Я догоню вас на небесах (сборник)

— «Словен» — двукоренное слово: «сло» и «вен». Корень «вен» преобразуется в суффикс, и в слове «словак» уже преобразовался. Кстати, и в слове «славянин» тоже. Выстраиваем цепочку. Словен — словак — словек… У поляков звук «с» переходит в «ш» или «ч» — чловек. Поняла — уже чловек! В русском языке появляется дополнительная огласовка — человек. Итак, человек — это словен — славянин. У русских до семнадцатого века человеков не было. Были людины и смерды. Простолюдин — буквально — просто людин. Гришка Отрепьев нас человеками сделал.

Леонтий втягивал макароны в рот, и они шлепали его по щекам. Он вытирал щеки и руки салфеткой.

— А ведь не все умеют макароны варить.

— Ты голубцы попробуй, — сказала Лидия Павловна. — Голубцы я еще лучше готовлю. — Она положила ему голубцов на тарелку.

— Прибавь, — сказал он.

Она прибавила.

— Гора счастья! Ликуйте все голодные: один из вас лопнет сегодня от обжорства!

Леонтий встал.

«Он псих, — подумала Лидия Павловна. — От ненормального рожать нельзя». Но тело ее, обладавшее чутьем иного порядка, сказало ей властно: «Перестань. Он здоров как бог».

Леонтий ел голубцы. Прямо с нитками. При этом чавкал.

— Ты меня специально злишь своим чавканьем? — спросила Лидия Павловна.

— Нет. Я наслаждаюсь. Такой аспект — ликую…

«Он же меня специально злит. Жрет с нитками и специально злит». Элегическое в душе Лидии Павловны взбунтовалось — выбросило черный флаг. Но раздувшиеся медленные клетки, жаждущие ночи, шептали: «Пусть насыщается — это нам надо».

— Что ты все повторяешь — аспекты, аспекты?

— Мне нравится. В аспекте есть какая-то прямолинейность. Аспект — проспект. Ленинградское слово… По Несторовой летописи, единый славянский народ жил на Дунае, где сейчас Венгрия, Болгария, Словакия. А по науке? По науке академик Шахматов Алексей Александрович, одна тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года рождения, говорит, что у славян было две прародины. Первая там, куда указывает монах, — славяне автохтонны в серединной Европе. Единый праславянский язык начал складываться во втором тысячелетии до нашей эры. Из обломков племен и даже отдельных родов складывался народ славян. Вот ты молчишь, а некоторые грамотеи — у нас все грамотеи — спрашивают ехидно: откуда, мол, взялись разрозненные племена и, так сказать, осколки? От Рима. От кельтов. Римляне — бандиты. Кельты еще хуже. Рим все взял от этрусков: материальное производство, культуру, даже богов, даже волчицу. Тирению — их землю. Их жизни. Кельты Фракию растрепали. Иллирию. И опять же Тирению. Этрускам больше прочих досталось. Чтобы бороться с кельтами — это же разбойники с большой дороги, их даже Александр Великий боялся — нужно было объединяться. Они и одевались несусветно, как петухи. Вот и возникло вено. Союз! Шло притирание племен, сглаживание диалектов, кстати, и сами кельты в этом участвовали. И в первом тысячелетии до нашей эры уже существовал язык с присущими только ему особенностями. Его уже можно было назвать праславянским.

— А где, ты говоришь, была их вторая прародина?

— В районе Вислы, Одры, Лабы. Оттуда они и покатили потом в разные стороны. В основном на юг и на восток. — Леонтий утер потный лоб платком. Он охрип. Он устал от восторга. Он делился с Лидией Павловной не столько знанием, сколько восторгом от этого знания.

Она же от знания никогда наслаждения не получала. Музыка волновала ее, реже живопись. Но чаще и острее всего — безымянные таинственные токи, возникающие в результате чудесных сочетаний окружающего ее бытия и природы. Скажем — облаков и собачьего лая. Слез ребенка и гранита набережной. Дамских туфель на шпильке и запаха дождя.

Ее осенило, что и Леонтий волнует ее сейчас как некое сочетание асимметричных факторов. Вот он уселся на кухонный стол рядом с тарелкой, которую вылизал — даже нос вымазал. Радио наполнило кухню музыкой. Раковина захлебывалась водой. Вечерние солнечные ножи вонзались в беззащитные тела ленинградцев. И все это вместе взятое создавало образ ножниц для подрезки небесных роз. Розы издавали не аромат, но звук, похожий на кашель.

— Западноевропейские снобы, зануды, говорят, что славянский язык, мол, слишком, на ихний вкус, своеобразен. Ну и что? — взгляд Леонтия оцарапал Лидию Павловну. — Народ как раз и осознает себя по своеобразию своего языка…

«Слез бы ты со стола, — думала Лидия Павловна. — Неприлично сидеть на столе, на котором обедаешь. Еще и ногой покачивает. Невежа. Дикарь».

Леонтий будто услышал ее. Спрыгнул. Открыл стенной кухонный шкафчик и принялся нюхать специи в гедеэровских фаянсовых баночках.

— Душистый перец… На второй прародине наши предки назывались венедами. Венедские горы, Венедское море. Поняла — венеды. Опять «вено» — союз. Потом они начали называться анты и склавены. Гвоздика. Курри. А что такое «курри»? Перцем пахнет. Прокопий Кесарийский писал про антов: «…не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве. И поэтому и счастье, и несчастье в жизни считают общим». А это анис. Это тмин. Чабрец. Анты, тихие-тихие, в шестом веке начинают шибко топорами махать. А вот о склавенах ничего не известно. Были — и всё. Но посмотри. Скла — вены. Склад венов. Опять союз. Но, наверное, уже более сложный и более обширный. И само слово — склад — лад. Складно — гармонично…

— Перестань совать в баночки свой нос! Что ты там ищешь? — голос Лидии Павловны сорвался на крик.

— Ваниль. У тебя есть ваниль?

— Есть ванилин.

— Ванилин не то — порошок. Химия. В шестом веке анты двинулись на Балканский полуостров. Заселили Фракию, Иллирию… Ваниль — запах бабушки.

— Где ты нахватался? — спросила Лидия Павловна. Разглагольствования Леонтия ее разозлили. Что-то в них было такое, что отодвигало ее на второй план, а может быть, и вообще в дальний угол.

— Я давно размышляю, — сказал Леонтий. — Язык всегда казался мне таинственным, более таинственным, чем кровь. Возьми слово «сербы». Сербы есть в полабских землях и на Балканах, но это не означает никакой между ними прямой связи. Это метатезная форма слова «себры». Кстати, «себров» мы и сейчас имеем в белорусском — «сябры» — родичи, товарищи. В русском ушедшем — шабры. И вот когда анты пришли на Балканы, они все были себрами. — Леонтий вдруг задумался. Лицо его стало то ли обиженным, то ли испуганным. Он поднял глаза на Лидию Павловну и улыбнулся ей. — Себры, сябры, собры. «Се» означает «Мы». Мы — братья. Собратья. Одна семья. Это и есть глубинная основа славянства. Единение. Гармония. Почему это для нас так важно?

Лидии Павловне показалось, что в его глазах сейчас нет места ничему, кроме слов, — даже Богу. А если бы и был у Леонтия Бог, он бы выкатился сейчас в виде слезы и поспешил высохнуть.

— Еще голубцов хочешь? — голос Лидии Павловны был спичечно опасным.

— Спасибо. Нажрался. Кстати, «вено» по-литовски единица.

— Голова у тебя не раскалывается?

— А что? — Леонтий пощупал голову.

— Говоришь много.

— Пустяки. Вено — единица, целое. Половина — пол вена. Муж — половина. Жена — половина. Отсюда — «пол». Половые отношения. Отношения половин. Вено — семья!

Лидию Павловну подташнивало. Ей казалось, что Леонтий высыпает прямо на пол и на тахту мешки мусора. «Кошмар! Ужас! Какие-то квази-озарения», — шептала она.

А он сбросил туфли, сбросил брюки и завалился на диван.

— Язык — это фантастика, — чуть ли не закричал. — Откровенно — открываем тайны вена. Проникновенно — проникаем в тайны вена, шпионим. Конечно, сейчас «вен» суффикс. Но, имей в виду, суффиксы не с потолка взялись. — Леонтий подмигнул ей призывно и обнял за талию.

— Ты поел? — спросила Лидия Павловна, сглотнув страх.

— Поел.

— Попил?

— Нет еще.

— Дома попьешь. Проваливай!

— Ты чего? — Леонтий послушно встал с дивана; наверно, его часто гоняли таким образом. — Какая тебя муха укусила, це-це? Если хочешь знать — злая ты. У злых, это доказано, дети рождаются золотушные.

Лучше бы он не шутил так. При слове «рождаются» Лидия Павловна запылала серным пламенем.