Тень друга. Ветер на перекрестке

«Почему Соединенные Штаты до сих пор не подписали международные пакты, связанные с правами человека?» — спрашиваешь у знакомых американцев. И даже самые словоохотливые из них теряют дар речи.

А ответ прост. Не хочет вашингтонская администрация давать в руки отверженным в США — неграм, пуэрториканцам, мексиканцам — опору в виде международного закона. Соединенные Штаты «защищают» права человека только в социалистических странах.

В чем тут дело? Почему заокеанские хлопотуны так упрямо лезут в чужие дела? А потому, что у них в стране кроме расовых и всяких иных ограничений для различных социальных и национальных групп населения существует основной закон — «его же не перейдеши»: тот, кому не нравятся капиталистические принципы в целом или хотя бы частично, вообще не может считаться человеком, а потому и не должен пользоваться его правами. В соответствии с этим мистер Анатоль (Кузнецов) хорош, а Лилиан Хеллман плоха. Это действует, работает классовая мораль, буржуазный отбор явлений и поступков. Днем и ночью идет безостановочная сортировка того, что происходит на белом свете. По правую сторону — во благо репутации капитализма, по левую — все, что ей во вред. Так признайте же, что вы всегда и везде руководствуетесь классовыми интересами, что вам дорог капитализм, что без него вы не представляете жизни на земле!

Мы не скрываем смысла и целей нашего движения, не отрицаем его классовой направленности, не прячем своей веры в неотвратимость смены общественных формаций. Но буржуазные идеологи поступают иначе. Эгоистические принципы капитализма они выдают за интересы всей нации, всего человечества.

Таков главный миф общества собственников.

А с точки зрения этого мифа Октябрьская революция незаконна. Советская власть неправомочна, идея коммунизма преступна. (Я все вспоминаю — забыть это невозможно, — как, едва установив, что в негритянской организации «Черные пантеры» заметен интерес к марксизму, фэбээровцы ворвались на рассвете, в один и тот же час, в разных городах, в жилища руководителей этой группы и перестреляли их, полусонных, прямо в постелях...)

Стоит лишь поменять местами добро и зло, и получается все шиворот-навыворот. Если мораль и закон нашей страны запрещают подрывать коммунистический строй, то это, стало быть, и есть «нарушение прав человека». Поэтому клеветники на Советский Союз — мученики, а Чаплин — зловредный красный. Лилиан Хеллман — опасная заговорщица, Анджела Дэвис — исчадие ада. На каждого коммуниста в США — без различия пола, возраста, профессии, места жительства заведены полицейские досье, а у всех остальных американцев снимают отпечатки пальцев. Кажется, у ста миллионов уже сняли. Такая схема требует «перебежчиков с Востока», желательно крупных писателей-«гуманистов», способных живописать фантастические картины бунта интеллигенции против социализма, а в связи с этим и нарушения ее прав.

Чем же располагает в этом смысле буржуазный Запад? Отвечая на этот вопрос с помощью отнюдь не левого американского журнала «Ньюсуик», я не буду касаться всех аспектов, связанных с понятием «диссидент», коснусь только одного — как обстоит дело с «желательным живописанием».

В апрельском номере этого журнала за 1977 год опубликована статья Клиффорда Мэя «Голоса в пустыне». Имеются в виду как раз голоса диссидентов. В первых же строках статьи сказано: «До сих пор они не создали в изгнании никаких крупных произведений». О Кузнецове: «Не опубликовал ничего со времени своего приезда в Лондон», и он же сам о себе: «Сейчас я всего лишь бывший писатель». О Галиче: «Увы, ничего художественного не пишет», и он же сам о себе: «Улицы, пивные, метро — все это для нас немо». Амальрик сам о себе: «Еще слишком рано говорить о том, смогу ли я здесь хорошо писать» (этот вообще никогда ничего не писал, разве что, обливаясь холодным потом, царапал черновики антисоветских листовок, а потом издал их на Западе отдельной книжонкой).

И так далее.

Со скорбью, но и раздражением исполнил журнал «Ньюсуик» отходную компании так называемых диссидентов.

Положение тяжелое. А каково им еще и выслушивать такие заявления, как то, что сделала о них в США некая деятельница Клара Дьоргев: «Запад просто пресытился восточноевропейскими писателями!» Да и какие это писатели, если и писать-то не умеют художественно? Но мы ведь предупреждали: не умеют!

Под крики о «нарушении прав человека в СССР» они идут на службу во враждебные делу мира органы НАТО и ЦРУ — радиостанции «Свобода», «Свободная Европа», журнал «Континент», как в годы гражданской войны шли бы в деникинскую разведку или в отделы пропаганды у Колчака. Они добились своего, они на Западе и работают — все без исключения — против разрядки международной напряженности.

Каждый из них — без исключения — сделал заявления в поддержку конфронтации буржуазного Запада с Советским Союзом. Опасное противоборство стран с различным общественным строем — их питательный бульон.

Думают ли они при этом о праве человека на жизнь без войны?

Новоявленный «мученик» Буковский льнет к самым что ни на есть правым, а либералы-антикоммунисты в Англии смущенно ему выговаривают: как же так, неужели вы не понимаете, с нами иметь дело удобнее...

Но диссидентам не до политического политеса. В издании «их» журнала «Континент» участвуют деньги реваншиста Шпрингера.

Старый Бунин, большой русский писатель, оказавшись в эмиграции, злобился на Советы, вспоминал «доброе помещичье время», но, когда во Францию пришли гитлеровцы, не стал сотрудничать с врагами Советского Союза, скрылся в глухом углу, голодал и молчал...

Нет, этих окаянных ничто не тревожит, им никого и ничего не жаль, у них нет ничего святого. Давид Маркиш в интервью Милану Кубику, корреспонденту того же «Ньюсуика», сказал: «С тех пор как я стал взрослым, я всегда рассматривал Россию как отель, где я случайно родился. Когда мне наконец разрешили выехать, я чувствовал себя так, будто я просто освобождаю номер в гостинице».

Маркиш захлопнул за собой дверь отеля, а Солженицын, о котором «Ньюсуик» сообщает, что «на Западе он опубликовал немного, да и то не очень значительное художественно», наверно, не прочь бы и возвратиться, но если судить по его сумасбродным высказываниям, то в совсем другую Россию, в монархическую, разумеется, да не во всякое царствование, а хорошо бы в отброшенную на несколько веков назад, в ту, которой правил бы царевич Алексей. Тот самый, бледный, высокий, худой, что на картине Ге и что стоял во главе боярского заговора против Петра, дабы вернуть страну назад, во тьму средневековья.

Однажды Гейне выразительно заметил: «Франкфуртский купец-христианин столь же похож на франкфуртского купца-еврея, как одно тухлое яйцо на другое».

Наглый, развязный Маркиш, работающий, в артели упаковщиков, и угрюмый Солженицын, источающий ненависть в своем вермонтском особняке-крепости, стоят друг друга. А вместе стоят ломаный грош.

И не в них, разумеется, суть.

Когда же ко мне доносятся голоса высокопоставленных персон Запада, докторально вещающих нам нечто о правах человека, я хочу сказать: послушайте, вам и вовек не отмыться от гонений на великого Чаплина, от преследований всему миру известной Лилиан Хеллман — не морочьте же нам голову уголовником Буковским!