Суд

Тревога все сильнее. И вдруг он вспомнил ситуацию с тетушкой из ФРГ… Его осенила неожиданная идея — а не может ли эта «заграничная ситуация» спасти его, если грянет катастрофа по делам его «внутренним»? Он тогда сам обратится в органы государственной безопасности и расскажет, как его вербовали, когда он был в ФРГ в туристской поездке, и как он потом избежал продолжения этой связи. И тогда он станет почти героем по политическому делу, и в благодарность за раскрытие вражеских шпионских планов его выведут из-под удара за дела внутренние…

Черт побери, но почему он все-таки решил, что катастрофа нависла над ним уже неотвратимо и надо думать о таких крайних мерах? Не нервы ли все это? Не нужно ли ему просто встряхнуться? Жена как раз у сестры в Ленинграде, можно кой-чего себе позволить…

Вечером Залесский с двумя верными друзьями пошел в ресторан и в эту ночь спал без тревоги…

Почувствовал тревогу и Ростовцев.

…Днем он получал деньги от клиента. Они встретились на проспекте Мира возле Ботанического сада. Вокруг никого не было, но как раз в тот момент, когда он у кассы сада заговорил с клиентом, в переулке резко затормозила машина «скорой помощи», и Ростовцев отчетливо увидел, как в приоткрытое боковое окно высунулась какая-то черная трубка с блеснувшим внутри стеклом. В это время клиент, подняв портфель на грудь, стал его раскрывать, чтобы вынуть деньги, но Ростовцев сжал ему руку:

— Пойдем отсюда…

Они вышли не на проспект Мира, а в переулок. «Скорая помощь» умчалась, повернув направо на проспект. Они молча шли по переулку, и вдруг Ростовцев замер на месте — впереди шагах в двухстах стояла «скорая помощь» — та самая или другая?

— Пойдемте обратно, — сказал он. Клиент посматривал на него с недоумением. Чтобы не затягивать эту неловкую ситуацию, Ростовцев завел клиента в первый попавшийся двор и там получил деньги.

— Уходите первый, — сказал он клиенту, и тот пошел, удивленно оглядываясь.

Минут через пять из ворот вышел Ростовцев — ничего подозрительного вокруг не заметил, не было и «скорой помощи». Он торопливо зашагал к себе на службу.

— Ко мне никого… — буркнул он секретарше и заперся в своем кабинете на ключ.

Так что же это было? Случайное совпадение или эта «скорая помощь» гонялась за ним? Сколько он ни думал, получалось так: если он хотел уверить себя, что была слежка, он находил для этого убедительные подтверждения, но находились подтверждения и когда он хотел успокоить себя версией случайного совпадения. Надо выждать и быть предельно внимательным — решил он.

Вдруг вспомнился ему старый друг Ревзин. Суд над ним удалось отложить, а потом добиться и условного приговора. Скоро год, как он снова работает на него уже в Минске. Но то, что он помог ему тогда выкрутиться, как бы не обернулось теперь против него. «Дурак я, что полез в его дело, — думал Ростовцев. — Не понял, что это был сигнальный снаряд, разорвавшийся опасно близко». Вспомнил, как черт дернул его звонить в милицию. А разве визит к нему старшего лейтенанта, со странной фамилией Куржиямский, не был вторым снарядом, разорвавшимся уже совсем рядом? Ведь после этого в памяти милиции рядом с фамилией Ревзина неизбежно приклеилась и его фамилия! Но не мог он хладнокровно оставить Ревзина в беде, раз сам втравил его в ту незаконную покупку стройматериалов. Но зачем Ревзин сразу во всем признался? Впрочем, он сделал это только для того, чтобы в самом начале отсечь от дела его — Ростовцева. Это, конечно, благородно, но глупо — надо было сразу не признаваться и выиграть хотя бы первые две-три недели для того, чтобы дело погасить… Нет, нет, тут Ревзин явно перестарался… — Ростовцев тяжело вздохнул и подумал, что, если под ним загорится земля, он такой дым запустит, что следствие ослепнет… И хотя история Ревзина окончилась благополучно и это подтвердило его старую веру, что любой опасный узел можно развязать, все равно Ростовцеву и это воспоминание было тревожным…

Нормально работать в этот день он не смог и еле досидел до конца служебного времени. Сразу же поехал домой и укрылся в своей квартире, как загнанный зверь в берлоге. Вечером не мог заснуть, выпил водки и уже ночью, не очень четко соображая, позвонил в Донецк Залесскому. Понял ли тот, что он хотел передать ему свою тревогу? Заснул, когда уже светало…

К этому времени Гонтарь уже выдал Залесского, признался, что розыск и первичную обработку клиентов вел под его непосредственным руководством. Но о Ростовцеве по-прежнему не говорил ни слова. Однако связь Залесского с Ростовцевым установлена. Посмотрели их анкеты, выяснилось, что они в одно и то же время работали в Ростове и, что любопытно, буквально в одни и те же дни этот город покинули. Теперь же оба входили в явно просматривавшуюся группу преступников…

Утром подполковник Любовцев и капитан Куржиямский ехали в союзную прокуратуру, где их уже ждал следователь по особо важным делам Раилев, возглавлявший теперь следствие.

Любовцев сам управлял машиной, и сидевший рядом с ним Куржиямский то и дело жал правой ногой на дно машины — ему казалось, что подполковник, быстро ведя машину, не успевает тормозить. Но он все успевал и вдруг сказал:

— А вы-то еще когда унюхали этого Ростовцева и рвались к нему, как пчела к сахару. Это у вас хорошее качество, а вот то, что тогда не смогли добить это дело, — плохо. А про Ревзина не забыли, с его дачными стройматериалами?

— Да вы же мне и не дали это дело добить, — напомнил Куржиямский.

— Про то и говорю — надо было сдвинуть и меня… У вас это есть — робеете перед начальством…

Куржиямский промолчал, только посмотрел на подполковника — да, попробуй сдвинь тебя, когда ты упрешься.

— Я другой раз сильно вам завидую, что вы имеете возможность идти по следу жулья, загонять его в угол и брать за локоток, — сказал Любовцев.

— Все равно всех к вам привозим, — засмеялся Куржиямский.

Раилев встретил их так, будто они уже многие годы работали вместе:

— Привет соратникам. Садитесь… в тесноте, да не в обиде, — смеялся он, крепко пожимая им руки.

Это был крупный и грузный пожилой мужчина, его немного отечное, как у сердечников, лицо рассекали две глубокие морщины от раскрыленных ноздрей к сильному подбородку. Большие, широко расставленные иссиня-черные глаза смотрели спокойно, внимательно и словно жили мыслью.

Выслушав их рассказ о новых данных дела, Раилев усмехнулся:

— Вот и проглядывает главный просчет организаторов этой аферы — им пришлось из-за недостатка кадров подключать к делу сопляков вроде этого Гонтаря. Я давно это наблюдаю: у них острая нехватка в проверенных и хороших специалистах. Как везде! Но нет у них пополнения из вузов…

Занялись разбором отдельных данных. Куржиямский сообщил, что Ростовцев и Залесский около десяти лет назад работали в Ростове и, судя по всему, вместе оттуда уехали.

Раилев прихлопнул большой своей ладонью по столу:

— Они вместе покинули Ростов не случайно.

— Но там они работали в разных местах, — уточнил Куржиямский.

— Сие не существенно… — рассеянно произнес Раилев, обдумывая что-то.

— Тогда надо запрашивать Ростов, — сказал Куржиямский.

— На это у нас нет времени, — все так же рассеянно отозвался Раилев и вдруг круто повернулся к Куржиямскому: — Я хочу попросить вас — слетайте в Ростов по-срочному, чтобы вылететь еще сегодня. А я позвоню туда в прокуратуру, чтобы вас встретили и помогли.

— Я поехал на аэродром… — Куржиямский встал и вышел так, будто уходил в соседнюю комнату.

В Ростове Куржиямского встретил помощник областного прокурора, который повез его с аэродрома прямо в прокуратуру.

Думалось, что Куржиямский уложится в два-три дня, а он застрял в Ростове на целую неделю. Пришлось изучать многотомное судебное дело пятилетней давности — более двадцати пухлых папок, да еще судейский секретарь писал так мелко, что от его бисерной вязи скоро начинали болеть глаза. Но он читал час за часом и делал необходимые выписки.