Незабудка

Она повернулась к младшему сержанту, подбоченилась, оглядела его — от босых ног до непокрытой головы — с презрением, которое вовсе не хотела скрывать.

— А чем ты лучше других?

— Не во мне тут дело. А тонуть не имею права, потому что...

Больше она ничего не услышала, хотя младший сержант продолжал что-то кричать; она видела его обиженные глаза, темные и горячие, его подвижные, но беззвучные губы, беспомощную улыбку.

Новый снаряд ударил в прибрежный кустарник, поднял к небу грязный столб разрыва. Под босыми ногами Незабудки качнулась галька, будто она сразу стала очень скользкой. Осколки пропели на разные голоса.

Незабудка поспешно бросилась в воду.

2

За несколько минут все бойцы успели отчалить, отплыть от берега.

Плоскодонка и надувная лодка, где сидел Аким Акимович, уже были далеко. На плотике из телеграфных столбов разместился расчет с пулеметом. Противотанковое ружье привязали к спаренным половинкам ворот; за ними плыли три бойца. Белобрысый паренек долго нагружал свою бочку, затем столкнул ее в воду и поплыл рядом. Верзила, похожий на огромного розовощекого и пухлого младенца, — это он приволок из хуторка оконную раму — втиснул свои объемистые плечи в фрамугу и плыл.

Вот, собственно, и вся эскадра батальона, ее плавсредства.

Переправлялись вброд-вплавь, кто как сообразил, кто как приспособился. Два бойца плыли, держась за плащ-палатку — набили ее сеном и туго перевязали, получилось какое-то подобие плотика.

— Течение злое. Навьючиваться нельзя, — предупредил Дородных. — Переходим на вольную форму одежды!..

Дородных был озабочен и мрачен. Даже в те редкие минуты, когда он шутит, выражение лица у него такое, словно он испытывает непроходящую боль или во рту у него что-то горькое. Старожилы батальона помнят, что прежде комбат любил посмеяться. Но уже давно никто не видел на его лице улыбки. Он никак не может оправиться от контузии — стал туговат на ухо, и у него время от времени подергивается голова.

Со всех сторон слышались плеск, бултыхание, тяжелая одышка плывущих. То и дело раздавались возгласы, выкрики. Шла своеобразная перекличка — никто в эти минуты не хотел чувствовать себя одиноким.

— Не хуже чем селедки в бочке!

— А в случае чего — не трать, кум, силы понапрасну, опускайся на дно.

— Как бы махорку не подмочило...

— Мокрей воды не будет!

— Я реку больше люблю с берега.

— Разве на тебя можно надеяться? С тобой только тонуть удобно...

— Ты что, нашего старшину не знаешь? Брось его в реку — он выплывет с рыбой в зубах...

Дно ушло из-под ног, и Незабудка поплыла. Плыть очень трудно. Каску свою она упрямо не сняла, а сейчас бросить совестно. Кроме того, она выгребает одной правой рукой — в левой держит над головой санитарную сумку. Перехватила сумку правой рукой — левая совсем онемела, — перевернулась на спину и посмотрела назад.

Берег опустел. Всюду белели кучки белья, валялось обмундирование — будто какие-то сумасбродные купальщики затеяли на рассвете это купанье; еще минута-другая — они вылезут из воды и торопливо оденутся, не обеспокоенные ничем другим, как только тем, чтобы поскорее согреться.

Однако Незабудка успела заметить и несколько тел, которые неподвижно лежали на прибрежном песке.

Ясно, что снаряды — не случайные гостинцы. Противник разгадал место переправы. Незабудка лишь удивилась, что немцы сегодня стреляют так неточно.

Из-под каски — она все тяжелела, словно впитывала в себя воду, — Незабудка вновь поглядела назад. Далеко ли отплыли, много ли отставших?

И тут она увидела того самого черноволосого парня.

Похоже, он позже всех отважился войти в воду. На плече держал сверток с каким-то барахлом — голову, что ли, прячет от осколков? Зачем же тогда бросил каску?

Плыл он тяжело, то и дело окунался с головой в воду.

«Вот заячья душа! Будто в воде осколки не дырявят. Слава богу, не связалась... Я бы сейчас тоже рядом с ним загорала. Там, наверно, и дно можно достать ногами. А он пузыри пускает, как утопленник. Ему, видите ли, спастись необходимо. А другие не хотят спастись?..»

Выше по течению разорвался снаряд, за ним другой. Незабудка потеряла младшего сержанта из виду и нисколечко этим не тревожилась. Она мельком вспомнила прерванный разговор перед тем, как войти в воду, и разговор этот вызвал раздражение: остался неприятный осадок, как привкус гари и минного пороха во рту после близкого разрыва.

После третьего снаряда Незабудка вдруг запела:

Ее низкий вибрирующий голос далеко разнесся над водой. Раздались смешки, кто-то захохотал во все горло, а белобрысый Коротеев даже крякнул от восторга и, продолжая прилежно толкать свою бочку, прокричал:

— Ай да Незабудка! Во дает концерт! Не хуже русалки!..

Река корчилась и содрогалась. Жемчужные столбы, пронизанные косыми лучами солнца, опадали быстро, но вода потом долго не могла утихомириться, затянуть бурлящие воронки. Рябь успевала взъерошить всю поверхность.

Вот наконец и спасительный остров. Он густо зарос кустарником. Солдаты называли растительность всяк по-своему — ивняком, лозняком, вербой...

Все торопливо пробирались к западной оконечности острова. Было очень заманчиво хоть немного передохнуть в ивняке, подождать отставших. Но Дородных никому не разрешил и отдышаться вволю. Он обеспокоенно посматривал из-под руки на солнце и был недоволен тем, что солнце так быстро поднимается над редколесьем. Пусть его, комбата Дородных, даже обвинят в жестокости — он никому не даст замешкаться.

По острову начали постреливать немецкие пулеметы. А на противоположном берегу под прикрытием песчаной кручи, как уверял Дородных, пулеметы будут недействительны.

Речной рукав между островом и западным берегом был поуже того, который остался за спиной батальона. Но даже неопытный глаз мог заметить, что течение здесь, особенно у крутого берега, сильнее, а глубина больше. Мутная вода крутилась на быстрине в завертах и омутах. Водоворот жадно глотал, засасывал какие-то щепки, пожухлый тростник.

Свет прибывал. Впереди отчетливо виднелся берег. Прибрежные дюны поросли соснами-одиночками, за ними темнел лиственный лес, вероятнее всего дубрава. Но это вдали может показаться, что телеграфные столбы у берега вдвое выше дубравы. Плотная тень берега неподвижно лежала на воде и, как всегда, скрадывала истинное расстояние — река казалась значительно уже, чем была на самом деле.

Незабудка вновь поплыла, упрямо не расставаясь с каской, подняв сумку над головой. Только когда попала, на быстрину, она оценила предусмотрительность Дородных. Он не разрешил отплывать от любого места острова, а только с крайнего южного мысочка. Дородных учел, что пловцов неминуемо снесет течением, и если они не войдут в воду на южном мысочке, то поневоле проплывут мимо песчаного косогора. Десант лишится такого важного союзника, как высокий берег.

Больше всего Незабудка была обеспокоена сейчас тем, чтобы не намокло ее санитарное имущество, чтобы сумка не оказалась в воде. И эта деловитая тревога заглушила все остальные ее тревоги, опасения и страхи, помогла добраться до берега.