Исход (часть 1)

Трофимов еще долго высылал во все стороны по два-три человека встречать ушедшие до разгрома на далекие задания группы; Зольдинг перерезал все пути и дороги, ему казалось, что именно в это лето пришла пора ослабить инициативу партизан, и он стал упорно нащупывать, куда скрылся Трофимов с остатками своего отряда; среди убитых его не оказалось.

— Говорят, это совершенно легендарная личность, господин полковник, — сказал подполковник Ланс, 1-й офицер штаба Зольдинга. Сейчас он еще раз пробегал глазами составленное им дополнительное донесение в оперативное управление Генерального штаба сухопутных войск об уничтожении еще одной группы партизан в Ржанских лесах и, подняв голову, поглядел в прямую спину Зольдинга, стоявшего у окна с заложенными назад руками.

— Люди всегда готовы выдумывать себе кумиров. — Зольдинг тут же подумал, что сказал глупость, словам его нетрудно придать двоякий смысл. — По крайней мере, хорошо подготовленное дело всегда результативно. Это даже не требует доказательств.

— Вы говорите о нашем партизанском отряде, господин полковник?

— Нужно признать, действительно оригинальный ход. И как видите, сразу принес свои плоды. А вы знаете, кому принадлежит идея, Ланс? Конечно, гестапо записало это себе в актив, но в самом деле до этого додумался наш обер-лейтенант Фаульхаб.

— Фаульхаб?

— Удивляетесь? Ну да, невежественный малый — пьяница, бабник, но прирожденный провокатор. Жаль, погиб, он не был лишен честолюбия, — я думаю представить его посмертно к «Железному кресту». Мы только с помощью этого отряда смогли разгромить Трофимова. Я думаю, что это и впредь принесет свои плоды, они-то ничего не поняли, а может, не успели понять. Ведь когда посты Трофимова были сняты и уничтожены нашими партизанами, лагерь Трофимова уже громили солдаты в форме. Тут действительно дьявольщина, трудно что-нибудь понять.

— Вам известен командир этого отряда?

— Да, но вы знаете, Ланс, к чему я веду этот разговор?

— Нет, господин полковник.

— Так вот, вам придется войти в отряд в качестве военного советника и наблюдателя. Нет, нет, во время двух-трех особо важных операций, Ланс.

— Простите, господин полковник, я готов служить фюреру любыми средствами, но я почти не знаю русского языка.

— О деталях поговорим позже. Одно скажу, командир отряда хорошо знает и русский и немецкий. Я думаю, это не займет у вас, Ланс, слишком много времени и сил, но сослужит неплохую службу.

Зольдинг засмеялся, беззвучно, одними мускулами, почти не разжимая губ.

— Вы, я вижу, огорчены?

— Я готов служить фюреру, — повторил Ланс, вытягиваясь, — любыми средствами, господин полковник.

Ланс оскорбленно поджал губы и, забывшись, стал ходить по кабинету, круто по-военному поворачиваясь.

— Да, Ланс, мне очень жаль, обстановка диктует нам методы. Пойдите, ознакомьтесь с предписанием Хойзингера сами.

Зольдинг сел, устало ссутулил плечи и закурил. По стеклам второй день бежала вода, шел этот осенний безостановочный русский дождь, выматывающий душу, и впереди опять была зима; Зольдинг думал, что Лансу, конечно, не хочется оставлять город и бегать зайцем с этим отрядом в любое ненастье; но это уже сантименты.

А вот зима — судя по прошлогоднему опыту, опять сулит усиление активности партизан, опять они будут теснить германские гарнизоны маленьких городков и сел; русские всегда пользуются своей способностью быстро и беспрепятственно передвигаться по бездорожью в периоды осенней и весенней распутицы или во время снежных заносов. Время летит, а результаты, если анализировать холодно и без предубеждений, неутешительны.