Глухомань. Отрицание отрицания

— Припугнуть, — буркнул Федор. — Крепко припугнуть, и она будет молчать. Берусь устроить.

— Ты сам помолчи! — вдруг крикнул Спартак, не на шутку разозлившись. — Зачем ты, идиот, холостыми стрелял? Они ведь знают, что холостыми, прокурорские работнички все облазили, мне Сомов доложил. Теперь ты — в полном дерьме, а сделаешь еще одну подобную глупость, мы все в дерьме окажемся. Это ты хотя бы понимаешь?

— Понимаю, — угрюмо сказал Федор. — В своих попасть боялся.

— Не-ет, напугать Таньку мало, — вдруг сказала Тамара. — Не-ет, я для нее кое-что припасла. Кое-что очень даже действенное.

— Не лезла бы ты в наши дела, — с неудовольствием сказал Спартак.

— А это, Спартачок, наше дело, бабское, — зло улыбнулась Тамара и повернулась к Ирине. — Я поручу его тебе, поняла? Только между нами. Если не выполнишь — будешь разжалована перед строем за измену, и уж на панель я тебя пристрою. Можешь в этом быть уверена. Все тебе ясно? Тогда вон отсюда!..

Ирина четко повернулась и вышла строевым шагом.

— Что она задумала, не знаешь? — спросил Спартак.

— Откуда же мне знать? — Федор пожал плечами.

— Да, заварили вы с Ириной кашу, — вздохнул Спартак. — Самому докладывать пришлось, а сам — человек серьезный. Без сантиментов.

— И что? — тихо спросил Федор.

— А то, что пока самим разбираться велел. Главную задачу ты знаешь, но теперь из-за прокурорского звонка в Москву придется немного обождать. Скажешь Андрею, что Юрий Денисович выехал в Москву на несколько дней и просил отложить их встречу…

2

Повторяю, все предыдущее мы узнали позднее. Здесь все записано достоверно, но не объяснить этого сейчас, до событий, означает, что, кто бы ни читал эти записки, он воспримет дальнейшее столь же сумбурно и путанно, как воспринимали его мы, не зная, что побудило наших противников действовать так, как они действовали.

Вскоре после загульного визита Танечки в спортлагерь мне позвонил Андрей.

— Звонил Федор, крестный. Зыков согласен на свидание на моих условиях, но просил чуть повременить, так как сегодня ненадолго уезжает в область по делам. Как только вернется, просит пожаловать к нему. Гарантирует столик с армянским натюрмортом.

— Как отец?

— Врачи пока его не отпускают, но отец так соскучился, что просил меня забрать его поскорее.

— Я могу за ним съездить, Андрей.

— Спасибо, крестный. Только лучше, если это сделаю я. Вот повидаюсь с Зыковым и на другой же день смотаюсь за отцом.

У меня был аврал, я целыми днями пропадал на работе, домой приходил поздно. Танечка кормила меня, укладывала спать, я вставал очень рано и мчался опять на работу.

Дома меня застать было практически невозможно, по служебному телефону — бессмысленно, потому что я пропадал в цехах. И поэтому я почти не удивился, когда меня отловил на работе Валера. И сразу же почему-то пригласил меня в мой личный душ-сортир.

— Извини, крестный, что беспокою, — сказал он, открыв все краны ванной. — Но у меня — приятные известия. Из Ростова.

— Чем же обрадуешь?

— Согласно нашей договоренности оба вагона отогнаны в тупик под охрану. Все оформлено как вагонный дефект. То ли обода треснули, то ли еще какая-то железнодорожная напасть. Будьте готовы к возможным звонкам и удивлениям.

— Спасибо, Валера, — сказал я, почувствовав огромное облегчение. — Теперь я во всеоружии и буду вступать в переговоры с учетом этого всеоружия.

Валера аккуратно завернул все краны и вышел. Я обождал, пока за ним не захлопнулась дверь моего цехового кабинета, и вышел следом, демонстративно вытирая руки.

Настроение мое заметно улучшилось. Во-первых, вагоны с пиками и трефами застряли в Ростове под надежной охраной, а во-вторых, у меня появилась надежда уцелеть по крайней мере до той поры, пока мои покупатели не разо-брались в действительных причинах задержки этих патронных вагонов с документами на мое имя.

Впрочем, ненадолго поправилось мое настроение. Уже на следующий день мне в панике сообщили о серьезной поломке конвейера автоматных патронов, и я ринулся в цех. Выяснив реальную серьезность этого чепе, я сразу же отзвонил Танечке и предупредил, что ночевать не приду.

— Андрей звонил, — сообщила она, выразив вначале свое отношение к нашей до невозможности изношенной заводской технике.

— Что у него нового?

— Просил передать тебе одну фразу: «Еду на армянский натюрморт». Ты что-нибудь понимаешь?

— Понимаю, — сказал я. — И целую. В лучшем случае жди меня под утро. Не раньше.

И положил трубку, подумав, что Зыков почему-то изменил свои планы и то ли не поехал в область, то ли внезапно вернулся в Глухомань.

3

Я пропадал на заводе, пытаясь оживить сдохший конвейер, и поэтому все события следующего дня знаю только по рассказам очевидцев. Правда, один из этих очевидцев чудом не стал действующим лицом.

Утром, в строго оговоренное время, за Андреем Кимом заехал Федор. На служебной — из гаража спортлагеря — машине, за рулем которой сидел Вадик.

— А почему не ты за рулем? — удивленно спросил Андрей.

— Так ведь — столик с армянским натюрмортом, — улыбнулся Федор. — Ох, и выпьем же мы с тобой, Андрюха! А Вадик — трезвый водила. Он вообще не пьет ни грамма. А что это ты с дипломатом?

— Должок, — хмуро пояснил Андрей. — Точнее — все, что сейчас мы можем вернуть. Если не будет трогать отца — постепенно вернем остальное. С процентами, естественно.

— А чего ты его на коленях держишь? Поставь между нами. И нам удобно, и ему удобно.

Федор был непривычно оживлен и говорил куда больше, чем всегда. Они с Андреем сели на заднее сиденье, и Федор скомандовал, чтобы Вадик ехал пока прямо.

— Дальше укажу, куда сворачивать.

— Только заранее, — попросил Вадик. — Я сразу не люблю заворачивать, потому что так не положено.

— Старательный, — пояснил Федор. — Заранее скажу, не беспокойся. А пока езжай по прямой.

— Далеко? — спросил Андрей.

— А разве в нашей Глухомани бывает что-нибудь далеко? — Федор опять улыбнулся. — Я за это ее и люблю, Андрюха, честное слово! Все рядом, все знакомо, не то что в Москве. Следующий поворот налево, водила.

Вадик аккуратно повернул налево. Федор болтал не переставая, но то был треп, не имеющий содержания. Андрей слушал молча, а Вадик ехал осторожно, потому что глухоманцы исстари привыкли ходить не по тротуарам, а по улицам.

— …Ну, а мужик-то — не в курсе, представляешь? — продолжал тем временем Федор. — Позвонил в дверь…

Заверещал мобильный телефон. Федор достал его из нагрудного кармана, включился.

— Слушаю… А, Юрий Денисович? Да, едем, едем, спешим к армянскому натюрморту… Что?.. Купить сигар? Табачный магазинчик — на углу Первомайской? А продавец знает, что вы курите. Да, Андрей рядом. Даю ему трубку.

И протянул мобильник Андрею.

— Меня? — удивленно спросил Андрей.

— Тебя. Юрий Денисович.

Андрей взял трубку. Сказал хмуро:

— Андрей Ким. Добрый день. Ждете?.. Поговорим за натюрмортом? Ну, хорошо. Сигары кончились? Заедем, конечно, нет проблем. До встречи.

Вернул мобильник Федору.

— На угол Первомайской, водила. У табачного магазинчика притормозишь, я за сигарами для шефа сбегаю.

Табачный магазинчик оказался недалеко, Вадик притормозил. Улица была пустынна, но Федор, вылезая, тем не менее велел поставить машину на противоположной стороне улицы.

— Тут рокеры лихачат. Ну, я пошел.

И скрылся в магазинчике. Вадик дисциплинированно перегнал машину, поставив ее напротив магазинчика, но — через улицу. И сказал:

— Можно мне выйти? Живот что-то прихватило.

— Иди, раз прихватило, — сказал Андрей.

Вадик вышел и побежал за угол в поисках подходящего заведения. Вскоре из магазинчика вышел Федор с пачкой сигар, заботливо обернутых в бумагу и даже перевязанных ленточкой.