Кавалер Золотой Звезды

— Об этом со мной Бойченко тоже говорил, — сказал Сергей. — Спасибо, Федор Лукич, за такую честь и доверие, а дать согласие я не могу.

— Почему?

— Собираюсь ехать учиться.

— Учиться? Да ты и так грамотный.

— Институт хочу окончить.

— Разве это обязательно? — строго сказал Федор Лукич. — Я в институте не был, а с работой справлялся.

— У вас большая практика. — Сергей задумался, посмотрел в окно.

— Чего ж ты молчишь? Неужели испугался?

— Нет, Федор Лукич, я не испугался, но не знаю, что вам сказать. Дайте мне хорошенько подумать… Посоветоваться с отцом, с товарищами.

— Думать-то некогда, вот беда, — сказал Федор Лукич, болезненно морщась и откидываясь на подушки. — Сам же советуешь ехать в Кисловодск…

— Я это понимаю, но у меня сейчас в Усть-Невинской столько дел. Ведь я вам еще не говорил, что пятилетний план утвержден и лесу теперь у нас будет столько, сколько сплавим по реке.

— Про все это я слыхал… Молодец, что своего добился. Только передай там от меня Остроухову, что пускай не мечтает, а засучивает рукава… А то он к облакам взлетать мастер.

— Теперь у нас главное — организовать сплав леса… Я сам туда поеду.

— Дело, конечно, нужное.

Федор Лукич устало закрыл глаза и умолк. Сергей посидел немного, еще раз посоветовал Федору Лукичу поехать на курорт, распрощался и вышел…

Подъезжая к райкому, он вспомнил слова Федора Лукича: «Будь моим старшим сыном… Становись на мое место, и тогда я буду спокоен…»

В райкоме никого, кроме машинистки и управделами, не было. Все разъехались по колхозам. Кондратьев уехал еще вчера вечером. Сергей подтянул подпругу и сел в седло. За мостом он свернул с дороги и поехал напрямик по скошенному полю. В горячем воздухе приглушенно гудел мотор. Близко, на квадратной клетке ячменя, трактор тянул комбайн с волокушей, похожей на хвост огромной птицы. У дороги стоял вагон, дымилась вырытая в земле печка, кухарка варила обед. Рядом с вагончиком стояла легковая машина. По жнивью от комбайна к вагону шел Кондратьев. Без фуражки, в серой запыленной блузе, в темно-синих брюках он был похож на механика…

— Тутаринов, ты откуда? — крикнул он, издали узнав всадника.

— Был у Федора Лукича.

— Ну, как старина?

— Лежит.

— Ну, а как твои дела? Слезай и рассказывай все подробно.

Они сели в тени возле вагончика, и Сергей обстоятельно рассказал и о поездке в Пятигорск, и о разговоре с Бойченко.

— Я знал, что так и будет, — сказал Кондратьев. — Вот только зря ты ездил в Пятигорск… Ну, это тебе наука… Да, так вот что. Берись за сплав леса. Ты сейчас едешь в станицу? Передай секретарям парторганизаций всех трех колхозов, чтобы завтра утром приехали ко мне. Я им скажу, что надо делать. — Кондратьев посмотрел на Сергея, и его чуточку прищуренные глаза точно говорили: «А почему ж ты мне не все сказал?.. Не скрывай, не скрывай, я все знаю…» — Бойченко тебе еще что-нибудь говорил? — спросил он.

— Да, говорил. Смена нужна Федору Лукичу.

— Правильно, нужна. Но ты сейчас ничего мне не говори… Сперва подумай… Поезжай на сплав, а потом мы все решим.

От комбайна доносился гул мотора и какое-то звонкое дребезжание. Кондратьев прислушивался, вставал и снова садился.

— Только сегодня наладили машину, — сказал он. — Пришлось и мне помогать.

— А вы разбираетесь в машинах?

— Немножко…

Подошла кухарка и пригласила обедать. Сергей принялся за вкусный борщ и тут только вспомнил наказ матери: «Хоть к обеду возвращайся…»

Глава XXII

Третий день в Усть-Невинской шла подготовка к выезду на лесосплав. Хлопот оказалось немало. Прохор Ненашев подседлал вислозадую кобыленку и метался по станице, торопил кузнецов, подбирал людей в бригады, назначал бригадиров.

— Тетя Даша, может, хоть у тебя имеются саперы? — спросил Прохор Байкову, просматривая списки демобилизованных. — Побольше бы нам саперов, они спецы по части леса.

— Посмотри, — сказала тетя Даша, — может, и найдется.

— Вообще и в «Буденном» и в «Ворошилове» — одна пехота да кавалерия… Правда, есть еще танкисты, а саперов, как на беду, нету.

Но один сапер все-таки нашелся. Это был Дмитрий Кушнарев, или, по-станичному, Митька Артист из кочубеевского колхоза, веселый, немолодой парень, до войны руководивший драматическим кружком.

— Ну, как, Митрий, поедешь дрючья сплавлять? — спросил Прохор. — Ты ж мастер по части лесу.

— Да какой я мастер, дядя Прохор? — играя веселыми глазами, сказал Дмитрий. — Ведь я все время мосты строил, переправы наводил, а сплавом леса заниматься не приходилось… Хотя однажды был такой случай — по Днепру фашистов сплавляли.

— Ты, Митрий, без шуток, — серьезно проговорил Прохор. — Я хочу тебе бригаду поручить.

— И девушки едут? — спросил Дмитрий, взглянув на молоденькую секретаршу правления.

— Могу поручить тебе такую бригаду, где одни девки да бабы.

— А спектакль там можно сыграть?

— Я думаю, что и без этого будет весело.

Дмитрий подмигнул девушке.

— Записывай, посмотрим, что это за лесосплав.

В эти дни вислозадая кобыленка появлялась то на бригадном дворе, то возле правления, то в мастерских. Желая, чтобы о приезде его все знали, Прохор всякий раз, слезая с седла, громко покрикивал на свою смирную лошадку:

— Стой, бешеная! Так бы и рвалась! В строй бы тебя, дьявола!

Привязав к плетню ко всему равнодушную кобылу, Прохор заходил в кузню, проверял, хорошо ли сделаны багры, крючья. От кузнецов шел к плотникам, где уже стояли готовые, наскоро обструганные ясеневые шесты.

В трех колхозах снаряжались подводы и кормились в дорогу быки. Иван Атаманов, назначенный бригадиром, привез с Кубани плоскодонную лодку, прошпаклевал и залил смолой дно… Пришли будущие кухарки. Они принимали от кладовщиков печеный хлеб, муку для галушек, пшено, растительное масло, сало, мед — все это грузилось на подводы. На четвертый день Прохор еще раз проехал по станице и предупредил бригадиров и кухарок, чтобы люди на зорьке выехали из станицы и что первый привал будет только за горой Очкуркой.

Поварихой в бригаде Семена Гончаренко была назначена Анфиса Тутаринова. Анфиса получила все продукты, послала Семена на огород за капустой и стручками перца. Когда все было аккуратно уложено на подводе и сверху укрыто полостью, Анфиса хотела сбегать домой. В это время во двор въехал Прохор. Не слезая с кобылы, сказал:

— Анфиса Тимофеевна, — Прохор любил называть девушек по имени и отчеству, — а знаешь, кто у тебя начальник?

— Знаю.

— Я хотел определить к тебе Костю Радченкова. Парень бедовый, а Сергей Тимофеевич сказал, чтобы был бригадиром Семен.

— А мне все равно.

— Ну, тогда вот что я тебе скажу… Да стой ты, окаянная! — крикнул он на кобылу. — Передай Семену, чтобы он не проспал. Выезжаем на рассвете. Худобу будем кормить за Очкуркой.

— А если проспим?

— Смотри! — пригрозил Прохор. — Будить не буду. Пожалуй, никто из отъезжавших на лесосплав не волновался и не радовался так, как Семен. Его радовало, что наконец-то и его ждет настоящая работа, где можно будет вволю потрудиться. Живя в станице вот уже более месяца, Семен не сидел без дела. Пока Сергей ездил в Ставрополь, Семен выкопал у стариков Семененковых новый погреб (старый завалился после ливня), покрыл его землей и посыпал сверху золой, почистил колодец, поставил новый плетень, заплел сапетку для кукурузы. Параська и Евсей не могли нарадоваться своим квартирантом, а Семен все думал, где бы ему найти такую работу, чтобы она захватила его целиком и надолго…

Приходилось ходить на огородные плантации и помогать бабам пропалывать помидоры, морковь, срезать кочаны ранней капусты. Семен давно бы ушел в поле, к косарям, но на огороде его удерживала Анфиса. Нагибаясь над пахучей помидорной ботвой, Семен с нетерпением ждал вечера и думал о том, как они с Анфисой будут идти домой, как над лесом за рекой встанет луна… Обычно они ходили не по дороге, а по узкой стежке, лежавшей вблизи Кубани. В двух шагах — берег. Шумела река, и был виден черный, стремительно бегущий поток воды…