Том 3. Дьяволиада

… и женская болезнь на французской почве…— В вариантах первой редакции этот текст изъят, но во второй редакции Булгаков «французскую почву» восстановил.

… потому что шерсть на ней вроде моей…— Во второй редакции: «…потому что шерсти на ней нет, голая кожа…»

И когда же это все кончится? — Характерное выражение Булгакова, произносимое им в минуты отчаяния. Об этом так вспоминал Ю. Л. Слезкин: «Был Булгаков стеснен в средствах, сутулился, поднимал глаза к небу, воздевал руки, говорил: „когда же это кончится?..“» Любопытна и запись Булгакова в дневнике от 5 января 1925 года: «— Чем все это кончится? — спросил меня сегодня один приятель. Вопросы эти задаются машинально и тупо, и безнадежно, и безразлично, и как угодно… Да, чем-нибудь это все да кончится. Верую».

Нигде такой отравы не получите, как в Моссельпроме.— Булгаков явно иронизирует над известными строками В. В. Маяковского «Нигде кроме // Как в Моссельпроме», которые были расклеены в качестве рекламы по всей Москве.

Эта фраза, судя по характерной помете, очень не понравилась рецензентам.

… до Обухова переулка…— ‹…› В октябре 1924 года он [Булгаков] поселился с Л. Е. Белозерской именно в Обуховом переулке, в доме № 9. В ночь с 20 на 21 декабря этого года он записал в дневнике: «Около двух месяцев я уже живу в Обуховом переулке в двух шагах от квартиры К., с которой у меня связаны такие важные, такие прекрасные воспоминания моей юности и 16-й год и начало 17-го. Живу я в какой-то совершенно неестественной хибарке…»

Вот бы тяпнуть за пролетарскую мозолистую ногу.— Разумеется, это место также было намечено к изъятию. Но Булгаков сохранил текст во всех редакциях.

Из сорока тысяч московских псов…— Во второй редакции: «Из шестидесяти тысяч московских псов…»

… братьев Голубизнер…— Во второй редакции: «…братьев Голуб…» Видимо это изменение Булгаков сделал по рекомендации опытного Н. С. Ангарского, так как большевистским руководителям уже принес раздражение «Кальсонер».

… что было немногим лучше «милой Аиды»…— Во второй редакции эта фраза изъята автором.

… пузатая двубокая дрянь… «Неужто пролетарий?..» — Позже Булгаков критически оценивал свои прямолинейные высказывания. Интересна следующая дневниковая запись Е. С. Булгаковой от 12 июля 1937 года: «М. А. прочитал половину повести своей „Собачье сердце“. Острая, яркая сатира. М. А. говорит, что она грубая».

« От Севильи до Гренады…» — Серенада Дон Жуана из поэмы А. К. Толстого «Дон Жуан» (1860); музыка П. И. Чайковского (1878).

Террором ничего поделать нельзя…— Несмотря на настойчивые указания Н. С. Ангарского и других знатоков политической конъюнктуры об изъятии из текста этих рассуждений, Булгаков не выбросил ни одного слова.

… а сову эту мы разъясним…— Ср.: Запись в дневнике Булгакова от 5 января 1925 г. (как раз в момент работы над повестью): «Большинство заметок в „Безбожнике“ подписаны псевдонимами. „А сову эту я разъясню“».

… этот Мориц…— Во второй редакции: «…этот Альфонс…» — В. Э. Мориц, искусствовед, работавший в те годы в ГАХНе (Государственная Академия художественных наук.— Libens.). Входил в круг пречистенских знакомых писателя. Булгакову были, разумеется, известны некоторые подробности из его «светской» жизни. И, разумеется, писатель не мог не знать о переживаниях своего друга Н. Н. Лямина, жена которого сбежала к красавцу Морицу.

Я известный общественный деятель…— Весь эпизод с «общественным деятелем» поверг Н. С. Ангарского в транс. Он отчеркнул текст синим карандашом, дважды расписался на полях, а фразу «На днях я должен получить командировку в Лондон» зачеркнул красным карандашом. Очевидно, лицо действительно было известное. Булгаков согласился несколько подправить текст. В результате во второй редакции читаем: «Я слишком известен в Москве…» и «На днях я должен получить заграничную командировку».

… неприязненно и удивленно подумал пес.— Во второй редакции: «…удивленно подумал пес».

… товарищ Пеструхин и Жаровкин.— «Жаровкин» надписан Булгаковым сверху карандашом; в машинописном тексте было — «Жоривели».

Это вас вселили в квартиру Федора Павловича Саблина? — Саблина — фамилия матери Л. Е. Белозерской. Во второй редакции Булгаков изменил фамилию «Саблин» на «Шаблин».

… в порядке трудовой дисциплины…— Было: «…в порядке пролетарской дисциплины…» Затем Булгаков исправил.

Даже у Айседоры Дункан…— Дункан Айседора (1877—1927) — популярная американская танцовщица, с 1922 года жена Сергея Есенина. Жили они в доме № 20 по Пречистенке. В этом особняке А. Дункан организовала школу-студию балета.

Виталия Александровича попросите, пожалуйста.— Весь профессорский монолог Н. С. Ангарский сначала отчеркнул синим карандашом и написал на полях «часть выкинуть, кое-что переделать». Сам же текст до реплики Швондера «вы извратили наши слова» перечеркнут красным карандашом волнистой линией. Булгаков все же сохранил весь текст, заменив лишь «Виталия Александровича» на «Петра Александровича». Можно предположить, что прототипом в данном случае мог служить Варлаам Александрович Аванесов (1884—1930), видный партийный и государственный деятель.

Если бы сейчас была дискуссия… — Булгаков иронизирует над проходившими в то время в партии большевиков дискуссиями. И эта часть текста зачеркнута красным карандашом. Сбоку на полях подпись Ангарского. Булгаков не отреагировал на это замечание.

Глаза женщины загорелись.— Во второй редакции: «Глаза женщины сверкнули».

… в пользу детей Франции.— Во второй редакции: «…в пользу детей Германии». И затем: вместо «…детям Франции?» — «…детям Германии?»

Нет, сочувствую.— Во второй редакции: «Равнодушен к ним».

Вы ненавистник пролетариата ~ — Да, я не люблю пролетариата…— Текст этот естественно сопровожден пометами и подписью Н. С. Ангарского, а также подчеркнут графитным карандашом, видимо, другим лицом. Никаких изменений Булгаков в текст не внес.

Новоблагословенная? — Первоначально было: «Рыковку?» Затем Булгаков исправил сверху карандашом. Неизвестный «цензор» поставил возле «Рыковки» два жирных плюса и текст подчеркнул. Любопытны следующие записи в дневнике писателя. От 29 декабря 1924 года: «Водку называют „рыковка“ и „полурыковка“. „Полурыковка“ потому, что она в 30 градусов, а сам Рыков (горький пьяница) пьет в 60 градусов». 2 января 1925 года: «Если бы к „рыковке“ добавить „семашковки“, то получилась бы хорошая „совнаркомовка“.

„Рыков напился по смерти Ленина по двум причинам: во-первых, с горя, а, во-вторых, от радости“… Все эти анекдоты мне рассказала эта хитрая веснушчатая лиса Лежнев…»

… не говорите за обедом о большевизме и о медицине ~ не читайте до обеда советских газет! — Несмотря на «сигналы» графитного карандаша Булгаков оставил эту часть текста неизменной.

… до апреля тысяча девятьсот семнадцатого года…— Во второй редакции: «…до марта 1917 года…»

… В апреле тысяча девятьсот семнадцатого года…— Во второй ред.: «В марте 1917 года…»

Пусть: раз социальная революция…— Разумеется, эта и последующие части текста подверглись усиленной цензурной обработке, о чем свидетельствуют многочисленные пометы. Булгакову пришлось выбросить во второй редакции следующий политически острый фрагмент: «Хотя когда-нибудь, если будет свободное время, я займусь исследованием мозга и докажу, что вся эта социальная кутерьма — просто-напросто больной бред…»

Разве Карл Маркс ~ а пачкает мрамор? — из этого фрагмента Булгаков снял во второй редакции следующие слова: «Угнетенным неграм? Или португальским рабочим?»

… которые исчезли тринадцатого апреля тысяча девятьсот семнадцатого года.— Во второй редакции: «…которые исчезли весной тысяча девятьсот семнадцатого года». Эта поправка имеет весьма существенное значение, поскольку 13 апреля 1917 года в Петрограде на конференции большевиков обсуждались ленинские «Апрельские тезисы».