Сталь и шлак

— Покажите список вашей агентуры, — потребовал инспектор.

Это несколько удивило Вальского.

— Разве у вас его нет? — спросил он.

— Я хочу освежить его в памяти.

Вальский достал листок плотной бумаги и передал инспектору. Тот, не глядя, положил его в карман вместе с пакетом и донесениями. Потом достал из кармана маленький листок с красной звездочкой и буквами «ГК» под текстом.

— Читайте вслух, — приказал он.

И Вальский, держа листок обеими руками, прочитал:

— «Городской комитет подпольщиков приговорил предателя Родины, старшего осведомителя СД (гестапо) Вальского, за содействие в уничтожении советских патриотов к смертной казни с сожжением имущества.

Приговор приведен в исполнение вчера в 22 часа 30 минут».

Буквы запрыгали в глазах у Вальского. Он невольно взглянул на часы и вдруг резким ударом сбил настольную лампу. Но Сердюк уже успел выхватить револьвер и выстрелить ему прямо в лицо.

…Зарево трех пожаров освещало затемненный город. Сегодня только подпольный комитет знал, что это горят дома резидентов гестапо, но завтра о приведении приговора в исполнение узнают все. Об этом позаботятся Теплова и Сашка.

11

На другой день после разгрома явочных квартир резидентов Теплова отправилась в ремонтную мастерскую. Сашка уже успел рассказать ей о своей встрече с Крайневым, и Валя решила в первую очередь сообщить об этом Сердюку.

Кивнув головой Пырину, Валя прошла в жилую половину. Сердюк поздоровался более приветливо, чем обычно, и сразу протянул ей текст большой листовки, где были перечислены фамилии предателей — осведомителей гестапо.

— Завтра поднимется кутерьма, — весело сказал он, очень довольный операцией, в которой его ученики проявили такую сноровку, что превзошли своего учителя.

Петр, ликвидировав резидента, дождался еще связного и застрелил его в передней. Особенно отличился Павел. Выполнив задание, он продолжал впускать осведомителей и застрелил двоих. Но сведения, добытые Сердюком, были все-таки наиболее ценными. Они вскрывали один из самых тонких замыслов гестапо — создание лжепартизанских отрядов.

— Такого не было еще в истории шпионажа, Валя, — сказал он, когда Теплова спрятала листовку в подкладку пальто, — чтобы списки тайной агентуры красовались на улицах города к общему сведению! Это ведь полный разгром! Ну, кто теперь к ним сунется работать? Население нам поможет, найдутся охотники, кое-кого из этого списка стукнут. Штаммеру тоже конец, его выгонят. Но теперь держитесь, ребята. За нами начнется самая настоящая охота. Гадине вырвали глаза, но жало осталось.

В окно со двора постучали, а Сердюк никого не ожидал сегодня. Взяв пистолет, Сердюк вышел в сени и через несколько минут вернулся с Петром.

— Солист вчерашнего концерта, — шутливо представил он Прасолова. — Только почему так поздно? Хвалиться пришел?

Хвалиться, Андрей Васильевич, нечем, — мрачно сказал Петр, опускаясь на стул. — Дело дрянь. — И он рассказал о положении в механическом цехе. Сведения были неутешительными. Хотя восстановительные работы шли по-прежнему медленно, но поломки совершенно прекратились. — Крайнев подобрал-таки к нам ключи и туго завинтил гайку. До него никто не догадался прикрепить рабочих к станкам, а у этого мерзавца большой опыт организационной работы. Вот он и ликвидировал обезличку. На днях начнем ремонтировать танки, — заключил Петр, — если мне не удастся уговорить рабочих разбежаться. Но ведь всех не уговоришь…

Сердюк пытливо посмотрел на Валентину.

— Ну, что вы теперь скажете в оправдание вашего подзащитного? — спросил он.

Теплова молчала. В ее представлении до сих пор существовало два Крайнева. Одного из них она знала и любила, другой был чужим и непонятным ей человеком.

Встреча Крайнева с Сашкой и обрадовала и встревожила Валентину. Она не понимала, чего добивается Крайнев.

— Андрей Васильевич, — после долгого молчания сказала Валя, — Крайнев пытался через Сашку передать мне записку.

Сердюк удивился:

— Ну и что Сашка?

— Не взял, конечно.

— Он и должен был так поступить, опасаясь ловушки. Ты его, видно, сумела воспитать.

— Сумела, — подтвердил Петр. — А парень был не из легких.

— Вот что, Валя, — испытующе глядя на девушку, сказал Сердюк, — поручаю вам завтра привести Крайнева в мастерскую.

— Сюда? Зачем? — растерянно спросила Теплова.

— Там видно будет, — уклончиво ответил Сердюк.

— Не пойдет, он ведь уже стреляный.

— Но вы все же попытайтесь. Хорошо?

— Хорошо, — неохотно ответила Валентина; она знала, что просьба Сердюка равносильна приказанию.

— Но только что я ему скажу? Не на свидание же к себе я его приглашаю…

— Нет, конечно. Вы ему скажете, что товарищи из подполья хотят с ним говорить.

У Валентины широко раскрылись глаза, а Сердюк вдруг улыбнулся с неожиданным лукавством. Она ни разу не видела, как он улыбается, и никогда не думала, что его суровое лицо может быть таким добродушно-лукавым.

— Вы мне только скажите откровенно, вполне откровенно, Валя: теперь вы верите, что он изменник Родины?

Она опустила глаза. Сердюк снова улыбнулся.

— Прочитай-ка вот это. — Он достал из кармана разорванный пакет с сургучной печатью и протянул ей.

Валя быстро пробежала донесение Вальского. Несколько секунд она не могла произнести ни звука.

— Андрей Васильевич, — наконец прошептала она. — Андрей Васильевич… — и больше ничего не сказала.

Сердюк открыто любовался ее заблестевшими счастливыми глазами.

— Можно? — спросил Сердюка заинтересованный Петр и протянул руку к письму.

— Это что, из вчерашней добычи? — спросила Валентина, отдавая Петру письмо. — И как вам все это удалось? Расскажите, Андрей Васильевич. Ведь вы мне никогда ни о чем не рассказывали.

— Сегодня, пожалуй, расскажу, — согласился Сердюк. — Гестапо организовало свою сеть так: разделило город на несколько секторов, каждый сектор обслуживает резидент, а к резиденту прикреплены осведомители, проживающие в этом участке.

Сердюк взял карандаш, начертил кружок, который должен был обозначать гестапо, наскоро заштриховал и провел от него несколько длинных линий в разные стороны, затем от каждой линии по нескольку коротких. Получилось что-то очень напоминающее паука.

— Самое правильное было бы ударить сюда, — Сердюк с такой силой ткнул карандашом в кружок, что грифель сломался, — но для этого сил у нас маловато. Оставим на ближайшее будущее. Я решил сделать иначе: отрезать пауку ноги. — Он поочередно отчеркнул все длинные линии. — Мы ударили по резидентам и таким образом ликвидировали всю сеть. Если провалился резидент, то агенты, работавшие с ним, больше не используются. Это значит, что провалились и они.

— Как вам удалось выявить резидентов? — спросила Валя.

— Не легко нам пришлось, — ответил Сердюк. — Одного старого учителя я убедил сообщить в гестапо о том, что Лютов во время читки порвал газету «Донецкий вестник». А много ли гестапо надо? Один донос — и нет человека! Учителя, как я и рассчитывал, сейчас же связали для дальнейшей работы с резидентом. Сообщив мне фамилию резидента, адрес явочной квартиры и условный звонок, старик скрылся из города. Этим методом я выявил и остальные квартиры.

Валентина смотрела на Сердюка с нескрываемым восхищением.

— До такого додуматься надо было! — вырвалось у нее.

Петр, тем временем прочитавший донесение, вернул его Сердюку и покачал головой.

— Я не знаю, чему Валентина радуется, — сказал он, глядя на Сердюка, — я это понимаю иначе: Крайнев устранил Лобачева, чтобы выдать себя за спасителя станции и…

— И втереться в доверие к немцам, — прервала его Валентина.

— Не втереться, а заслужить доверие, сделать себе карьеру. Он ее и делает на наших костях.

— Ты не знаешь его в прошлом, — горячо возразила Валентина. Глаза у нее по-прежнему блестели, но уже не от радости, а от гнева.

— А ты не знаешь его теперь. Я сужу о человеке по его делам. Это опытный враг.