Готовность номер один

Ему опять — в который уже раз! — в мельчайших подробностях вспомнился полет на спарке накануне летно-тактических учений.

…Незакрепленное стекло окна задребезжало сильнее. В этом дребезжании появилась какая-то ритмичность, словно пришедший с моря ветер решил исполнить для проснувшегося летчика некий мотив.

Заворочался в постели Мешков, приподнял голову и посмотрел в темный квадрат окна. Рука потянулась к настенному бра, и через секунду комната осветилась мягким розовым светом. Стахов увидел прильнувшую к стеклу круглую, как шар, голову в пилотке и руку, барабанившую пальцами по раме. Он прошлепал босыми ногами к окну и открыл форточку.

— Товарищ старший лейтенант, вас просят немедленно прибыть на стартовый командный пункт, — ворвались вместе с прохладным и влажным ветром слова посыльного Бордюжи. — Форма одежды — летная.

Мешков спустил на пол ноги, вопросительно посмотрел на Стахова.

— Что бы это, братка, могло означать? — Ты спи знай, — ответил Юрий.

Поеживаясь и зевая, он натянул на себя кожаную куртку, сапоги и выбежал на улицу, где летчика ждала дежурная машина. Стахов верил и не верил своим ушам. Радость звенела в его душе: ведь не случайно ему велено взять шлемофон.

Поселок спал. И только в окне капитана Щербины горел свет. Сквозь тюлевую занавеску летчик увидел склоненную голову техника. Он читал. «Значит, техника не вызвали на аэродром, — подумал Стахов. — Тогда на каком самолете я полечу?»

— И когда он только спит, — с усмешкой сказал шофер, кивая на окно Щербины. — И что он там делает? Узнать бы…

— Конструирует, — ответил Стахов не без гордости за своего техника, у которого побывал дома несколько дней назад. Это произошло после того, как посадили на гауптвахту Артамонова. Они впервые поговорили тогда, что называется, по душам. Стахов понял, как много он потерял, держась в отдалении от Щербины, которого, если быть откровенным до конца, считал ограниченным человеком, жившим в мире техники. Они тогда договорились сообща взяться за Артамонова.

Начинало светать. На фоне бледной светло-розовой полосы неба хорошо были видны вдоль взлетно-посадочной дорожки приземистые остроносые самолеты с короткими треугольными крыльями, квадратное стеклянное строение командного пункта с флагштоком на крыше. А неподалеку стоял, тускло поблескивая полированными боками, уже расчехленный двухместный учебно-боевой истребитель. Тот самый, что Стахов облетывал после замены двигателя. Старшина сверхсрочной службы протирал замшей стекла кабины.

Несмотря на воскресный день, на СКП было довольно многолюдно. У синоптической карты, натянутой на большой деревянный планшет, склонились командир полка и метеоролог. Тут же, опершись о подоконник широкого окна, стоял с трубкой во рту командир эскадрильи Уваров. Высокий, сутуловатый, он молча пускал сизые струйки дыма и, казалось, думал о своем. Скуластое сухощавое лицо его было озабочено.

— Погода идет отсюда, — докладывал синоптик, указывая на карту. — Сюда и нужно лететь.

Они не сразу заметили Стахова. Он поправил фуражку и, слегка щелкнув каблуками, доложил обернувшемуся Турбаю о своем прибытии.

— Наконец-то! — сказал метеоролог, протягивая руку. — Извините, конечно, что побеспокоили в воскресенье.

Стахов вопросительно посмотрел на командира эскадрильи.

— Это я виноват, — сказал Уваров глуховатым голосом, не вынимая изо рта трубки. — Хочу вместе с вами слетать на разведку погоды.

Стахов снова вспомнил о последнем полете, о том, что было после этого полета, когда некоторые стали относиться к нему настороженно. Но друзья не оставили его одного в трудную минуту. Сейчас голос Уварова внушил Стахову былую уверенность.

Турбай прикрыл пальцами глаза и некоторое время думал.

— Вот какое дело, — наконец проговорил он, по привычке трогая мочку уха. — На море разыгрался шторм. Где-то в этом районе потерпел аварию и дрейфует сейнер, — он указал на карту. — Связи с ним нет. Нужно найти корабль и сделать над ним несколько кругов. Возможно, вам удастся определить, что там произошло. А земля тем временем запеленгует ваше место нахождения и пошлет на помощь сейнеру спасательное судно. Ну и, конечно, о погоде в том районе узнайте как можно больше. Надо помочь рыбакам. Да и на побережье должны знать о шторме все, чтобы заблаговременно принять нужные меры. Турбай нетерпеливо посмотрел на стоявшего за его спиной метеоролога:

— У вас все?

— Шторм — это враг, действующий по принципу: не ты меня, так я тебя. К шторму нужно подходить с меркой военного времени, как к очень опасному и коварному противнику, — начал тот с бесстрастностью робота. Он повторял это для Стахова. — Нужно быть предельно осторожным. Нужно быть готовым ко всему…

По мере того как говорил синоптик, лицо Стахова все больше и больше расплывалось в улыбке. Он только что прочитал интересную книгу французского метеоролога Молэна «Охотники за тайфунами», изучавшего тайфуны вместе с американскими и японскими специалистами в Японии, на острове Гуам.

Как он завидовал Молэну, принимавшему личное участие в полетах самолетов-разведчиков по заданиям центра предупреждения о тайфунах ВВС и ВМС США.

И вот теперь ему тоже представляется возможность проникнуть в центр урагана — в его «глаз».

— Я готов к полету, — сказал Уваров. Он, как всегда, был спокоен и собран.

— Я тоже, конечно, готов! — вырвалось у Стахова как-то по-мальчишески.

Спустя несколько минут летчики уже предстали перед врачом для медицинского осмотра.

— Ну, как мы себя чувствуем? — улыбнулся Саникидзе Юрию, как будто между ними и не было раздора. — Спалось нам хорошо?

— Послушай, Айболит, ты уж не кори-мори меня дюже за прошлое, — сказал Стахов врачу, стараясь быть естественным. — Погорячился я малость. С кем не случается.

— Ладно, дорогой. Нам сейчас не об этом нужно думать. Сам понимаешь.

Стахов кивнул. На душе сразу стало легче. Саникидзе долго крутил Стахова, выслушивал, выстукивал. Достал из стола знакомый Юрию эбонитовый диск с проводами, приложил его Стахову к лучевой артерии у запястья. И на шкале тотчас же зафиксировалось минимальное и максимальное давление.

— Значит, сделал Щербина тебе эту игрушку, — улыбнулся старший лейтенант.

— Отлично, понимаешь, действует, — врач положил на стол датчик и стал расспрашивать летчика, как он спал.

Стахов знал, что это делается не случайно, терпеливо отвечал на вопросы. Полет предстоял нелегкий, но летчик не боялся, что врач придерется к чему-нибудь и отстранит его от полета. Еще никогда он не чувствовал себя таким молодым и сильным, как в это утро.

Сквозь шторм

Уже рассвело, когда управляемая Стаховым спарка вырулила на старт и пошла на взлет. Самолет с первых километров пути изрядно потряхивало. Над морем, которое — клокотало и пенилось, стояла густая облачность. Старший лейтенант включил лампы подсвета приборов. Горизонт был виден плохо. Море сливалось с небом.

Ветер дул в лоб самолету. Скорость спарки снизилась. Ее кидало из стороны в сторону. Казалось, самолет выделывает в облаках странный, сумасшедший танец. И каждое «па» этого танца отдавалось в бедрах и плечах, притянутых к сиденью привязными ремнями. Летчикам хотелось поближе подойти к штормовой зоне, только тогда можно было получить более точные данные о развивающемся шторме. А чтобы сделать это, приходилось прикладывать огромные усилия.

За самолетом неотступно наблюдали с командного пункта, время от времени приказывали летчикам менять курс. В одном из районов на истребитель обрушились потоки воды. Стахову показалось, что машина нырнула в морскую пучину и летит боком. И волны пенными водопадами низвергаются с неба.

Где-то впереди все время вспыхивали молнии, и сильные грозовые разряды сотрясали воздух. Чтобы не повредить радио- и радиолокационную аппаратуру, ее пришлось на время выключить, и теперь летчики могли полагаться только на себя. Работая, они следили за состоянием отдельных силовых узлов самолета, за плоскостями, которые тонко вибрировали.