет, что у её жениха ноги не действуют, а у многих других мозги набекрень и ничего, плодят себе подобных.

От этой мысли на лице появилась улыбка и она уже входила в шумную аудиторию без всякой злости на Ривку, что поделаешь, «на человеческий роток не накинешь платок».

В течение дня они несколько раз связывались по мобильному телефону с Галем, совместно оценив преимущество новой техники, попавшей в их руки.

Парень ей сообщил, что не успела их квартира попасть в руки маклера, как у него появилось несколько желающих осмотреть и прицениться к их жилью.

— Веруш, ничего если я маклеру отдам дубликат ключей, чтобы он мог приводить людей, когда тебя не будет дома?

— Можешь, можешь, у меня полный порядок, ведь я в неё, по сути дела, только приезжаю ночевать.

Кухней почти не пользуюсь, сплю в нашей спальне, а в другие комнаты практически не захожу.

Душ и туалет у меня в порядке…

— Веруш, ты чего рапортуешь, как солдат командиру?

— Потому что хочу побыстрей продать эту квартиру и вместе с тобой поселиться в новой, где мы сможем дарить друг другу наслаждения, подобные нашим сегодняшним утренним.

Галь засмеялся довольным смехом.

— Веруш, даже не верится, что это было сегодня, мне кажется, что вечность прошла, так я опять тебя хочу.

— Я сама не могу дождаться момента, когда упаду в твои объятия, но потерпи, мой хороший, ещё пять деньков и я буду только с тобой целых полтора месяца.

Ох, только заниматься любовью в доме твоих родителей мне не кажется хорошей идеей.

— А мы и не будем…

Вера не дала договорить:

— Так я тебе и поверила, станем тереться целыми днями друг о друга и может быть когда-нибудь я тобой отзавтракаю.

Молодые люди залились смехом.

— Нет, моя красавица, после празднования Рош-а-шана, мы уезжаем с тобой на десять дней в гостиницу на Мёртвое море.