Блокадные новеллы

…С вершины Столетова в ясную погоду видны горы, леса и даже села, раскинувшиеся у подножия Шипки. Но сейчас вокруг лишь снег, снег, снег… Как тогда…

II

Власть старых документов — особая власть. Можно спокойно читать еще пахнущие типографской краской книги на исторические темы и спокойно вникать в «дела минувших дней». Но какое волнение на сердце, когда держишь в руках пожелтевшие, ветхие листки — живые свидетельства великих событий! По лаконичности слога, по неровности почерка, по сдержанности чувств угадываешь, какое напряжение владело тем, кто второпях набрасывал эти строки.

Рассматриваю документы в окружном историческом музее города Габрова. Они помечены июльскими, августовскими, сентябрьскими днями 1877 года. Какие это были дни для Болгарии! Рождалась в кровавых сражениях ее свобода, крепче любой стали выковывалась дружба русских и болгар.

Вот две записки, отправленные в село Паничарка председателем Временной комиссии по содействию русской армии:

«Габрово, 2 июля 1877 г.

Требуются умные люди, которые знают путь по Балканам. Таких людей выберите 5 человек и приведите их сюда в Габрово в 12 часов утра».

«Габрово, 2 июля 1877 г.

Здешняя комиссия извещает жителей деревни, что для перевозки продуктов питания для русских солдат и фуража для коней необходимо иметь в городе много подвод и коней, поэтому приказываю послать как можно скорее сюда пять подвод с мешками…»

Что же происходило в Габрове и его окрестностях в те дни, когда председатель Временной комиссии отправил эти записки?

Первого июля по старому стилю прибыл в Габрово полковник Орлов, командир 30-го Донского казачьего полка. Он послал к Шипкинскому проходу по шоссе разъезд из семи казаков. В десяти верстах от города они натолкнулись на шестисотсабельный турецкий отряд. Полковник Орлов отдал приказ отремонтировать шоссе, по которому русским войскам предстояло двинуться навстречу неприятелю, и в тот же день на дорожные работы вышли пятьсот болгар.

Четвертого июля Шипкинская позиция врага была неудачно атакована с севера Габровским отрядом генерала Дерожинского. На следующий день турки отбили атаку и южного отряда. Летописец сообщает: «Успехом турки были обязаны одной военной «хитрости». Чтобы выиграть время для привлечения своих резервов, они прекратили огонь и подняли белый флаг в знак того, что сдаются. Когда же русские приблизились, они снова открыли огонь. Эта «хитрость» стоила жизни многим бойцам, в том числе и командиру атакующих стрелков славной 4-й бригады полковнику Климантовичу».

Шестого июля председатель Временной комиссии в Габрове посылает записку в село Паничарку: «Завтра, лишь рассветет, все мужчины и женщины должны прийти к управе, потому что будет прокладываться дорога».

Неизвестно, в котором часу 6 июля отправил председатель эту записку, но известно, что в тот же день, в 13 часов, преодолев сопротивление врага, колонна генерала Скобелева поднялась на самую высокую вершину Шипки — Святого Николая, ныне Столетова.

Доныне сохранились военные дороги, прорубленные тогда в лесах топорами, расчищенные киркой и лопатой.

Однажды поздним летом я вышел из села Шипка и тронулся в горы по старой русской дороге — она и сейчас так называется по-болгарски: «стария руски път». Редко кого встретишь здесь: разве что пересечет дорогу отара овей или влюбленная парочка укроется в придорожной сосновой тени. Щебень, выцветшие белые камни завалили дорогу. Густая сочная ежевика пробивается среди камней. Развалины турецких караульных вышек, еще сохранившиеся ложбинки окопов. Солнце печет немилосердно, а путь к вершинам все тяжелей, все круче. Иди и думай, как шли здесь русские солдаты с ружьями за плечом, как, обливаясь потом, дружно помогали лошадям тащить орудия. А сверху дорога просматривалась турецкими стрелками, и не один русский солдат пал на этих раскаленных солнцем скалах.

Знаменитые августовские бои на Шипке. Записки председателя приобретают характер приказа: «Габрово. 1877. 14 августа. Как получите извещение, нагрузите три подводы соломой и, кроме них, найдите еще пять подвод пустых и пошлите их к управе. Если не выполните, строго будете наказаны». Наверно, последняя суровая фраза излишня. Именно о тех днях свидетельствует историк: «Известно, что во время эпических августовских боев на Шипке около тысячи болгар обслуживали позиции. На мулах, ослах, лошадях в бочках и кувшинах они доставляли воду русским солдатам и болгарским ополченцам. Они достигали самых отдаленных позиций, двигаясь под убийственным ружейным огнем. Многие животные были убиты, некоторые болгары были ранены, но это не уменьшало их усердия. Только 23 августа героические болгары несколько раз поднимались на позиции и привезли около шести тысяч бочек с водой».

Вновь обращаюсь к последней записке: «…нагрузите три подводы соломой…» На эти подводы предполагалось укладывать раненых и отправлять их в габровские госпитали.

Мария-Тоска Стефанова, сотрудница Габровского музея и неутомимый собиратель реликвий эпохи Освобождения, сказала мне:

— Есть у нас еще одна записка на русском языке. Написал ее русский офицер и послал в Габрово непосредственно с позиций на Шипке.

— Покажите, пожалуйста!

Она, к сожалению, написана очень неразборчиво, не все слова мы смогли прочесть…

Волнение мое усилилось; еще не прочтенный и не опубликованный документ с самой Шипки!..

И вот держу, почти не прикасаясь пальцами, листок. В левом углу его дата: «26 сентября 1877 г.» и слова: «Позиция на Шибке» — так по старому правописанию.

Что за жизнь текла на Шипке в конце сентября 1877 года?

В старой книге о шипкинской эпопее читаю бесстрастные строки: «После августовских боев наступило затишье. Только один раз еще, 17 сентября, Сулейман атаковал Шипку. Его войска воспользовались темнотой ночи, подошли к русским позициям и атаковали вершину Святого Николая и фланговую высоту. Защитники, застигнутые врасплох, с трудом удержались. В этом бою русские потеряли тысячу человек. Позже турки уже не делали ни одной попытки занять Шипку, а ограничивались непрерывной стрельбой, рассчитывая, что эта стрельба и зимний холод заставят русских оставить перевал без боя. Но расчеты их оказались ошибочными. Вопреки крайне неблагоприятным условиям — страшным бурям, холоду, отсутствию теплой одежды и пр. — русские удержали позицию и зимой, до того дня, когда турецкая армия Сулеймана попала в плен 9 января 1878».

Разбираю по буквам записку вместе со своим товарищем, болгарским поэтом Андреем Германовым, топким знатоком русского языка.

«Окружному начальнику г. Габрово. В виду особенной важности укрыть порох от дождя, прошу Ваше Высокоблагородие завтра к 6 часам утра выдать подателю сей записки 10 (десять) воловьих подвод. Поручик Самойло.

№ 80

26 сентября 1877 г.

позиция на Шибке».

…Моросящий, нескончаемый дождь над Шипкинскими высотами, тяжелые свинцовые облака, задевающие вершины гор, снаряды шмякают в раскисшую землю, с каждым порывом ветра ворох листвы срывается с ветвей и пестрым роем катится по склону. На снарядном ящике, согнувшись, прикрыв ладонью от капель дождя листок бумаги, составляет поручик Самойло записку начальству в Габрово. Пороховые запасы укутаны солдатскими шинелями, но так не должно быть. Порох нужно отвезти в надежное укрытие.

«Братец, — обращается поручик к солдату, — скачи в Габрово, передай…» Ждет поручик, ждут батарейцы. Они еще не знают, что председатель Временной комиссии уже наложил резолюцию на записке: «Дайте этому солдату десять подвод. 27 сентября 1877 г. Габрово».

Каким он был, этот поручик? Судя по фамилии, украинец, из отчих яблоневых садов пришедший в суровые скалы Балкан. А может быть, он познакомился на Шипке со своим ровесником, пехотным поручиком из отряда Радецкого, моим дедом Николаем Шестинским? История не запечатлела их скромных имен в своих анналах, но в солнце болгарского Освобождения есть и свет, вспыхнувший от их солдатской страды.