Охота к перемене мест

Таежное Останкино даже не поселение, а бивак, стойбище, которое навсегда прекратит свое существование с отъездом монтажников. Что станут делать добрые люди в глухомани, у подножья башни, когда ее водрузят на крутой сопке, на отроге какого-то безымянного хребта?

Когдатошнее зимовье приспособили под склад. На двери висел замок, по словам Маркарова, единственный замок во всем Останкине. Прораб Рыбасов всякую просьбу о выдаче инструментов или материалов начинает словами: «Я лицо материально ответственное...» Нет и не будет резона ездить охотникам в это зимовье, движок и вертолеты распугали окрестное зверье на годы вперед.

Миновали вагончик без колес, переведенный на оседлый образ жизни. Может, вагончик бросят здесь за ненадобностью, а может, зимой поставят на санные полозья и утащат. Вагончик этот у них — и конференц-зал, и чертежная; в углу за картонной ширмой, заклеенной старыми чертежами, стоит раскладушка Рыбасова.

Котлопункт под хвойным навесом. Самодельный круглый стол; на исполинский пень горизонтально установили катушку из-под кабеля. Нонна заинтересовалась — как сюда попала эта столешница? Осталась в наследство от электролинейщиков. Они монтировали севернее сопки высоковольтную линию, а катушку притащили сюда по зимнику.

— Наш обеденный стол, — с гордостью сообщил Мартик.

Вокруг стола — грубо отесанные скамейки.

Миновали большую палатку. Хотели установить еще маленькую палатку для женского персонала, но ее на базе Востсибстальмонтажа не нашли. Поневоле отказались от поварих, обед привозят в термосах на вертолете, ну а в нелетную погоду, бывает, питаются всухомятку.

Зимовье, вагончик, котлопункт, радиорубка и две палатки вдоль просеки образовали подобие улочки. Дошли до второй, крайней палатки.

И чем ближе подходили, тем нерешительнее шагал Маркаров с чемоданом и рюкзаком, тем озабоченнее становился.

Не острил сам и не откликался на шутки Нонны; она вопрошающе покосилась на него.

Куда же все-таки пристроить Нонну?

В закуток прораба, завешанный чертежами? Но это только на одну ночь.

Уступить ей свою койку в палатке, а самому перебраться на койку Чернеги? Тот сдает экзамены в Иркутске и вернется через несколько дней.

Не все мужики отнесутся к ее вселению благожелательно. Да и как может молодая женщина не стеснить жильцов мужского общежития?

Получив радиограмму, он не посоветовался с Шестаковым, опасался, тот не поверит, что приезд Нонны — полная неожиданность для Маркарова.

Не посоветовался, не успел ничего предпринять и злился на себя за это.

У входа во вторую палатку их увидел Садырин.

— Гляньте, кто прилетел — женщина, друг человека! — Он побежал им навстречу и выхватил чемодан у Маркарова.

Услышав голос Нонны, из палатки, с учебником и тетрадью, вышел Шестаков. Да, нелегко готовиться к экзаменам, когда теснотишься в неуюте, в общежитейском ералаше и отмахиваешься от мошкары. Мало всего этого, еще Кириченков битый час стучит в уши костяшками счетов; Кириченков собирается в отпуск и подсчитывает: сколько ему выплатят отпускных? Как это подсчитать? Весь полученный за год заработок нужно разделить на 25,4 (среднемесячное число рабочих дней) и умножить на число рабочих дней предоставленного отпуска (основного и дополнительного). Для среднего заработка учитывают только те премии, которые выплачены победителям соцсоревнования, все другие премии в расчет отпуска не входят.

Нонна попросила Шестакова не отвлекаться от занятий: ребята ее устроят, под открытом небом не останется.

Минутой позже к палатке подошел Михеич. Он тоже приветливо поздоровался с Нонной, но ей показалось, что смущен встречей, и быстро куда-то ретировался.

Она передала Шестакову привет от Варежки, та соскучилась без бригады, а еще просила сказать, что уезжает в Братск.

Нонну встретили как старую знакомую. Садырину нравилась роль гостеприимного хозяина, он больше всех суетился и хлопотал.

Напомнил о брезентовом пологе, который без толку полощется на ветру, мокнет под дождем, высыхает на солнцепеке и снова мокнет над кузовом брошенного грузовика. Грузовик торчит на давным-давно растаявшем зимнике и ждет капитального ремонта — лопнул карданный вал. Можно приспособить тот брезент, натянуть маленькую палатку, чтобы устроить гостью с семейными удобствами. Только бы переправиться через речку, добраться до этого грузовика-инвалида...

Маркарова удивило неожиданное дружелюбие Садырина. Сколько ядовитых гадостей наговорил ему в последнее время Маркаров! На самом деле это дружелюбие относится к Нонне и вовсе не связано с ним. Нонна достаточно самостоятельная личность, чтобы Садырин не воспринимал ее лишь как симпатию своего соседа по палатке. Может быть, впервые в жизни Садырин отнесся к женщине с таким неожиданным для него самого уважением — ему чертовски нравится решительность Нонны, ее смелая искренность, безоглядная честность перед собой, перед всей бригадой.

Садырин и Маркаров отправились к брошенному грузовику, а приволокли брезент втроем, им помогал... Погодаев.

— Откуда вы? — удивилась Нонна. — Еще сегодня утром Галиуллины сказали, что вы где-то на Ангаре.

Погодаев объяснил: он уже неделю в Останкине. Возвращаясь из Братска, чуть ли не на ходу пересел на аэродроме в Приангарске из самолета в вертолет и не успел доехать до города, повидать Галиуллиных.

— Что нас объединяет с вами? — спросил Погодаев, сердечно поздоровавшись с Нонной. — Не знаете? Мы оба скучаем по одной и той же личности. Я Мартиросу из Подъеланки два письма накатал.

Хотя Погодаев приехал в Останкино позже других, он уже лучше всех знал округу, с полсотни километров отшагал по тайге вдоль безымянной речки, а характер у этой речки норовистый, вспыльчивый, не угадаешь, что за поворотом...

Погодаев провел их охотничьей тропой к брошенному грузовику, нашел брод через речку.

Палатку поставили под вековой лиственницей, там, где тайга подступает к зимовью-складу.

Последние колья вбивали в полутьме. Притащили с полдюжины одеял, а постель Нонна стелила уже в темноте.

— В темноте, да не в обиде, — весело сказал Мартик.

41

Когда их театр приезжает куда-нибудь на гастроли и в гостинице распределяют номера — сколько амбиции, мелких обид! «У директора есть душ, а у меня, заслуженной артистки, нету», «Не забывайте, что я Северцев-Донецкий!»

Весной у них в Свердловске в актерском общежитии затеяли ремонт котельной, и дом на десять дней остался без горячей воды. Девичий переполох, домохозяйки только об этом на лестнице, в лифте и судачили, вздыхали так, будто перебой с горячей водой — это только начало, а за ним последует конец света.

Как все далеко от этого шалаша — на другой планете, и как все давно было — тысяча лет назад!

С милым рай и в шалаше.

Ночью движок молчал. А на рассвете брал на себя роль будильника и тарахтел день-деньской. Под брезентовым пологом со щелями каганец лучше было не зажигать: мошка тучей летела на огонь, бессмысленно торопясь сгореть.

Чтобы меньше допекали комары, Нонна надела рубашку Мартика.

— Твоя рубаха ближе к телу, — сказала она, засыпая.

Она стала еще желаннее ему, чем прошлой осенью в Приангарске и чем нынешней ранней весной в Свердловске.

Она долго лежала не шевелясь, прислушиваясь к птичьим голосам, их не могло заглушить слитное гудение комаров. Она подсмотрела, Мартик не спит, и сказала:

— Когда ты рядом со мной, я и здесь чувствую себя дома. Ты меня не бросишь?

— Поставим телебашню, улечу с ребятами, а тебя одну оставлю зимовать в этой палатке.

Она повернулась к нему, засмеялась и произнесла с придыханьем:

— Возлюбленный мой.

Ей так хотелось, чтобы он начал новый день заново обласканный.

— А может, суть вовсе и не в тебе, — сказала она позже. — Может, вся суть во мне?

— А я что же, сбоку припека? — он отодвинулся, притворившись обиженным.