Космонавты живут на земле

— А точнее? — улыбнулся Сергей Степанович. — К каким космическим полетам?

— Вероятно, об этом я узнаю позднее,

— Это верно, — подтвердил генерал, — но вы, Алексей Павлович, уже сейчас должны знать, какая задача стоит перед отрядом. Это знают все ваши коллеги.

— Кроме меня.

— Не удивительно, — успокоил его Мочалов. — Вы пришли в отряд позднее других и только сейчас заслужили право об этом узнать. — Мочалов снял чехол с большого глобуса, стоявшего на сейфе. Горелов настороженно следил за его движениями. — Знаете, что это такое? — продолжал генерал. Алеша чуть было не брякнул: «Конечно, знаю. Еще с третьего класса», но вдруг понял: в руках командира отряда был вовсе не тот глобус, с каким каждый знаком со школьной парты, а глобус Луны. — Вот цель, поставленная перед нашим отрядом, — тихо продолжал генерал, и Алеша, все уже понявший, оцепенел от удивления. — Я не знаю, когда это произойдет и кто поведет первый космический корабль: Костров или Дремов, Субботин или вы. Но именно наш отряд пойдет к этой цели. Мы не будем участвовать в программе обычных орбитальных полетов. — Генерал замолчал и щелкнул по голубому глобусу. Маленький лунный шар с легким скрипом пришел в движение. — Что мы знаем о Луне, Алексей Павлович? Много и слишком мало, потому что многое может легко меняться и оборачиваться в свою противоположность при ближайшем знакомстве, ибо ничто не вечно под Луной. До нее, голубушки, почти четыреста тысяч километров. — Днем там сто двадцать градусов жары, а ночью сто пятьдесят градусов холода. К этой характеристике можно было бы прибавить и многое другое. Не так ли?

— Совершенно верно, Сергей Степанович, — бодро подтвердил Алеша, — но разве это так просто — сразу на Луну?

— Чудак человек, а кто же сказал, что сразу? — пожал плечами Мочалов. — Еще не однажды будут стартовать космонавты, прежде чем мы решимся на высадку человека на другой планете. Сначала надо разведать радиационные пояса на больших высотах, метеоритную деятельность и действие солнечных взрывов, магнитные поля Луны, облететь ее, а уж потом... Но любой полет, который будет осуществлен нашим отрядом, входит в план «Луна».

Сейчас Алеша вспомнил эту беседу с генералом и, глядя на желтый серп месяца, встревоженно подумал: «Неужели и на самом деле придется когда-нибудь пролететь над морем Спокойствия или лунным полюсом? Просто не верится...»

Рано утром Горелова разбудил телефонный звонок. Говорил дежурный по штабу:

— Алексей Павлович, к семи ноль-ноль к генералу.

— Чего это в такую рань? — поинтересовался Горелов, но получил в ответ лаконичное «не знаю».

В назначенное время в кабинете у Мочалова он застал помимо самого генерала майора Ножикова, полковника Иванникова, замполита Нелидова и еще одного незнакомого человека в штатском, черноволосого, с подвижными, глубоко посаженными глазами и загорелым лицом. Был он в светлом лавсановом костюме и летних туфлях.

— Старший лейтенант Горелов явился, товарищ генерал, — доложил с порога космонавт.

Мочалов озабоченно кивнул головой и спросил:

— Вы сегодня хорошо отдохнули, Алексей Павлович?

— Хорошо, товарищ генерал, — ответил Алеша и посмотрел на незнакомца. Люди в штатском часто навещали городок космонавтов и удивления у него не вызывали, но этот появился очень рано, и, значит, неспроста. Штатский сдержанно улыбнулся, перехватив его взгляд.

— Товарищ Горелов, — медленно заговорил Сергей Степанович, — вам предстоит пройти ответственное испытание. Подробно объяснит его условия Станислав Леонидович, — кивнул он на штатского, — с ним вы и уедете.

— Слушаюсь, — по-военному коротко откликнулся Горелов, — с собой брать ничего не надо?

— Не надо. Я вас всем обеспечу, — пояснил штатский.

Ножиков и Нелидов как-то очень серьезно поглядели на Алексея, и тот почувствовал, как в него закрадывается тревога. Но Мочалов добродушно подбодрил:

— Испытание интересное, Алексей Павлович. Ни пуха вам, ни пера.

Штатский гулко рассмеялся и неожиданным для его не слишком могучей фигуры басом спросил:

— Это вы кому ни пуха ни пера пожелали, Сергей Степанович? Горелову или мне?

— Обоим, — уточнил командир отряда.

У штаба стояла длинная черная машина. Штатский сел рядом с водителем, Горелов — сзади. Когда машина плавно тронулась, он обернулся и коротко сказал:

— Меня можете называть Станиславом Леонидовичем. — И тут же спросил: — Значит, на здоровье не жалуетесь, Алексей Павлович?

— Да нет, — подтвердил Алеша, не хуже, чем у других космонавтов.

— А жена, дети?

— Так у меня же их нет.

— Вот как! — с удивлением воскликнул штатский и погрузился в долгое молчание.

Нет, он не был веселым собеседником. За всю дорогу так больше и не возобновил разговора. Машина бесшумно скользила по широкой окружной автостраде, потом, не доезжая Москвы, снова свернула в лес и по извилистой узкой дороге примчала их к белому каменному забору. Часовой бегло взглянул на сидящего рядом с водителем человека в штатском, молча взял под козырек и отворил ворота. «В лицо знают, — подумал Горелов о спутнике, — не из рядовых необученных этот Станислав Леонидович». Машина остановилась у высокого белого здания, увенчанного куполом, и Алеша тотчас же догадался, что это одна из многих испытательных станций, без которых немыслима подготовка космической техники и космонавтов.

— Вот мы и приехали, — почти весело сказал Станислав Леонидович.

На широкой лестнице их никто не встретил, но когда они шли длинным коридором, люди уступали им дорогу, и по тому, с какой почтительностью они здоровались с человеком в штатском, Алексей понял, что здесь он один из главных. В большом рабочем кабинете Станислава Леонидовича все стены были увешаны чертежами и фотографиями космонавтов в скафандрах, в углу на специальной вешалке поблескивал гермошлем, висел голубой теплозащитный костюм. Над широким столом, совершенно пустым, если не считать прибора, календаря и маленького бюста Циолковского, висела большая картина, не имевшая никакого отношения к космонавтике. Накренившись на левый борт, двухмачтовый фрегат боролся с бушующим морем. Низкое полутемное небо падало на разгневанную поверхность моря, и казалось, что вспененные верхушки волн дотрагиваются до него. У Алеши, не помнившего этого этого сюжета, манера письма не оставляла никаких сомнений.

— Айвазовский, — сказал он уверенно.

— Подлинник, — гордо заявил Станислав Леонидович, — такой картины нет ни в одном музее. Мочалов говорил, что вы тоже художник.

Горелов махнул рукой.

— Да уж какое там... так, балуюсь.

— Ну, ну, не скромничайте. У Сергея Степановича превосходный вкус и чутье...

Он сел в кресло и сцепил перед собой руки на зеленом сукне. Горелов отметил — на правой не было мизинца. Человек в штатском перехватил его взгляд.

— Это подо Ржевом... в сорок втором, — пояснил он, — я тогда командовал инженерным батальоном особого назначения. Словом, дела давно минувших дней. — Живое лицо Станислава Леонидовича на мгновение стало задумчивым, и он продолжал: — Так вот, дорогой мой Алексей Павлович, теперь давайте к делу. Вы сейчас находитесь в гостях у конструктора космических скафандров. В его пенатах. Что такое скафандр космонавта, мне вам пояснять не надо. Сейчас практически доказано, что экипаж корабля, приспособленного для мягкой посадки, в состоянии обойтись без скафандров, которые, согласитесь, сковывают и утомляют человека. Вы знаете, что такой полет готовится. Так вот полет еще не состоялся, но некоторые товарищи уже подняли шум: а нужны ли скафандры вообще для космических полетов, а не лучше ли считать устаревшим это облачение, раз доказана полная возможность полета в космос без скафандров? Все это, разумеется, чепуха, — жестко произнес Станислав Леонидович, и глаза его сузились, — но давайте оставим в покое дилетантов. Вы, Алексей Павлович, прекрасно понимаете, что исследователю космоса без скафандра не обойтись.