Год веселых речек

На кошме дремал Николай Тимофеевич, а рядом мужчины философствовали за зеленым чаем. Молодежь близ котла образовала свой кружок. Каратаев установил лимит на вино, бочонок держал при себе, но ребята изыскали резерв — просто-напросто вытащили из куста сумку железнодорожников. Таган подозвал Костромского, сказал ему:

— Лева, за мной долг. Я нехорошо поступил, прости… Можешь простить меня?

— Ерунда, ерунда, — замахал руками Костромской. — А вообще-то, знаешь, я ведь не персидская княжна.

— Вот именно. И я хочу снять с себя вину, — заявил Таган. — Ты мог бы сейчас, при всех, скинуть меня в воду? Правда, Лева: хочешь, позовем людей? Согласен?

— Чудак человек! Помимо всего прочего, при своем весе мне ни за что не поднять этот центнер. — Костромской дерзко ткнул Тагана кулаком в грудь.

— Не обязательно поднимать, толкнуть вот так, в одежде, с документами в кармане, — держался Таган своей ереси.

— Нет и нет! Инцидент исчерпан.

— Тогда мировую, идет? Мир на вечные времена!

К ним подсел младший Мурадов, беседовали втроем. Старший заметил самокритично: сегодня он так бессовестно вел себя, но пусть ребята поймут: бывают дни, бывают в жизни обстоятельства.

— Смертельные! — уточнил Лева и попал в точку.

— Молодец, — польстил ему Таган и отправился к философствующим на кошме под саксауловым кустом.

— Н-да, — вздохнул Каратаев и сощурился устало, не глядя ни на кого. — Такие солдаты на поле боя… не то что наш брат. Вот так дойдешь до точки, и хоть с обрыва — в омут головой…

— Ого! В омут головой — это неплохо! Это цирк! А впрочем, цирковые номера сегодня, кажется, уже были. — Назаров метнул взгляд в сторону Тагана; тот пропустил насмешку мимо ушей, он явно намеревался возразить своему учителю.

— Время, что ли, такое: в жар и в холод тебя бросает, — угрюмо философствовал Каратаев. — Вроде бы хозяин эпохи, открыватель вселенной, а вдруг в собственном доме словно без прописки, словно без адреса оказываешься.

— Вы на редкость удачно выразились — адрес! — обрадовался, точно находке, Таган. — В нем-то и суть. Полным-полно их, всевозможных адресов, но есть главный — адрес времени. Завладели им — и прекрасно! Но как прописываемся мы в своем, нам отведенном времени, вот в чем суть.

— Хов, Мухаммед, гляди, как ребята закручивают, — заметил секретарю райкома старик Мергенов. Он встряхнул при этом рукавами халата и добавил: — Только неловко малость; о самом-то главном не стоит кричать. Так нас учили.

— Почему же, если мысль стоящая… — рассудил Назаров и, не желая углубляться в полемику, внес предложение продолжить разговор на обратном пути.

Объявлено: через полчаса все отчаливают в поселок. Засветло надо прибраться, а завтра с рассветом снова замеры и ходьба по дамбам.

Таган, издали глядел на Ольгу, и мысли роились у него в голове. О ней и об ашхабадской квартире, о новых плотинах на Аму-Дарье и почему-то об Айнабат, которую следовало сегодня привезти сюда, хотя это вовсе и не Таганова забота.