Каждая минута жизни

— Ты о каких обстоятельствах говоришь, папа? — удивленно спросила Бетти. — Тебя что-то сдерживает? Чего-то боишься?

— Боюсь… Только не за себя.

— За кого же? За Вальтера?

— За всех нас, — Рейч грустно посмотрел на Бетти. — Ты не думаешь о материальной стороне дела.

Бетти встала. Разговоры на эту тему пока обходили ее стороной. Впрочем, возможно, она и сама старалась их обходить, словно боясь столкнуться лицом к лицу с непривлекательной действительностью. Как бы эта действительность ни затушевывалась и ни камуфлировалась красивыми глянцевыми обложками модных журналов, уверенными улыбками ее отца на этих обложках, его остроумными, находчивыми ответами корреспондентам. Давно уже клиника и институт были в критическом финансовом положении. Обманчивое внешнее «просперити», глухая, зловещая неуверенность…

— Но ты же говорил, что тебе обещали кредит в банке Либа. Сто пятьдесят тысяч марок.

Рейч потянулся к бутылке с водой.

— Либ требует за свои деньги слишком много, — сухо ответил он.

— Но я помню, ты говорил, что после успешных тестов нам должны дать… Ты хотел обратиться к правительству, к самому канцлеру…

— Никто ничего мне не даст…

Бетти тяжело опустилась в кресло. Ей и в голову не могло прийти, что отец на грани банкротства…

Неярко светила лампочка на веранде, парк был окутан зловещим мраком, и тишина казалась темной, непроницаемой.

Из коттеджа тихо вышла Валькирия в длинном шелковом халате и золотистых восточного фасона туфлях с загнутыми носами.

— Почему никто ничего не даст? — недоуменно спросила она, повторив последние слова Рейча.

Бетти быстро встала и молча ушла в дом. Рейч повернулся к Валькирии. Ее вопрос прозвучал риторически, и он не ответил ей. Она села в кресло, в котором только что сидела Бетти, закурила. Красный огонек сигареты осветил ее продолговатое красивое лицо.

— Мы же договорились, что после возвращения в Ульм ты сразу же подпишешь контракт с Либом, — нарушила она тишину.

— Такой договоренности не было, Вальки, — резко сказал Рейч. — Я должен подумать… И вообще мне этот контракт не по душе.

Ярче вспыхнул огонек сигареты, лицо Валькирии стало багрово-красным, словно освещенным изнутри внезапной вспышкой гнева. Но она пересилила себя. Не повышая голоса, сказала с глубокой грустью, что ей жаль своего мужа, обидно за него, за то, что он постоянно проявляет слабоволие, не может решиться на проведение твердой линии. Напомнила о неутешительных делах в клинике. На их банковском счете — мизер, зарплату персоналу задержали почти на два месяца. А ведь впереди — новые тесты, проверки…

— Герберт, — сказала вкрадчивым тоном, — тебе же хотят помочь бескорыстные, порядочные люди. Твои друзья.

— Твои, а не мои, — буркнул Рейч.

— Ты опять нервничаешь, Герберт, — Валькирия придала своему голосу еще больше мягкости и слегка придвинулась вместе с креслом к Рейчу. На него повеяло запахом сигаретного дыма. — Дорогой мой, твое великое открытие почти готово. Его ждут, на него надеется вся немецкая нация. — Она перешла на шепот: — Я звонила доктору Гельмуту… Он приехал сюда с туристической группой. Если все будет хорошо, то после возвращения нас ждут интересные новости.

— Что-нибудь насчет Вальтера? — встрепенулся Рейч.

— Нет, — вздохнула Валькирия. — С Вальтером пока все по-старому. Следствие продолжается.

— Какие же могут быть приятные новости, если наш сын под арестом? Ты нее обещала, что твой Либ поможет.

— Мы будем бороться за Вальтера. Либ обещал…

— А-а!.. — махнул рукой Рейч. — Не верю.

— Генрих Либ, действительно, многое может. Но и ты должен, Герберт… — Она просительно взяла его за руку. — Оставь свою фронду. Кому нужен твой идеализм? Твоя наивная филантропия? Наш Вальтер в тяжелом положении, его обвиняют в терроризме. Я не перенесу скандала, сплетен, позора. Только Либ может спасти нашу семью.

Имя Генриха Либа вызывало в душе у Рейча глухую досаду. Финансист, благодетель, меценат. Но слишком высокую цену требовал он от доктора Рейча. Почему мир устроен так нелепо, что одним дано делать открытия, а другим их скупать за бесценок, за жалкие медяки? И ты еще вынужден воздавать хвалу этим дароносителям! Но это доктор Рейч, а не Либ совершил открытие, изобрел «альфу». Для человечества! Для потомков! И господину Либу придется подождать…

Рейч изо всей силы ударил ладонью по ручке кресла. Баста! Такие контракты доктор Рейч не подписывает. Найдутся более порядочные покупатели!

— Но он же заплатит тебе большие деньги, — попробовала еще раз урезонить упрямство мужа Валькирия. — Огромные!.. Конечно, при условии сохранения тайны твоего метода… Ради сына можно пойти на кое-какие жертвы.

Это «ради сына» мучило больнее всего.

— Вальки, я всегда старался жить честно, — тихо сказал Рейч, словно боялся всполошить своим голосом призраки прошлого.

— Всегда? — усмехнулась Валькирия. — Разреши не поверить тебе, Герберт.

— Почему ты так говоришь? У тебя есть какие-то основания? — настороженно спросил Рейч.

Только этого вопроса и ждала фрау Валькирия. Он был ей нужен, он давал ей право говорить о вещах, которые не так просто выложить в обычной обстановке, в обычном разговоре:

— Тот, кто дорожит своей честью, — сказала она с грубой откровенностью, — не поддерживает отношений с такими людьми, как Богуш.

Он возмутился.

— Как ты можешь, Вальки? Богуш — прекрасный хирург… человек… Вот мы встретимся с ним…

— Нет, не встретитесь, — словно с сожалением сказала Валькирия.

— Почему?

— Потому что я дорожу твоей политической репутацией! — со злостью отчеканила Валькирия.

— Моей репутации ничто не угрожает, — не совсем уверенно ответил Рейч, и Валькирия сразу это почувствовала.

— Угрожает. Я еще в Ульме навела справки. — В голосе Валькирии зазвучала легкая угроза. — Даже ты многого не знаешь, Герберт. Он был коллаборационистом. А это во всех цивилизованных странах считается тяжким преступлением. Думаю, что здесь, в России, тоже.

— Ты говоришь чепуху! — сердито буркнул Рейч.

— Тебе нужны документы?

— Не нужно мне твоих документов! — Рейч отмахнулся с такой поспешностью, словно сам боялся поверить в слова жены.

Дальше наступать не стоило. Надежды Валькирии сбывались: застаревшее сомнение ее мужа могло перерасти в страх. А ей вовсе не хотелось травмировать Герберта. Она тут же подобрела, голос стал мягче. Хватит, мол, спорить, все будет хорошо. Только надо думать о своей семье, о Вальтере… С легким пафосом она стала говорить о том триумфе, который ожидает доктора Рейча в Федеративной Республике, о его мировой славе. Бог хирургии! Бог неслыханных вторжений в таинственную сферу микроциркуляции! Еще немного, и он будет недосягаем, осталось так немного, какой-то шаг, последний шаг… Лишь бы не остаться без субсидий…

Валькирия взяла мужа за руку. Ждала его слов. Берег откровений должен стать берегом их полного взаимопонимания.

Рейч молчал.

Она повторила настойчивее, с болезненным нажимом.

— Ты слышишь меня, Герберт? Ты должен подумать.

Он как-то невыразительно покачал головой.

— Подумай, Герберт.

— Да, я давно должен был хорошо подумать, — нервно выдохнул он.

— Вот видишь… я же говорила, что ты все поймешь… Ты должен все понять и прийти к правильному выводу.

— Да, да, должен… Я уже второй день думаю, дорогая моя Вальки. Думаю про мою клинику, думаю про то, сколько на мою долю выпадает мытарств и унижений с этими субсидиями. Думаю, что все это можно было бы разрубить одним ударом. — Он в упор, серьезно взглянул на нее. — Идея же, по сути, довольно проста. И разумна. Вместе!.. Вместе мы могли бы переступить порог невозможного. То, что еще так несовершенно у меня, уже сделано у них, и наоборот…

— Вместе? — с мученической миной переспросила Валькирия. — О чем это ты?

— О совместной операции, разумеется.

Валькирия резко поднялась с кресла.

— Ни в коем случае! Не забывай, с кем ты имеешь дело. Не забывай про доктора Богуша, про его прошлое.