Кривая роста

Зиновий Ильич работал в институте с момента его основания. Здесь он защитил диссертацию и вырос из скромного экономиста в заместителя директора.

Знаменитый Эдисон некогда сказал, что для открытия требуется девяносто девять процентов труда и один процент таланта. Трудолюбием Зиновий Ильич обладал в такой мере, что это позволяло ему восполнять отсутствие какого-то жалкого единственного процента.

Тем более что экономика — это наука несколько отвлеченная. Если на вопрос, сколько будет семью семь, математику требуется ответить с абсолютной точностью, то экономист может спокойно объяснить, что с учетом таких-то и таких-то обстоятельств семью семь будет где-то близко к пятидесяти.

Скромная экономическая лаборатория в техническом институте долгие годы была на положении тихой приживалки, от которой никто не ожидает великих дел, но все охотно употребляют ее для домашних надобностей.

Но вот экономическая наука шагнула в гору. Неприметная лаборатория была преобразована министерством в полнокровный и мощный научный отдел, руководитель которого Зиновий Ильич Лаштин неожиданно для себя оказался одновременно заместителем директора.

Уважаемые доктора технических наук, специалисты по расчету оболочек-перекрытий, фундаментов в зыбучих грунтах и акустике зданий, словно сговорившись, стали охотно употреблять такие слова, как рентабельность, экономическая эффективность и себестоимость.

Зиновий Ильич понял, что пришло время для осуществления великих научных замыслов, втихомолку высиженных им на задворках института.

Практическая сметка и опыт работы в институте давно уже помогли Зиновию Ильичу по-деловому оценить все научные «про» и «контра». Раньше других он разглядел главное зло в организации научных исследований, кошмарный бич, который мог, как укус мухи цеце, поразить научного работника в разгаре творческих сил и безжалостно скинуть с палубы научной ладьи в серое море повседневности.

Этим злом было мелкотемье. Неосмотрительный научный работник, соблазненный внешней простотой и малыми объемами исследований, собственными руками накидывал на шею беспощадную петлю плановых сроков выполнения. И эта петля начинала затягиваться с каждым быстро истекающим месяцем. Когда же наступал срок окончания работы, происходила катастрофа.

Даже самая поверхностная проверка обнаруживала вопиющее несоответствие достигнутых мелкотемщиком научных результатов размерам затраченного овеществленного общественного труда. Если в природе из крохотного семени вырастает мачтовая сосна, то в данном случае, образно говоря, в результате неосмотрительного трудолюбия из мачтовой сосны получали никудышную щепку.

И это было настолько очевидным, что мелкотемщика не мог спасти даже собственный профсоюз. Седовласые мужи науки, обычно покладистые, как модные зонтики, вдруг приобретали жестокость и фанатизм ранних приверженцев аллаха и дружно прокатывали беднягу мелкотемщика на очередном конкурсе на замещение должности руководителя сектора или старшего научного сотрудника. Причем прокатывали не за научные щепки, которых в институтах настрогано немало, а из принципиальных соображений — за родимое пятно, пришлепнутое мелкотемщиком на здоровое тело науки.

Избежать подобного фиаско удавалось немногим. Отдельные мелкотемщики неожиданно обнаруживали талант и выдавали в установленные сроки такие потрясающие результаты, что ученые мужи приходили в сладкий трепет, громогласно вспоминали собственную молодость и присваивали сим индивидуумам докторские степени при защите кандидатских диссертаций.

Другие, имея развитое чутье, вовремя обнаруживали надвигающуюся катастрофу и за месяц-полтора до окончания срока удирали по собственному желанию в соседние институты.

Грустно было сознавать, что многолетняя упорная борьба с мелкотемьем в научно-исследовательских институтах, проводимая руководящими и общественными организациями, ежегодные катастрофы мелкотемщиков, разбитые надежды их жен и подрастающих детей не могли истребить или хотя бы образумить племя сих мотыльков, бездумно сующих крылышки в священное пламя алтаря науки.

Лаштин не стал возиться с мелкими темами. Спокойно поразмыслив, он выбрал себе научную проблему. Одну. Единственную на всю жизнь.

Это было мудро. Наверное, уже сто лет наука занимается проблемой каналов на Марсе. Не одно поколение ученых обеспечило себе устойчивое материальное довольствие и достойное положение, утверждая, что на Марсе есть каналы.

Не одно поколение не менее уважаемых ученых добыло себе академические мантии, славу и бутерброды с черной икрой, доказывая, что на Марсе нет каналов.

Потому что здесь — научная проблема, не ограниченная плановыми сроками выполнения. Ее разработка прибавляет той и другой стороне дополнительные факты и данные, которые используются для создания новых оригинальных гипотез, научных предложений и пересмотренных теорий.

Ослепленные величавым развитием проблемы рядовые представители охотно поят и кормят как утверждающую, так и отрицающую стороны, упустив из виду то незначительное обстоятельство, что за сто лет так и не выяснен вопрос, есть или нет каналы на Марсе.

Вот что такое научная проблема, когда она попадет в умелые руки!

Более того, у человека практичного и умного проблема начинает расти сама собой, как кокосовая пальма на благодатных островах южных морей. Иной научный работник, посадивший проблемную пальму, уже лет через пять может спокойно отдыхать в ее благоухающей тени и подбирать созревающие кокосовые орехи. При умелом выборе пальмы он порой имеет такой избыток урожая, что начинает покупать дачи и опровергать господствующий в обществе взгляд на моногамию брака.

Завистливые попытки обвинить в меркантильности людей, занимающихся научными проблемами, оказываются столь же несостоятельными, как покушения с негодными средствами, если применить терминологию благородной юридической науки.

Человек и общество неразделимы. Следовательно, все, что общество делает для человека, то и человек делает для общества. От перестановки слагаемых сумма, как известно, не меняется. Поэтому, если человек делает больше для себя, следовательно (за исключением махровых эгоистов, недальновидных стяжателей и откровенных тунеядцев), он больше делает и для общества. Пять плюс один всегда больше, чем две тощенькие единицы, соединенные тем же самым знаком.

Научная проблема надежна, ибо конечный итог исследований прячется в туманной дали. Проблема выступает всегда как одно уравнение с двумя неизвестными. Подобные же уравнения, как учит математика, решить невозможно. Даже самым завистливым опровергателям не удается поставить под сомнение сумму материальных затрат, которые расходуются на изучение проблемы.

Вооруженный такими аксиомами, научный работник неуязвим. Он интересно проводит сознательные годы жизни, обрастает степенями и званиями и умирает в собственной постели в возрасте от восьмидесяти до девяноста лет. На гражданской панихиде трогательно и многоречиво вспоминают, сколько сил и энергии отдал усопший делу организации научных исследований и как заботливо воспитывал он молодые кадры.

Конечно, бывают исключения из правил. Неразумные талантливые одиночки, умеющие из мелких тем извлекать крупные результаты, порой кидаются по вздорности характера на тихую, никому не приносящую вреда научную проблему и подрезают ее у основания.

Что делать, если в мире случаются землетрясения, взрывы рудничного газа и эпидемии полиомиелита?

Но исключения редки, а правила же устойчивы и распространенны. Кроме того, цивилизованное человечество создало разветвленную сеть органов имущественного и личного страхования. Научный работник, занимающийся проблемными исследованиями, имеет полную возможность обратить материальные излишки не на покупку автомашины или организацию сверхлимитного женского уюта, а застраховать себя на дожитие. Это позволит ему при наступлении страхового случая получить устойчивое обеспечение.

Неясное сомнение, высказанное директором института по поводу экономической эффективности сборных железобетонных конструкций, встревожило Зиновия Ильича, поскольку это касалось избранной им научной проблемы.