Избранное. Том 1

Меня всегда тянул к себе горизонт.

В. М. Мухина-Петринская

...Это было в Ялте, в 1959 году. Стоял теплый крымский декабрь, а в скверике у Дома творчества пестрели астры и цвели мелкие розы.

Здесь были писатели из разных городов. Знаменитые, чьи имена на слуху. И те, кого мало кто знал, даже в литературной среде.

Среди знаменитых был Константин Паустовский.

Иногда, во второй половине дня, он сидел на открытой веранде или в саду, укрывшись пледом. Грелся на солнце. В это время к нему и решилась подойти Валентина Мухина-Петринская. Писательница, приехавшая из Саратова.

Она была автором двух книг и хотела, чтобы Паустовский прочел ту, которая казалась ей удачнее. Она сделала на книге дарственную надпись.

Паустовский церемонно встал. Поблагодарил и поцеловал ей руку.

Дней через десять столкнулись в раздевалке. Она спросила:

— Вы прочли мою книгу?

Он ответил не без раздражения:

— Никак не наберусь храбрости. Читаю сейчас сочинение одной дамы. Это настолько глупо, что не могу удержаться от смеха.

Она сказала:

— Боюсь, такого удовольствия вам не доставлю.

Прошла .неделя. Он подошел к ней во время обеда, сел рядом. Она подумала: «Смотрит на меня ласково. Если бы не понравилось, так бы не смотрел». Паустовский сказал:

— Книгу прочел. Решил: просмотрю хоть по диагонали, а то неловко. На одном рассказе застрял. И уже прочитал все, не отрываясь. Два рассказа мне понравились больше других. Знаете, что меня поразило? Романтический взгляд на мир. И то, что положительные герои ярче отрицательных. Гораздо чаще бывает наоборот... У вас есть еще книги?

— Книга есть,— сказала она.— Но я недовольна ею. И есть новая рукопись.

Это была рукопись ее первого романа «Смотрящие вперед». Паустовский взял рукопись и несколько минут внимательно читал. Поднял голову и сказал:

— Уже вижу, что и ваш роман близок мне. Он написан в гриновской традиции. Вы, по-моему, мастер сюжета. Выдумщица!.. И еще — меня умилил эпиграф — слова из лоции. Я так люблю лоции...

То были годы, когда В. М. Мухиной-Петринской чаще приходилось выслушивать хулу, чем похвалу. Добрые и даже восторженные слова писателя, которого она любила, казалось, вливают в нее уверенность, новые силы. Через несколько дней он опять заговорил с ней:

— Все время думаю о судьбе вашего творчества. Вам нужно издательство, с которым вы сотрудничали бы многие годы.

— Где же взять такое издательство? — спросила она.

— Это я беру на себя. Я подумаю... На другой день Паустовский сказал:

— Лучше всего — Детгиз!

Детгиз? Она была убеждена, что пишет для взрослых. И воскликнула — вероятно, с негодованием:

— Я же не детский писатель! Паустовский торжественно сказал:

— Валентина Михайловна, вы детский писатель. Детский, как говорится, милостью божьей. Я уже написал письмо Пискунову. Это многолетний и многоопытный директор Детгиза. Можете прочесть.

Письмо было теплое, дружеское. Вот оно.

«Ялта 19 декабря 1959 года.

Дорогой Константин Федотович!

Уже вторую зиму я провожу в ялтинском «заточении» из-за своей астмы.

Здесь, в нашем Доме творчества, я прочел рассказы саратовской писательницы Валентины Михайловны Мухиной-Петринской и посоветовал ей обязательно обратиться к Вам.

Я прочел ее рассказы и подумал о Детгизе. Рассказы у нее превосходные, живые, очень современные, полные и юмора и сердечности по отношению к детям. Написаны они простым хорошим языком.

Как Вы? Не виделись мы целую вечность. Приеду в Москву — обязательно приду «тряхнуть стариной».

Привет всем, всей «старой гвардии» Детгиза.

Крепко жму руку.

Ваш К. Паустовский»*.

* Публикуется по оригиналу, найденному в архиве К. Ф. Пискунова (1905—1981).

— Издательство вы найдете легко,— улыбнулся Паустовский.

— Я указал для вас на конверте: «В том доме, где станция метро «Дзержинская».

С этой многое изменившей в судьбе В. М. Мухиной-Петринской встречи прошло более четверти века. Немалый срок. Все лучшее, написанное ею отныне, в том числе вошедшее в этот двухтомник, вышло в «Детской литературе» (Москва) и Приволжском книжном издательстве (Саратов), публиковалось для юного читателя. Только для юного? Скажем так: и для тех взрослых, кто не забыл свою юность и не растерял на жизненной дороге свою детскость; кто откликается на зов горизонта; кто, как Рената из романа «Планета Харис», открывает заново мир.

Предчувствие и ожидание чуда, встреча с чудесным — мотивы, свойственные всем книгам В. М. Мухиной-Петринской.

Может быть, читателю покажется: чудес многовато, есть тут некая чрезмерная восторженность, «приподнимание» жизни. Что ж, отрицать это было бы трудно. Но заметьте: В. М. Мухина-Петринская вовсе не стыдится, не скрывает этого. Ее романтизм — плод детскости, поэтического воображения, способного подняться над будничностью, над бытом. Ей близки строки поэта Георгия Шенгели:

Рдеет пурпур и гарь заката,

Переулок твой озарив:

Это «два золотых фрегата

На коралловый стали риф».

Мглистый вечер, туман с болотца,

Но не стоит идти домой:

Сладкой жутью в тумане вьется

«Баскервильской собаки вой».

Каждый дом на горе — «акрополь»,

Монтезума — каждый цыган.

Называется: Севастополь,

Ощущается: «Зурбаган».

(«Романтика»)

Ее герои — и она постоянно подчеркивает это — очень молодые люди. А молодости свойственна безграничная уверенность в силе человеческой личности, перемогающей обстоятельства, в торжестве смелой идеи и справедливости, в победе душевности над бездушием. Не расслабленность и болезненность, не изломанность и опустошенность, а умение вести себя в чрезвычайных обстоятельствах, что требуют постоянного напряжения всех физических и духовных сил. Мужественный оптимизм, цельность и воодушевление — вот черты ее любимых героев. Когда-то Горький писал Чехову: «...настало время нужды в героическом: все хотят возбуждающего, яркого, такого, знаете, чтобы не было похоже на жизнь, а было выше ее, лучше, красивее...» В такой, «возбуждающей» атмосфере герой В. М. Мухиной-Петринской думает: «Даже один человек может сделать очень много, а я ведь не один, нас поколение». И далее: «Жизнь есть борьба. Выбирай, против чего будешь бороться — с природой, стихиями или против вот таких людей, которые тоже вроде злой стихии».

Точно и хорошо сказанные слова должны быть услышаны читателем. Нас поколение. В. М. Мухина-Петринская — восторженный певец поколения пионеров, первопроходцев, романтиков — молодых граждан героического времени преобразований; это время ставит перед ними все более трудные, все более ответственные задания. Что касается выбора: иногда можно выбрать, чаще выбирать не приходится.

Не приспела еще пора для подробного полного рассказа о жизненном и творческом пути В. М. Мухиной-Петринской, про которую Александр Трифонович Твардовский, как известно, постоянно выступавший против всякого «приподнимания» жизни, за суровую, строгую правду искусства, писал, покоренный незаурядной личностью писательницы: «Этот человек очень талантливый, очень-очень много страдавший и сохранивший удивительную цельность и ясность души, любовь и рвение к жизни, к делу и призванию своей жизни — литературной работе»*..

* Из письма А. Т. Твардовского В. В. Полторацкому, 19 января 1958 года. ЦГАЛИ.

Обозначим здесь лишь некоторые вехи.

В. М. Мухина-Петринская родилась 7 февраля 1909 года (по новому стилю) в старинном городе Саратовской губернии — Камышине, известном своими мельницами, лесопилками и арбузной торговлей. Ее отец, Михаил Михайлович Мухин, служил счетоводом в Камышинском отделении русского торгово-промышленного банка; он был выходцем из села Шклово, с двенадцати лет батрачил по найму, прошел путь труженика-самоучки. В декабре 1919 года вступил в партию. В начале 20-х годов эвакуировал, спасая от белогвардейской банды, банковские ценности. Ценности были доставлены в полной сохранности. В 1933 году был премирован как Герой Труда; был внештатным инструктором горкома ВКП(б) в Саратове. «Был он мечтательным, стойким, принципиальным. Добрым, как Дон Кихот»,— написала об отце В. М. Мухина-Петринская, посвятив его памяти повесть «Океан и кораблик».