Дерзание
Дерзание читать книгу онлайн
Роман «Дерзание» (1958 г.) Антонины Коптяевой завершает трилогию о докторе Аржанове, первые две части которой составили книги «Иван Иванович» (1949 г.) и «Дружба» (1954 г.). Перипетии жизни своего героя Коптяева изображает в исторически конкретной обстановке.
Так, в романе «Иван Иванович» хирург Аржанов работает в глубинке, на северо-востоке страны, в крае, который еще в недалеком прошлом был глухим и диким. Помогает людям избавиться ст болезней, воодушевляя их своим трудом. Действие романа «Дружба» вводит читателя в драматическую обстановку Сталинградской битвы, участником которой является и доктор Аржанов, а в «Дерзании» Иван Иванович предстает перед нами в послевоенное время: он уже в Москве и один из первых дерзает проводить операции на сердце.
Работа Ивана Ивановича, его одержимость делом, которому он служит, показана в естественных взаимосвязях с действиями, надеждами и устремлениями людей, среди которых он живет. Рядом с образом главного героя перед читателем проходят живые, правдивые и нравственно светлые образы председателя районного Совета Марфы Антоновой, юной якутки Вари Громовой, одной из учениц Ивана Ивановича, ставшей его женой, молодого и талантливого врача Ларисы Фирсовой, у которой война отняла семью. Своим трудом эти люди утверждают силу добра, благородства и гуманизма.
Следует отметить важную черту писательского дарования Антонины Коптяевой — обстоятельность и точность изображения характеров ее героев. Страницы трилогии, показывающие доктора Аржанова у операционного стола, захватывают точностью изображения настолько, что, читая их, ощущаешь себя как бы присутствующим в операционной. Хотя дело Ивана Ивановича определяет главную линию его жизни, однако, показывая и личную, семейную жизнь героя, которая складывается непросто, автор поднимает проблему гармонии творческого труда и личного счастья.
Жажда очерковой достоверности вместе с желанием заглянуть во внутренний мир своих героев, коснуться вечных источников бытия — любви, верности, измены, встречи, разлуки, товарищества — отличает уже раннюю работу писательницы — ее первый роман «Фарт» (1940 г.). В нем показана жизнь золотодобытчиков — старателей, шахтеров, обитателей суровой тайги. Роман был написан на основе долгих наблюдений, отличного знания быта, условий таежного труда, которые открылись автору не как стороннему наблюдателю. Родившись в семье золотоискателя на прииске Южном, с юных лет Антонина Коптяева работала со старателями в амурской тайге.
Наблюдения, почерпнутые в золотоносном таежном крае, легли в основу следующего произведения Коптяевой — ее дипломной работы в литературном институте им. Горького — романа «Товарищ Анна» (1946 г.), в котором раскрывается образ человека с сильным и цельным характером. Личная жизнь главной героини Анны, руководительницы крупного золотодобывающего предприятия, фактически слившаяся с жизнью в обществе, на производстве, является главным содержанием книги. Автор показывает духовное обновление человека, неразрывно связанное с творческим трудом.
Эту мысль Коптяева последовательно проводит и в романе «Дар земли»(1963 г.), где на фоне напряженной борьбы за добычу приволжской нефти показывает картины зарождения новых взаимоотношений в трудовой семье.
После завершения работы над романом «Дар земли» Антонина Коптяева обратилась к новой для себе теме — историко-революционной. Роман «На Урале-реке» посвящен борьбе оренбургских рабочих против белоказаков Дутова и колчаковцев. В книге раскрывается способность автора широко охватить всю картину событий И одновременно представить ее читателю в детальных подробностях. В романе правдиво переплелись судьбы героев, созданных воображением писателя на основе изучения жизненного материала, и характеры действующих лиц, реально существовавших, таких, как Петр Алексеевич Кобозев — чрезвычайный комиссар по борьбе с дутовщиной, герой казахского народа Алибий Джангильдин, председатель оренбургского ревкома Самуил Цвиллинг, рабочий-большевик Александр Коростелев и другие.
Коптяева показала быт и нравы оренбургского казачества и в мирной жизни и во время гражданской войны. В первой книге романа «Год 1917-й» автор рассказывает о возникновении Оренбургской партийной организации, о всеобщей рабочей забастовке, вооруженной защите города от войск атамана Дутова, о приходе Советской власти в Оренбург. Вторая книга охватывает события гражданской войны в Оренбуржье в 1918 —начале 1919 года.
Яркое художественное выражение нашла здесь идея защиты революционных завоеваний, одухотворявшая героев обороны Оренбурга.
В творчестве Антонины Коптяевой большое место занимает в работа в очерково-публицистическом жанре. Книга очерков «Чистые реки» (1969 г.) и страницы из дневника писательницы — «Сибирские сокровища» (1971 г.) свидетельствуют об остроте чувства современности, о знании автором жизни народа.
Очерки Коптяевой отличает естественность интонации повествования, светлый лиризм. Описание природы она использует как средство для более полного раскрытия сути происходящих событий. Это проявляется и в небольших по объему, но богатых по содержанию очерках «Края родные», «О самом дорогом», «Память сердца», «Северное сияние»…
Всем своим творчеством Антонина Коптяева раскрывает общественное назначение человека, утверждая невозможность истинного счастья без ощущения нужности людям.
Е. Абрамович.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Значит, вы тоже на фронте были? — спросил начальник, аккуратно наложив пресс-папье на свою резолюцию и исподлобья взглядывая на просителя.
— Как же! С первого и до последнего дня, ведущим хирургом в полевых госпиталях.
Открытое лицо Аржанова, раскрасневшееся от волнения, так откровенно сияло улыбкой, так победно топорщились вихры волос над его большим лбом, что начальнику московской милиции самому стало весело. Ему уже успели доложить из отделения о том, что придет доктор с жалобой, и он оценил прямоту этого человека, без утайки выкладывавшего свои планы насчет квартирных дел.
— Я ведь тоже бывший фронтовик. В сорок первом полком командовал, а потом дивизию получил, — с удовольствием сообщил начальник, и в милиции имевший чин генерала. — С работой госпиталей хорошо знаком. Военных фельдшеров в особенности запомнил… Настоящие отцы солдат эти Хижняки: шли за солдатами в огонь и в воду и из самого пекла выносили— это правильно!
Начальник управления встал, молодо улыбнулся и протянул Аржанову руку.
— Рад с вами познакомиться. Приятно, когда знакомишься с хирургом вне его приемного кабинета!
— Спасибо! — сказал Иван Иванович и, крепко стиснув крупную руку начальника, пошел из кабинета.
— Разрешили? — спросила беспокойная старушка, все еще томившаяся в очереди. — Напостоянно?
Тут только Иван Иванович спохватился и прочитал резолюцию: завороженный начальником, он не усомнился в кабинете, что все написано как надо.
— Напостоянно, — сообщил он, снова улыбаясь.
— Ну, и слава богу! — искренне сказала маленькая старая женщина.
Хирург, тоже от души пожелав ей успеха, зашагал к выходу, торопясь поскорее обрадовать Варю и Елену Денисовну.
На улице уже стемнело, всюду вспыхнули огни электрических ламп. Отраженные в мокром асфальте, они придавали улице праздничный вид. Дождь накрапывал на новую шляпу Ивана Ивановича и его плащ, на блистающие лаком кузова машин. Еще недавно темные окна домов, населенных москвичами, теперь уютно светились. Немало приезжих людей отдыхало в этот час в московских квартирах, в московских кино и театрах. А сколько еще других стремилось побывать здесь!
Аржанов шел и усмехался, вознагражденный за свои сегодняшние мытарства знакомством с хорошим человеком — начальником управления милиции города Москвы — и разрешением Наташке и Елене Денисовне называться москвичками. Раз уж на то пошло, он даже не сожалел, что теперь квартиру придется получить не из трех комнат, как предполагалось вначале, а из двух. Что ж, можно и в двух жить расчудесно, если семья маленькая.
На всех встречных милиционеров он смотрел с чувством особой симпатии. Боевой народ. Самое трудное дело — устройство общего быта. Шагая под легкими брызгами дождя, Иван Иванович вспомнил, как на днях привезли в приемный покой сразу трех раненых: милиционера, преступника и пострадавшего гражданина. В первую очередь хирургам пришлось оперировать бандита, так как рана у него была опаснее. Справедливо ли это? Милиционеру всякое происшествие — в чужом пиру похмелье. Но ничего не поделаешь— такова его работа! А работа милиции среди детей….
Иван Иванович знал Москву начала тридцатых годов. Из остывшего па мостовой асфальтового котла, из груды пустых ящиков, из глубоких ниш Китайгородской полуразрушенной стены, из каждого глухого кирпичного ее закоулка выглядывало оборванное, косматое и грязное до чертоподобности существо — ничей ребенок. Ныне отмирает само понятие беспризорности. Даже страшная война, которая прошла над страной, разрушив миллионы семей и миллионы оставив без крова, не возродила ее…
Тут совершенно естественно возникло у Ивана Ивановича воспоминание о встрече с Алешей Фирсовым у газетного киоска. Как стоял, как смотрел!.. Мальчик по существу одинок: мать все время занята. С какой горячей тоской он говорил о смерти отца! Лариса знала, а больше никто не знал…
Хирург вспомнил, как, движимый могучим и мучительным чувством, он пришел в сталинградском госпитале к Ларисе. Она сидела рядом со своим мальчиком в тесном подземелье, на убогой койке и при свете коптилки читала ему письмо от убитого уже отца. Столько слов хотел сказать ей хирург Аржанов, но не вымолвил ни одного. У него оборвалось сердце, когда она, увидев его, поднялась и, заслоняя собой мальчика, готового подбежать к нему, будто сказала суровым, осуждающим взглядом:
«Ну, что тебе нужно, разве ты не понимаешь, что твой приход оскорбляет меня?»
«И тогда я тоже не понял!» — подумал Иван Иванович с внезапным сожалением о былой любви к Ларисе. — «Да-да-да, я не разглядел, что она не просто отталкивала, а боялась сказать «убит», оберегая жизнь ребенка. Как же терзалась она, когда не решилась довериться нам! А тут я с Варей… Почему же нельзя было переждать?» Эта мысль точно оглушила Ивана Ивановича, и он остановился. Кто-то толкнул его, налетев сзади, и послал ему «болвана», кто-то задел его портфелем и извинился — он ничего не слышал. Лариса Фирсова, скрывая гибель мужа от хрупкого, уже смертельно потрясенного ребенка, скрыла все и от человека, который любил ее.
«Но я, похоже, до сих пор ее не разлюбил! И она… что же она-то?»
Доктор стоял посреди тротуара, но никто уже не ругал его: толпа, подобно реке, обтекала могучую, издали приметную неподвижную фигуру. Только озорной подросток, пробегая мимо, бросил со смехом:
— Вот так монумент!
— Что же это получается? — вслух произнес доктор медицинских наук, профессор Аржанов и, стряхнув оцепенение, пошел, вернее, побрел дальше.
«А Варя, а Мишутка? О Елене Денисовне хлопотал, хотел обогреть человека, но, оказывается, привел ее не в теплый дом, а в разгороженный двор, где гуляет-дует сквозной ветер! Выражаясь языком сегодняшнего дня, явилась хозяйка душевной жилплощади, а та уже заселена. Варя там поселилась. Где же вы были до сих пор, уважаемая Лариса Петровна?»
— Похоже, квартиросъемщик сошел с ума! — пробормотал Иван Иванович. — Тут уж никакая милиция не поможет. Что же я натворил? Выходит, испугался одиночества и пустил жильца на избыток жилищной площади. И нам неплохо жилось, совсем неплохо. Мне казалось, я любил Варю… Казалось? Любил? Врешь, брат, без всяких «казалось» любил, а на Ларису крест был поставлен. Только беда в том, что я на живого, а не на мертвого человека этот крест поставил!
6
Варя возвращалась домой, довольная своим рабочим днем. Ведя Мишутку за руку, она поднялась по лестнице, открыла дверь и отшатнулась: едкий дым так и рванулся им навстречу.
— Все благополучно! — крикнула соседка Дуся, выплывая в пестром халатике из сизого дымного облака; худенькое лицо ее под пышно и мелко завитыми короткими волосами казалось совсем детским. — Елена Денисовна осваивает газовую плиту.
— Картошка сгорела! — озабоченно сообщила Елена Денисовна из кухни. — Это зверь, а не плита: раз — и готово. Всего-то на пять минут успела отвернуться…
— Надо было ма-аленький огонечек! — пропела Дуся.
— Я помню, маленький. Да боюсь, чтобы не погасло.
— Ничего, привыкнете. — Варя сняла с Мишутки кепку и пальтецо, переоделась сама по-домашнему. — Где лее Наташа? — спросила она, заглянув в комнату соседей.
— Моя Наташка у Галины Остаповны, а больную Наташу Иван Петрович увез в больницу.
— Иван Петрович?.. Ах, это Ваня Коробов! — Варе вдруг стало страшно: предстоит неизбежная операция. Да какая! А вдруг она пройдет неудачно? Вот будет горе и позор! Да, и позор! Хорошее настроение сразу улетучилось, и молодая женщина, насупясь, пошла к себе.
Раньше она никогда не сомневалась в успехе операции, если за нее брался Аржанов, а сейчас, уже не впервые, ее охватило сомнение. Может быть, это потому, что у него стало больше смертных случаев, чем раньше, когда он не занимался пороком сердца? И, однако, он не намерен отступать даже перед повышением смертности!.. Зачем же браться снова за черепно-мозговую операцию? Нелогично! Несерьезно! У Вари мелькнула мысль побежать в больницу, найти Ваню Коробова и отсоветовать ему лечить Наташу у Ивана Ивановича.
