Славное море. Первая волна

Сверху лес не свозили, а скатывали, и только у подножия грузили: зимой на сани, летом на раскаты.

Чимиту захотелось посмотреть с сопки на тайгу, на юры, на Байкал.

На сопку вела тропинка. Но Чимит стал подниматься не по ней, а напрямик.

Когда он наконец поднялся на сопку, солнце уже коснулось дальних гор, покраснело и быстро скрылось, точно растаяло. Над тайгой задрожала лиловая дымка. Чимиту одному стало скучно. Он повернулся и стал смотреть на Байкал.

Там, где чуть заметная черная линия отчеркивала голубое небо от синей воды, он увидел что-то маленькое, белое.

«Чайка на ночевку летит», — подумал Чимит.

Через несколько минут он уже понял, что это не чайка, а катер, и быстро сбежал вниз.

На низком берегу с удивлением остановился: Байкал, на сколько хватает глаз, чист и спокоен. Он не мог этому поверить. Глаза никогда не подводили Чимита. Катер, видно, свернул и пошел стороной.

В поселке тихо. Набегавшиеся за день ребята улеглись спать.

Сгущались сумерки. Стало прохладно. Надо идти домой. В последний раз взглянул на Байкал и забыл про дом.

Словно подброшенный из глубин волной, качался белый катер.

Не дойдя метров пятнадцати до берега, катер вдруг забурлил винтами и подался назад.

«С глубокой осадкой. Наткнулся на мелкое место». — И Чимит замахал руками, показывая, где лучше причалить.

На катере свернули влево.

Причалив, матросы бросили на берег узкий трап. По трапу сошел высокий мужчина с рыжей бородкой.

— Здравствуй, рыбак, — сказал он басом. — Сведи-ка меня к председателю.

Но Чимит решил прежде узнать, что за люди пришли на белом катере.

— Вы к нам за рыбой?

— Нет. Мы экспедиция. Хотим купить у вас молока. Чимит показал рукой в сторону села.

— Вон белый дом, пять окон. Видите, где свет зажгли?

Приезжий зашагал к правлению. Чимит остался на месте.

На катере никого не было видно. Мальчик постоял немного и смело пошел по трапу. Перешагнул борт катера и остановился. Из рубки окликнули:

— Эй, парень, ты куда? Чимит пошел на голос.

— Поглядеть хочу.

— Что ж у нас диковинного?

— Не рыбацкий у вас катер. С осадкой и белый.

Дверь рубки открылась. Показался молодой курчавый парень в синей рубашке с высоко засученными рукавами. Он оперся о косяк двери и стал бесцеремонно рассматривать Чимита.

— Молоко у вас есть?

— Есть. Колхоз ведь, — спокойно ответил Чимит.

— А рыба?

— Рыбы мало. Не пришла нынче.

— Что же вы делаете?

— Мы ничего. А рыбаки на другой промысел ушли.

— Бывает, — задумчиво сказал курчавый. На корме появилась женщина в белом халате.

— Это ваш доктор? — спросил Чимит.

— Надежда Семеновна-то? Научный работник она. Как раз по рыбе.

Женщина услышала разговор, подошла к ним.

— У нас гости, Сережа? — певуче спросила она курчавого парня.

Сережа заулыбался, стал прямо, торопливо примял рукой растрепанные кудри.

— Да, Надежда Семеновна. Вот рыбак с берега пришел.

Чимит привык видеть на катерах женщин здоровых, широколицых, с крепкими руками и всегда обутых в сапоги или грубые башмаки. А тут стояла хрупкая, с узкими плечами. На ногах легкие туфли на низком каблуке. Из-под белого докторского колпачка на голове выбивались плохо видимые в сумерках, должно быть рыжие, волосы.

А она немного удивилась, увидев перед собой мальчика. Но заговорила с ним, как со взрослым.

— Что это у вас, товарищ рыбак, на берегу так голо? Один только баркасик чернеет. И невода не видно.

— Не подошел омуль нынче. Рыбаки на Оленьи пески ушли.

— Не подошел? — удивилась Надежда Семеновна. — С чего бы?

— Председатель говорил, будто корма омулю возле нас нет.

На катере включили свет. Загорелись лампочки в рубке, на мачте, возле кормовой надстройки и ярко осветили палубу. Брызнул свет из иллюминаторов и широкими кругами лег на воду.

В ярком свете лицо Надежды Семеновны показалось Чимиту очень озабоченным. И голос как-то потерял свою певучесть.

— Корм для омуля возле вас есть. Мы сейчас проверяли. Тут что-то не то.

Для Чимита же теперь было все ясно: омуль не пришел, рыбаки ушли ловить в другое место. О чем тут больше говорить? Его интересовало другое.

— А глубокое возле нас море?

— По старым данным, неглубокое. А сегодня мы не мерили. Взяли только пробу на планктон, — ответила Надежда Семеновна.

Стало тихо. И в этой тишине вдруг захрустел песок на берегу. Из темноты вынырнула бородатая фигура. Человек нес на плече бидон с молоком.

Перекинув бидон с одного плеча на другое, он шагнул на трап. Под тяжелыми шагами трап прогибался, громко хлопал по воде.

— Вот и молоко принес! — громко, на всю палубу, сказал бородатый. Не останавливаясь, он снял с плеча бидон и понес его перед собой по лестнице в трюм.

И Надежда Семеновна и кудрявый молчали. За бортом плескалась вода. Над горой появилась луна, качнулась набок, оторвалась от горы и поплыла, белая, круглая, в просторное небо. На Байкале заплясало широкое переливчатое пятно света. На берегу стало все видно до самого поселка.

— А как вы проверяете, что есть на дне Байкала? — спросил Чимит.

Надежда Семеновна ответила не сразу и не совсем ясно:

— Спускаем за борт лот — такую трубу — и берем пробы.

Из люка поднялся бородатый с бидоном.

— Готовьтесь к отплытию! Надо спешить! — приказал он. — Вот отнесу бидон, и отчалим.

Чимит вызвался отнести пустой бидон на ферму. Бородатый поблагодарил.

И бородатый, и курчавый Сережа, и Надежда Семеновна попрощались с ним за руку. Когда Чимит уже ступил на трап, Надежда Семеновна сказала:

— Задал ты мне задачу, рыбак. Куда же девался ваш омуль?

Важный разговор

…После обеда Чимит разыскал Матвея и Бадму и повел их к морю.

Когда у Чимита бывало тревожно на душе или его одолевали трудные мысли, он всегда уходил к морю. Там легче дышалось, хорошо думалось.

— Давайте разведаем Байкал у нашего берега, — предложил Чимит. — Глубину измерим, что на дне есть, узнаем.

— Это хорошо, когда сам все знаешь, — согласился Бадма. — Когда от других про что спрашиваешь, бывает, что чуточку не веришь: то ли так, то ли нет. А когда сам увидишь — это лучше.

— Про то и говорю. Какие же мы пионеры, если не знаем, что рядом с нами есть. Самим все разведывать надо.

— А как? — не совсем веря в затею друга, спросил Матвей.

— Есть у меня план один. — Чимит наклонился ближе к ребятам. — Сделаем канат метров сто, привяжем трубку короткую и опустим в море. Когда труба нижним концом ударится о дно, в нее забьется земля, ил, песок, что там только есть.

— Здорово ты, Чимит, придумал, — сказал Матвей. — Мы же теперь все вдоль берега обшарим. И вдруг что-нибудь такое найдем, про что никто не знал?

— Садись, не пляши, — дернул его за рубаху Бадма. — Рано плясать.

Он и сам ничего не имел против плана Чимита. Затея с трубкой ему понравилась, хотя в деталях осталась для него не совсем ясной.

Во второй половине дня каждый был занят сбором тонких витых веревок.

На следующий день общими усилиями удалось связать сравнительно ровный канат в сто двадцать метров. На каждом метре был завязан узел. На десятом — привязана белая ленточка.

Чимит принес короткий, сантиметров в тридцать, отрезок трубы диаметром чуть побольше медного пятачка.

Один конец ее имел нарезку. Чимит по нарезке намотал проволоку. Такая проволочная обвязка хорошо держала трубу. От обвязки проволока отходила тремя ровными концами. Концы прикрепил к веревке.

Бадма не верит в удачу

Бадма долго разглядывал трубу, что-то соображая, морща смуглый лоб, и сокрушенно покачал головой.

— Что, думаешь, не выдержит? — встревожился Чимит.

— Выдержит, проволока и веревка выдержат! Только не будет толку с твоей трубы.

— Почему не будет? Ты же вчера сам был согласен.