Чужаки

— Господа, — положив на стол сжатые в кулаки руки и направляя прищуренный взгляд то на того, то на другого, начал он, когда все вошедшие сели. — Я думаю, нет надобности объяснять вам существо происшедших за последние месяцы событий. Каждый видит, как они необычны и как настойчиво требуют больших и срочных мер. Хочу лишь сообщить вам, что сегодня представители держав согласия обсуждали одну из этих мер, причем, пожалуй, самую важную и, несомненно, самую трудную, — министр взял со стола телеграмму.

— Теперь нет никакого сомнения, — доносил английский посол из Москвы, — что Ленин продал Россию Германии. Русская армия умышленно разваливается, и немцы беспрепятственно захватывают колоссальный людской и экономический резерв. Наш союзник на Востоке превращается в открытого врага. Нужны срочные меры. Большинство активных представителей России на стороне союзников, они ждут нашей помощи.

Лицо министра скривилось, он рывком схватил стакан с водой и резко сказал:

— Это верх предательства! Удар в спину! С захватом немцами России навсегда уходит наша победа над врагом. Хватит церемониться, мы должны заставить русских воевать. Заставить всей имеющейся у нас силой. Советы должны быть свергнуты. — Немного успокоившись, он продолжил: — Мы только что обсудили, господа, вопрос о Дальнем Востоке России. Нельзя не видеть возможности организовать отпор немцам именно там, на Урале и в Сибири. Там же должна решиться и судьба большевистской революции.

Сразу же поднялся Темплер. Сквозь непомерно большие в золотой оправе очки — умные, немигающие глаза.

— Значит, война, господин министр. Антанта решилась наконец.

— Нет, нет. Что вы, полковник, — после небольшой заминки ответил министр. — Объявлять войну Советам — это слишком. Такой акт может вызвать недовольство со стороны отдельных слоев английского населения. Лучше, если это будет называться просто нашей помощью той части русского народа, которая остается верной союзническому долгу. — Он снова обвел прищуренным взглядом присутствующих и, вздохнув, добавил:

— Как бы не было трудно сейчас, господа, наше положение, все равно мы должны и в этих условиях пойти на любые жертвы, лишь бы спасти Россию от поражения и позора, от большевиков и их Советов… Я хочу еще сказать, — продолжал министр, — что вы не должны забывать, господа, что правительство Великобритании не может упустить сложившейся благоприятной обстановки, чтобы не осуществить свои экономические намерения в отношении Сибири и Урала, конечно, для выполнения этих планов нужно как можно шире использовать самих русских. Цель ясна: ликвидировать большевистские Советы и создать там подходящее для нас правительство с тем, чтобы наши позиции в России были такими прочными как никогда.

Итак, для осуществления этой цели правительство утвердило генерала Нокса главой военной миссии на Востоке России. Полковника Темплера — его первым политическим советником. Барона Уркварта — советником по экономическим вопросам. Полковника Уорда — командующим экспедиционными войсками.

Обращаясь к Ноксу, министр продолжал:

— Я не помню, господин Нокс, когда и кому из наших генералов поручалась бы такая исключительная миссия.

По моему глубокому убеждению, это назначение дает вам возможность удвоить могущество Великобритании. Это большая честь, генерал, и я надеюсь, вы будете дорожить ею.

Польщенный вниманием и пожеланиями министра, Нокс ответил:

— Я отлично понимаю, господин министр, что значит для Англии Россия. Мне ясна и задача, которую вы передо мною ставите. Я сделаю все, чтобы осуществить ваши планы. Пламя русской революции, раздутое большевиками, должно в конце концов сжечь их самих. Лишь после этого мы возвратимся в Англию.

Под конец беседы министр вручил Ноксу секретную инструкцию.

— Не церемоньтесь, господин генерал, — пожимая Ноксу руку, напутствовал он, — если плохо будет помогать дипломатия, нажимайте на пушки и пулеметы, их у вас будет достаточно. Не хватит наших — пошлет Америка.

Возвращаясь домой, Нокс рассеянно смотрел на тысячи мерцающих в тумане огней лондонских улиц, не видя их и не слыша вечернего уличного шума. Мысли генерала бродили в далекой России. В стране, где ему поручено организовать победу над большевиками и их умным, как он неоднократно слышал, энергичным Лениным.

Глава вторая

Через день, после ухода из Карабаша карательного отряда, Рихтер вызвал к себе Кучеренко.

— Ну как, кооператор, что будем делать с твоей организацией дальше? Нужна ли она теперь? — с веселой улыбкой спросил Рихтер.

Вопрос был неожиданным.

— Да как вам сказать, господин Рихтер, — уклончиво ответил Кучеренко. — Наше общество и при царском режиме было, оно и сейчас никому не мешает. Так что я думаю, лучше его оставить. Конечно, если новая власть не будет против…

— Про власть я не знаю, ее у нас пока еще нет, — все так же весело продолжал Рихтер. — А вот Баранов категорически против. Он говорит, что, кооперация — это не только ненужная затея, но и осиное гнездо, из которого то и дело вылетает большевистский душок.

— Это неправда, господин Рихтер, — осторожно возразил Кучеренко. — Баранов — купец, мы ему мешаем торговать. А власть любая на нас в обиде не будет.

— А вы не мешайте, — уже строго сказал Рихтер. — Баранов-предприимчивый человек. Опора всякой порядочной власти.

— Но и я должен что-то делать, господин Рихтер, нельзя же выкинуть человека на улицу, — взмолился Кучеренко.

Рихтер понял, куда клонит собеседник. Поднимаясь со стула, сказал:

— Вы напрасно беспокоитесь, господин Кучеренко, мы не думаем вас обижать, а, наоборот, хотим назначить председателем управы. Всем Карабашом руководить будете. — На лице Кучеренко мелькнула беспокойная улыбка.

— А вдруг не выберут? — с тревогой спросил Кучеренко.

Рихтер весело рассмеялся, плотно, по-хозяйски, уселся на стул и уверенно сказал:

— Выберут. Завтра соберем десятка два нужных людей и решим. Хозяева теперь мы.

— А как же быть с кооперативом? — все еще настороженно спросил Кучеренко.

— Да вот так и будет. Запрещать не будем и помогать не подумаем. Вы уйдете. Нового председателя выбирать не разрешим. Так он постепенно и развалится…

— Ну что ж, — махнул рукой Кучеренко. — Если так, я согласен.

Рихтер подошел к окну, показал на запад.

— Главное пустить на полную силу предприятие. Заставить их, — он потыкал большим пальцем в сторону рабочего поселка, — возместить хозяину понесенные убытки, и мы снова заживем. Вы только не забывайте этого, господин будущий председатель.

— Да нет, что вы, господин Рихтер, — заторопился Кучеренко, — разве я позволю… Хозяин хозяином и остается, а наше дело исполнять…

Через несколько дней председатель только что созданной управы созвал к себе всех известных ему противников Советской власти. В первую очередь были приглашены Хальников и Якушев, пересидевшие трудное время у Рихтера. Они с часу на час ожидали известий об освобождении их владений от Советов.

Якушев опять помахивал своим постоянным спутником — хлыстом и снова посасывал леденец.

— Сколько раз толковал вам, — высокомерно посматривая на Хальникова, говорил Якушев, — беритесь за кнут покрепче. Не слушали, вот и доигрались. Задали они нам перцу. Хорошо, что чехи умнее оказались. А то бы петли не миновать. Правильно брат мой говорит — заграница для нас все: и деньги, и пушки, и свобода разная. Вот как…

Понимаете…

— Оно, вроде, и так, Илья Ильич, — ерзая на стуле, ответил Хальников. — Я тоже не против заграницы. Но у меня завод, конкуренция…

— За-во-од, — брезгливо косясь на Хальникова, протянул Якушев.

— Вот эти заводы ваши большевиков нам и наплодили. А они хвать за горло и давай душить. Поместье-то мое и сейчас под их лапой, понимаете, а он мне про заводы дурацкие, про конкуренцию сказки рассказывает. Эх вы, тюти…

Хальников старался избегать споров с помещиком. Говорили, что брат Якушева вот-вот снова начнет ворочать делами. «Эх и везет же дуракам, — думал Хальников, украдкой бросая на помещика злобные взгляды. — Дубиной был, ею и остался, а вот что ты сделаешь, опять приходится угождать этому идиоту».