Повести

- А где твой Дёмка? - вдруг спросил Рыбак.

Она выпрямилась и как-то настороженно, почти испуганно взглянула на него:

- А вы откуда знаете Дёмку?

- Знаем.

- Чего ж тогда спрашиваете? Разве теперь бабы знают, где их мужики? Побросали, вот и живи как

хочешь.

Она взяла с порога веник и начала заметать возле печи. Все ее размашистые движения

свидетельствовали о крайнем нерасположении к этим непрошеным гостям. Рыбак все думал, не зная,

как наконец подступиться к Дёмчихе с тем главным разговором, ради которого он дожидался ее.

- Тут, видишь ли, тетка, товарищ того...

Она разогнулась, подозрительно взглянула на Сотникова в углу. Тот двинулся, попытался встать и

заметно подавил стон. Дёмчиха на минуту замерла с веником в руках. Рыбак поднялся со скамьи.

- Вот видишь, плохо ему, - сказал он.

130

Сотников минуту корчился от боли в ноге, обеими руками держась за колено и сжимая зубы, чтобы не

застонать.

- Черт, присохла, наверно.

- А ты не дергайся. Лежи. Тебя же не гонят.

Пока Рыбак устраивал на скамье его ногу, Дёмчиха все хмурилась, но мало-помалу резковатое

выражение на ее лице стало смягчаться.

- Подложить что-нибудь надо, - сказала она и пошла за перегородку, откуда вынесла старую, с

вылезшими клочьями серой ваты, измятую телогрейку. - На, все мягче будет.

«Так, - мысленно отметил Рыбак. - Это другое дело. Может, еще подобреет эта злая баба». Сотников

приподнялся, она сунула телогрейку под его голову, и он, покашливая, тут же опустился снова. Дыхание

его по-прежнему было частым и трудным.

- Больной, - уже другим тоном, спокойнее сказала Дёмчиха. - Жар, видно. Вон как горит!

- Пройдем - отмахнулся рукой Рыбак. - Ничего страшного.

- Ну конечно, вам все не страшно, - начала сердиться хозяйка. - И стреляют вас - не страшно. И что

мать где-то убивается - ничего. А нам... Зелья надо сварить, напиться, вспотеть. А то вон кладбище

рядом.

- Кладбище - не самое худшее, - кашляя, сказал Сотников.

Он как-то нехорошо оживился после короткого забытья, наверно, от температуры резко

раскраснелись щеки, в глазах появился лихорадочный блеск, неестественная порывистость сквозила в

его движениях.

- Что же еще может быть хуже? - допытывалась Дёмчиха, убирая со стола миски. - Наверно ж, в пекло

не верите?

- Мы в рай верим, - шутливо бросил Рыбак.

- Дождетесь рая, а как же.

Забрякав заслонкой, хозяйка полезла в печь, задвигала там чугунами. Однако похоже было на то, что

она уже успокоилась, даже подобрела. Рыбак чувствовал это и думал, что, может, как-либо все еще

устроится.

- Нам бы теплой водички - рану обмыть. Ранили его, тетка.

- Да уж вижу. Не собака укусила. Вон всю ночь под Старосельем бахали, - как бы невзначай сообщила

она, опершись на ухват. - Говорят, одного полицая подстрелили.

- Полицая?

- Ну.

- А кто сказал?

- Бабы говорили.

- Ну, если бабы, то верно, - улыбнулся на конце скамейки Рыбак. - Они все знают.

Дёмчиха сердито оглянулась от печи.

- А что, нет? Бабы-то знают. А вы вот не знаете. Если бы знали - не спрашивали.

Она подала им воду в чугунке и направилась за занавеску к детям.

- Ну, вы уж сами. А то не хватало мне еще вам портки снимать.

- Ладно, ладно, - согласился Рыбак и ступил к Сотникову. - Давай бурок снимем.

Сотников сжал зубы, вцепился руками в скамью, и Рыбак с усилием стащил с его ноги мокрый,

окровавленный бурок. Дальше надо было снять брюки, и Сотников, поморщившись, выжал:

- Я сам.

Видать по всему, ему было мучительно больно, и все же, расстегнув, он сдвинул до коленей также

окровавленные штаны. Среди подсохших кровавых подтеков на теле Рыбак увидел наконец рану. Она

оказалась совсем небольшой, подпухшей, с синеватым ободком вокруг и с виду вовсе не страшной -

типичной пулевой раной, которая еще чуть-чуть кровоточила. С другой стороны бедра выхода не было,

что значило: пуля застряла в ноге. Это уже было похуже.

- Да, слепое, - озабоченно сказал Рыбак. - Придется доставать.

- Ладно, ты же не достанешь, - начал раздражаться Сотников. - Так завязывай, чего разглядывать.

- Ничего, что-то придумаем. Хозяюшка, может, и перевязать чем найдется? - громче спросил Рыбак, а

сам мокрым полотенцем начал отирать с тела подсохшую кровь.

Нога Сотникова болезненно вздрагивала, тот, однако, напрягался и терпел, и Рыбак подумал, что, в

общем, ранение не слишком тяжелое, если только пуля не задела кости. Если пулю извлечь, то за месяц

все зарастет. Куда важнее было этот месяц где-то перепрятаться, чтобы не попасть к немцам.

Вскоре Дёмчиха появилась в дверях с чистым полотняным обрывком в руках, и Сотников

стеснительно съежился.

- Не бойтесь! Нате вот, перевязывайте, чем нашла.

Все время, пока Рыбак бинтовал бедро, Сотников, сжимая зубы, подавлял стон и, как только все было

окончено, пластом свалился на скамью. Рыбак сполоснул в чугунке руки.

- Ну вот операция и закончена. Хозяюшка!

- Вижу, не слепая, - сказала Дёмчиха, появляясь в дверях.

- А что дальше - вот загвоздка. - Рыбак с очевидной заботой сдвинул на затылок шапку и

вопросительно посмотрел на женщину.

- А я разве знаю, что у вас дальше?

131

- Идти он не может - факт.

- Сюда же пришел.

Наверно, она что-то почувствовала в его дальнем намеке, и они пристально и настороженно

посмотрели друг другу в глаза. И эти их недолгие взгляды сказали больше, чем их слова. Рыбак снова

ощутил в себе неуверенность - что и говорить: слишком тяжел был тот груз, который он собирался

переложить на плечи этой вот женщины. Впрочем, она, видать, не хуже его понимала, какому

подвергалась риску, если бы согласилась с ним, и потому решила стоять на своем.

В довольно беглом, до сих пор ни к чему не обязывающем разговоре наступила заминка. Сотников

выжидательно притих на скамье, а Рыбак озабоченно взглянул в окно.

- Немцы!

Как ужаленный он отпрянул к порогу, за какую-то долю секунды все же успев схватить взглядом

нескольких вооруженных людей, стоящих на кладбище. Они именно стояли, а не шли, хотя он даже не

понял, куда были обращены их лица, - он только увидел их силуэты с торчащими из-за спин стволами

винтовок.

Сотников поднялся в углу, зашарил возле себя рукой, стараясь схватить оружие. Хозяйка как стояла,

так и замерла, кровь разом отхлынула от ее лица, вдруг ставшего совершенно серым. Рыбак сначала

бросился к двери, но тут же вернулся, чтобы еще раз взглянуть в окно.

- Идут! Трое сюда идут!

Действительно, трое с кладбища не спеша шли вниз к стежке, как раз, наверно, по их недавним

следам. Как только Рыбак увидел это, внутри в нем все сжалось в щемящем предчувствии беды. Никогда

он не пугался так, даже сегодняшней ночью в поле. Казалось, самым разумным теперь было бежать, но

он бросил взгляд на скорченного на скамье Сотникова, сжимавшего в руке винтовку, и остановился.

Бежать было нельзя. Дёмчиха, наверно, также поняла это и вдруг затвердила паническим шепотом:

- На чердак! На чердак! Лезьте на чердак!

Ну, разумеется, на чердак, где же еще можно спрятаться в крестьянской избе. Они сунулись в

темноватые сени, в углу которых чернел квадратный лаз на чердак, но лестницы под ним не было, и

Рыбак вскочил на каменные круги жерновов. Там он перебросил на чердак винтовку и оглянулся.

- Давай твою!

Сотников, расставив руки, перебирался через порог, Дёмчиха поддерживала его. Он подал винтовку, и

Рыбак также сунул ее в темную дыру чердака. Затем, едва не опрокинув жернова, втащил на них

Сотникова. Верхнее бревно отсюда было еще высоко, но Рыбак все-таки дотянулся до него и, гремя по

стене сапогами, как-то взобрался наверх. Тут же ухватил за протянутые руки Сотникова. Дёмчиха все