Геологи идут на Север

— Скоро придет в тайгу новый закон, — стараюсь успокоить я Петра, — отберут у кулаков оленей. Лучше станут жить эвены.

Но успокоить нашего каюра трудно.

Каждый день перед нами развертывается однообразная панорама: бескрайние белые хребты, покрытые редкой щетиной темных, словно обугленных лиственниц. Лишь изредка это снежное безмолвие нарушается глухим, похожим, на отдаленные пушечные выстрелы гулом: где-то рвет морозом лед.

Впереди на широких, обтянутых камусом лыжах пробивает дорогу «Атаман», ведя за собой упряжку оленей, которые тянут легко груженные передние нарты. За ним идет весь наш отряд. На наше счастье, снег на реке неглубокий, наледей еще нет. Мы делаем в день по пятнадцать — двадцать километров.

На пятый день пути впервые встречаем людей. На берегу реки видны две конусообразные эвенские урасы. От них столбом поднимается дым. На пологом склоне сопки пасется большое стадо оленей.

— Однако, «генерал» Зыбин кочует. Его стадо. Богатый старик. Три тысячи оленей имеет, — говорит Петр и тихо добавляет: — Скупой старик… Ночевать вместе не будем, дальше пойдем, иначе наши олени у Зыбина в стаде будут…

Около урасы нас встречает сам Зыбин. На вид это уже дряхлый старик. Около него стоит молодая женщина с ярким румянцем во все лицо. Мы приняли ее за его внучку. Оказалось — жена.

Старик вежливо, с достоинством здоровается с нами, небрежно и холодно с Петром и приглашает зайти в урасу.

За чаем, угостив хозяев своими продуктами, договариваемся, что Зыбин нам продаст на мясо несколько оленей.

На следующий день, взвалив на лошадей оленьи туши, мы продолжаем свой путь. Чем ближе приближаемся к цели, тем больше у нас разговоров о ключе дорожников.

— Найти бы такое золото, чтобы приисковое управление туда переехало. Ближе это будет к бухте Нагаева, — мечтательно говорит Петр, рассматривая со мной схематическую карту. — В картах я слабо разбираюсь. Вот доведу вас до юрты якута Дмитрия Заики, он расскажет, где ключ искать. — Петр, вздохнув, еще раз смотрит на карту. — Ну, пора спать, завтра большой переход.

На другой день к вечеру проезжаем, решив не останавливаться на ночлег, мимо бедной, одинокой якутской юрты. Пока наши остановились у реки на водопой, мы с Петром расспрашиваем хозяина, — это и есть Дмитрий Заика, — где искать ключ дорожников. Дмитрий, в самом деле страшно заикаясь, объясняет.

— Проедете ниже юрты километров десять, слева в реку Бахапчу впадает маленькая речка Мончана. Там в одном из ключей они мыли золото…

— Ну, теперь ясно, где нам искать! Найдем! — уверенно говорит Петр, выходя из юрты.

Вечером, чуть выше устья реки, о которой говорил Дмитрий на высоком берегу устраиваем бивак. Из ущелья, где находятся Бахапчинские пороги, дует порывистый ветер, гонит поземку… С огромным трудом натягиваем надувшуюся, как парус, палатку, укрепляем ее камнями, чтобы не сорвало.

Утром отправляемся на поиски.

Происхождение долины Мончана явно ледниковое. Формой она напоминает огромное корыто. Вся долина покрыта наледью. Поверх льда местами бежит вода, и над нею столбом стоит туман. Да, для наших оленей места неподходящие.

Мы с Петром идем вперед. У меня в руках схема-карта, по которой я стараюсь найти ключ.

— Вот в этот, третий справа ключ и надо идти, — доказывает Петр.

— Нет, в следующий, третьего распадка нет на карте, — уверенно говорю я, направляясь к устью следующего маленького ключа, где вскоре обнаруживаю на лиственнице белый затес «кл. Дорожников». Радостно зову к себе всех остальных участников экспедиции.

— Мы у цели!

Уже второй месяц мы ведем разведку, пересекая всю долину ключа шурфами.

Пятилетов, промывая пробы, качает головой и недовольно ворчит:

— Нет самостоятельного золота! И пласт золотоносный тонковат. — Он резко выбрасывает содержимое лотка. — Не такая у меня думка была про этот ключ. На Среднекане и Утинке золото лучше… Туда, ребята, надо подаваться на старание.

С коротенькой запиской и пробами отправляю Петра в Колымское приисковое управление.

Спустя месяц «Атаман» привозит весть, что к нам направляется геологопоисковая партия инженера Цареградского. Мне приказано завербовать к ее приходу необходимое число рабочих. Но увы! Даже те, кто пришел со мной на этот ключ, не хотят ни единого дня оставаться здесь дальше.

Сколько я ни уговариваю их — все безрезультатно.

— Идем на старание, подзаработать надо.

— Айда на Среднекан, ребята. Золото там богатое, — подбивает всех заядлый старатель Лукьянов.

И они тянутся за ним.

— Напьюсь же я там! — мечтает вслух Пичугин, проживший почти два месяца на сухом законе.

— Скучно здесь — одни, как волки, забились в тайгу и сидим, — говорит Степан Ложкин.

— А на приисках жизнь веселая? — колеблется Яковенко.

— Старательская вольница, — размахивает руками Лукьянов, — идем, ребята, ей-богу, не пожалеете…

— Ну, а я уже стар таскаться за фартом, свое отходил, остаюсь здесь, — закуривая, решительно говорит старик Пятилетов.

Наутро мы вдвоем с Пятилетовым грустно смотрим на удаляющиеся оленьи упряжки. Они увозят наших разведчиков.

Весна в разгаре… На реке блестит, как полированная сталь, наледь. По ней вниз по течению бегут, быстро перебирая ногами, олени, падают, поскользнувшись, вскакивают и опять бегут все удаляясь от нас. Мы остались вдвоем.

Через несколько дней по ключам пошла весенняя вода. Мы с увлечением моем на лотках золото для ситового анализа.

Опытный промывальщик Пятилетов учит меня всем тонкостям этого дела: как взять, как промыть пробу.

По левому склону долины, где уже сошел снег, обнаруживаем серию кварцевых жил. Начинаем летние поисковые работы.

Через несколько дней, на заре, я просыпаюсь оттого, что меня кто-то трясет за плечо. С удивлением вижу Цареградского, с которым мы познакомились в Нагаеве вскоре после моего приезда на Колыму.

— Нечего сказать, горазды понежиться. На дворе день, а они спят, — смеется он.

Растерянно смотрю на часы — три часа утра… — Цареградский хохочет еще громче.

— А мы вчера через гранитный массив напрямик решили махнуть — насмеявшись вдоволь, говорит Цареградский. — Сегодня утащим вас в наше логово. Там договоримся о дальнейшей работе.

В полевой партии

В обход гранитного массива идем вдоль реки Бахапчи, несущей свои мутные воды вровень с берегами. Тайга уже зазеленела, лиственницы покрываются нежными иголочками хвои. Я срываю тонкие веточки, обкусываю и жую чуть кисловатую, но приятную на вкус свежую сочную хвою.

Перед самой юртой Дмитрия на легком долбленом ботике переплываем через боковую протоку Бахапчи. Вглядываюсь в перевозчика… Так и есть!.. Степан Дураков, мои старый знакомый по Алдану.

— Работаю вот в партии у Валентина Александровича прорабом-поисковиком. Сейчас ждем арендованных у колхоза лошадей. Как придут, двинемся работать в тайгу, — говорит Степан, легко работая веслом. — Ишь, какой высокий паводок. Скоро тундровая вода пойдет, с ней сплав ожидаем с грузом для приисков, — сообщает он мне, пока ботик наискось пересекает протоку.

На берегу нас встречает по-летнему легко одетая улыбающаяся женщина.

— Моя жена, Мария Яковлевна, работает в нашей партии коллектором, — говорит Цареградский.

Чуть прищурив близорукие глаза, она приглашает нас в палатку.

После чая Цареградский знакомит меня с заданием нашей партии.

— Мы будем вести поисковые работы двумя отрядами. Я постараюсь обработать левобережье Бахапчи до вершины. Говорят, что речка берет начало из озера. Сделаю маршрут на реку Колыму. Вы же будете искать в окрестностях ручья Дорожников, между Бахапчей и Колымой, выше порогов. Площадь эта во всех отношениях интересна и перспективна.

Несколько дней, ожидая, когда подойдут лошади, мы разведаем окрестности.

15 июня появляются первые кунгасы сплава. На одном из них я узнаю Ивана Яковенко и Михаила Борисенко.