Сборников рассказов советских писателей

Багадур почти ничего не слышал из того, что говорила мать, но сам ее голос успокаивал. А когда он выпил несколько стаканов чаю, который она ему принесла, раздражение и усталость почти покинули его, хотя он и отяжелел от большого количества выпитой жидкости.

— Я почему хочу устроить этот день рождения, — сказал он матери громко, чтобы слышала на кухне жена, — чтобы люди наконец к нам в дом попали, увидели, как мы живем. Сколько лет, как мы получили квартиру, а кроме родственников, никто у нас не был. Стыдно перед товарищами. Встречаю их где-нибудь, спрашивают: «Ну, как ты живешь? Как мама твоя, как ребенок? Ребенка твоего ведь мы ни разу еще не видели». А я не знаю, что ответить… Пять лет уже Рафику, а мои товарищи его не видели. Живем, как совы. Разве я не могу один раз за пять лет дома угощение устроить? Чтобы товарищи, с которыми я вырос в одном дворе, пришли в мой дом и погуляли как их душе угодно! Зачем тогда жить, если даже таких вещей человек себе позволить не может? Для чего я вкалываю, как ишак? Правильно я говорю, мама?

— Правильно, сынок, правильно, — соглашалась мать. — Люди должны ходить друг к другу в гости.

— Пальто тоже купим, — продолжал Багадур, ему нравилось, как он говорит сегодня, — слава богу, я еще не умер, еще десять пальто Рафику купим, что я, единственному сыну пальто не куплю? За кого вы меня принимаете? Но, кроме пальто, я и о других вещах должен думать. Хорошо, вырастет мой сын, спросит: а как прожил свою жизнь мой отец? Где его друзья? Почему никого у него нет в целом свете? Может, он плохой человек или подлец какой-нибудь, почему к нам в дом никто не приходил? Что я скажу своему сыну? Если бы у меня были плохие товарищи, пьяницы или хулиганы, я еще мог бы сказать: да, правильно, не надо устраивать для них день рождения, они этого не стоят. Но я не могу этого сказать. Не могу. И никто не может. У кого еще есть такие товарищи? Один лучше другого… Умные, образованные, воспитанные. Мое детство с ними прошло. Я с ними вырос. Почему я не могу потратить для них сто пятьдесят — двести рублей? Неужели я такой крохобор? В детстве они меня угощали, а теперь неужели я один раз в жизни не могу отплатить им тем же? Что я, не человек, что ли? Они, наверное, думают, как был Багадур нищим, так и остался, образования не получил, еле на хлеб себе зарабатывает. А я хочу, чтобы они пришли и убедились, хорошо живет Багадур, и увидели мой дом, мою семью, моего ребенка, порадовались за меня, выпили вместе со мной. Правильно я говорю, мама?

— Правильно, сынок, правильно.

— Я не хочу отрываться от своих товарищей! — Тут Багадур обратил внимание, что говорит очень громко, почти кричит, а окна во двор открыты, и соседи могут подумать, что у них скандал.

— Никто тебе не говорит, чтобы ты отрывался от товарищей, — тихо сказала из кухни Аня, — я давно с тобой согласилась. А ты сам раскричался и ушел…

Багадур встал.

— А почему я раскричался? — спросил он и пошел в кухню. — Я же не железный…

Кончилось все хорошо. Решили, что он сегодня же вечером поедет приглашать гостей, завтра утром возьмет мясо, а остальное не его дело, все сделают женщины. Но он все-таки сказал, что, если времени хватит, он и за осетриной съездит. И шашлык будет делать сам, никому его доверить не может.

В старом дворе у всех были телефоны. У Эльдара с Рамизом он стоял с довоенных времен, остальным поставили, когда заработала АТС-2. Поэтому, прежде чем поехать туда, Багадур решил позвонить родителям Эльдара, предупредить, что собирается к ним.

Трубку взяла тетя Лейла, мать Эльдара, обрадовалась Багадуру, поругала за то, что он исчез, не звонит, не приходит. Багадур сказал, что через полчаса приедет, и попросил передать Эльдару, чтобы никуда не уходил после работы, есть важное дело…

На Шемахинке, прямо на улице, продавали свежую рыбу — довольно крупных сазанов. Очередь была маленькая, а свежая рыба не часто бывает, поэтому Багадур решил взять несколько штук, чтобы поесть со стариками Эльдара. Чистить и жарить ее он умеет, почему бы не угостить стариков свежей рыбкой?

Дядя Гамид лежал на диване и, сдвинув очки на лоб, читал книгу.

— А-а-а, — обрадовался он, увидев Багадура, — беглец вернулся в родные края. — Спустил очки на нос и, покряхтывая, поднялся. У него была грыжа.

Тетя Лейла гадала на картах, она перестала красить волосы, стала совсем белой и поправилась еще больше. На стенах как были много лет назад наклеены обои в мелкую полоску, так и остались.

— Надо обои поменять, — сказал Багадур, — неудобно даже.

— Э-э, — махнула рукой тетя Лейла, — кто этим будет заниматься? Нам не до обоев, старые уже, а Эльдару сколько ни говори, бесполезно… — У нее сразу испортилось настроение, видимо, опять была недовольна Эльдаром, и вообще она была вспыльчивая женщина.

— Не в обоях счастье, — подмигнул Багадуру дядя Гамид. Он во всем уступал тете Лейле, но нет-нет и позволял себе шутки, которые выводили ее из себя.

— Не говори глупостей, прошу тебя, — сказала она мужу, — проходи, Багадур, садись.

— Дядя Гамид правильно говорит, — сказал Багадур, положив завернутую в газету рыбу на подоконник, — но все же приятно, когда в квартире порядок.

Каждый раз, когда Багадур приходил к Эльдару, ему становилось обидно, что тот, имея хорошие возможности — все-таки кандидат наук, — совсем запустил жилье, обои облезают, окна, двери давно не крашены, обивка на мебели порвалась. По сравнению с этой квартира Багадура была просто конфетка — все блестит, все покрашено, недавно опять небольшой ремонт сделал. Конечно, и от женщины, хозяйничающей в доме, многое зависит. Тетя Лейла не очень аккуратный человек.

— Рыбы я принес свежей, — сказал Багадур, — на Шемахинке продавали.

Дядя Гамид оживился.

— Молодец, — он потер руки, — а у меня как раз бутылочка есть.

— Спасибо, — сказала тетя Лейла, она опять принялась за карты, — с рыбой возни много, чистить ее надо.

— Я почищу, — успокоил ее Багадур, — только сковородку дайте.

— Пойдем, — сказал дядя Гамид, — я тебе покажу, где что лежит.

Но Багадур и сам все знал: в этой квартире ничего не изменилось с тех пор, как он уехал отсюда, даже мебель не переставили. Только в углу коридора стояч ли длинные никелированные трубы.

— Это зачем? — спросил Багадур, но уже и сам понял, что они для занавесей.

— Все никак мастера не можем найти, чтобы прибил.

— Я сделаю, — сказал Багадур.

Вместе с дядей Гасаном они почистили и начали жарить рыбу.

— Эльдар звонил, — сообщил дядя Гамид. Они каждый со своим ножом стояли у газовой плиты.

— Когда? — удивился Багадур и даже встревожился немного.

— Пока ты ехал к нам.

— Вы передали мою просьбу?

— Все передал. Обещал скоро быть.

Багадур успокоился.

— Знаете что, — сказал он, — вы пока пожарьте без меня, а я сейчас вернусь.

— Никуда не надо идти, — заволновался дядя Гамид. — Дома все есть.

— Я не в магазин, — уверил его Багадур, — на минутку к Фаику зайду и вернусь.

— Позови его тоже. Он любит жареную рыбу.

Багадур вытер руки и спустился во двор по старой деревянной лестнице, на которой они в детстве устраивали соревнования, кто прыгнет с более высокой ступеньки.

Двор наполнился пристройками. Соседи расширялись — строили себе кухни, душевые, туалеты, крытые балконы. А раньше даже в волейбол можно было играть во дворе — столько было места.

Фаик спал. Исмет еще не пришел с работы. Багадур вернулся наверх к Эльдару, по дороге ответил на тысячу вопросов, которые задали ему Лятифа, тетя Оня и тетя Салима, и дал слово в самое ближайшее время привезти к ним в гости свою мать…

Эльдар все не приходил. Они съели рыбу, выпили немного (тетя Лейла, конечно, не пила), потом Багадур пробил в стене дырки шлямбуром, который сам много лет назад подарил тете Лейле, укрепил карнизы для занавесей и обещал в следующее воскресенье замазать дырки алебастром.

Эльдара все не было. Дядя Гамид успокаивал Багадура: наверное, случилось что-нибудь непредвиденное, иначе бы Эльдар давно приехал, он ведь так обрадовался, что Багадур у них…