Найти человека

Шестовы в 1944 году взяли на воспитание четырехлетнего мальчика из эшелона с ленинградскими детьми. Никаких справок у него не было, но свое имя он знал. Его звали Шурик. Когда он окреп, то вспомнил, что папу звали Сережа, маму — Груня. Шестовы мальчика усыновили, и его первую фамилию — Морковин — ему никогда не напоминали. Рассказала мне об этом Л. В. Кислякова, сестра приемного отца Шурика: «В сорок пятом году мой брат погиб, и Шурика отдали в детский дом уже под фамилией Шестов. Но, может быть, кто-то ищет Морковина Александра Сергеевича? Сейчас он уже молодой человек».

Поняв через много лет весь драматизм положения Шурика — приемных родителей у него не стало, а кровные найти его не могут, — Кислякова забеспокоилась. Может быть, добрый порыв ее вызван передачей «Найти человека»?

Попробую поискать родителей Морковина.

ДВЕНАДЦАТАЯ ИСТОРИЙ В ПИСЬМАХ

На страшную фантастическую повесть похожи письма Петра Ивановича Ходяна. Если бы писатель в своем рассказе или романе обрушил на голову читателя такое количество трагических событий, его можно было бы упрекнуть в неправдоподобии, в нагромождении ужасов. Но все это было на самом деле, все это человек пережил и рассказывает о пережитых страданиях сдержанно, с деловыми подробностями.

Из первого письма Петра Ивановича Ходяна,

«В лесу около озера Окуневец мы прятались от фашистов. Они спалили местечко Юховичи — все до одного дома, а нас преследовали как семьи партизан…

Однажды согнали всех тех, кого нашли в лесу, выстроили на поляне человек сорок пять детей, стариков и женщин и стали расстреливать. В живых осталось нас четверо: Лисович Николай — четыре годика, его родная сестра Зина — шесть лет, я и моя родная сестра Таня — ей тогда было шестнадцать лет. Мы остались живыми потому, что взрослые, падая, сбивали нас и накрывали своими телами. Когда фашисты ушли, первой поднялась Таня и начала искать живых, вытащила меня, Зину, Колю, который лежал под трупом отца. Здесь же были расстрелянные их мать и сестра, а также наша мама и три родные сестры.

Мы хотели уйти, но наступила ночь, и тут появились волки. Мы с сестрой подняли детей на дерево, привязали их там к стволу, чтобы они не упали, а сами с палками примостились пониже, чтобы отгонять волков. Всю ночь до утра звери ходили кругом дерева и выли…

…Когда рассвело, волки ушли. А мы долго еще не решались слезть с елки, а слезли — не могли идти, так отекли у нас ноги. Все же через силу прошли километр с детьми на руках и сели у лесной дороги. Тут нас нашли партизаны и забрали с собой… Вскоре Колю и Зину они переправили в детский дом. С тех пор мы их больше не видели.

Прошу вас, помогите мне найти сестру и брата. Они нам двоюродные, но как родные…»

…И вот у нас в радиокомитете раздался телефонный звонок из города Кокчетав. Корреспондент местного радио сообщил, что к ним в редакцию пришли сестра и брат Лисович, Зинаида и Николай. Они предполагают, что именно их разыскивают. Они хорошо помнят расстрел возле местечка Юховичи, помнят и о том, что в ту страшную ночь с ними была девочка по имени Таня. Казалось бы, мы уже могли рассчитывать на то, что родные П.И.Ходяна нашлись.

Но с уверенностью еще об этом говорить было рано, еще имелись некоторые расхождения: например, Зинаида Лисович считает, что ей было тогда девять лет, а по мнению Петра Ивановича ей было всего лишь шесть. Но самое удивительное, что Зинаида и Николай совсем не помнят нашествия волков в лесу… Правда, можно допустить, что шестнадцатилетняя Таня, увидев приближающихся волков, ничего не сказала о них младшим детям, а они, измученные, заснули на дереве.

Мы переслали Петру Ивановичу адрес Лисовичей и попросили его списаться с ними непосредственно, уточнить подробности, чтобы исключить всякую возможность ошибки. И вот передо мной ответное, не менее страшное, чем первое, письмо П. И. Ходяна.

Из второго письма П.И.Ходяна

«…Отвечаю на ваши вопросы.

О том, что это те самые Лисовичи, не может быть сомнений. Я от Зинаиды получил два письма, восстанавливаем в памяти пережитое, ищем их дальних родственников в м. Юховичи, где мы проживали в те годы. Договорились на лето поехать в Юховичи… Как мы установили, Зинаиде в то время было не шесть, а девять лет. Но я был склонен к тому, что ей не более шести лет, потому что она была уж очень маленькой. О том, что она не помнит случая ночевки (первой после расстрела) на елке, — это естественно. После того, что они пережили в течение последнего дня и в течение последней недели, этот случай не остался в памяти, так как мы их втащили на ель совершенно сонных. Ведь и до этих злополучных суток нам приходилось ночью прятаться от фашистов в лесу. На елке Зина и Коля плакали в голос, сонные, и на какой-то миг просыпались. Утром они нам вопросов не задавали про волков, и мы с сестрой им не напоминали, ибо то, что случилось в прошедшие сутки, заслоняло собой все и думать о чем-либо другом не давало. Как выяснилось позже, волки сбежались к нам в леса от лесов Ленинграда, ибо фашисты двигались ночами от Ленинграда до Полоцка. Были случаи, когда волки не пускали на задание, не давали ночью партизанам выйти из леса. И стрелять нельзя (выстрел в лесу — это тревога). Так сопровождали волки партизан до населенных пунктов все ночи. А как рассветало, партизанам нужно было уходить обратно в лес. Волков было ужасно много, и как бы глубоко ни зарывали умерших и погибших товарищей, все равно волки их отрывали. В местечке Юховичи проживает замечательный человек Баранов Яков Семенович, он до войны работал бригадиром в колхозе, все, кто остался в живых, обязаны ему, он нас уводил от фашистов в такие места леса, что фашисты боялись туда сунуться (зыбучие мхи) и лишь обстреливали нас. Не могу не вспомнить о Лисович Марии Антоновне, она для спасения нескольких семей пожертвовала своим первым грудным ребенком. Это было летом 1943 года, фашисты нагрянули в Юховичи с целью захватить нас и расправиться как с партизанскими семьями. Мы все убежали в лес. Они нагнали нас, но вам удалось спрятаться, фашисты ходили кругом, но нас обнаружить не могли. Мы слышали их разговор. В это время начал плакать ее ребенок, который выдавал нас, унять его невозможно было, а фашисты кричали и строчили из автоматов рядом. Через некоторое время ребенок замолчал, как выяснилось позже — мать ему прикрыла рукой ротик, да в страхе так сильно, что он задохнулся, а потом пришлось нам ей затыкать рот, когда она узнала, что ребенок мертв».

Бывает, оказывается, не только душу раздирающий крик, но и душу раздирающее молчание — мертвое молчание ребенка, спасшее партизан. И молчание матери, которая не смела даже застонать, когда поняла, что он мертв.

Трагедия Марии Лисович не кончилась смертью ее ребенка. Позже фашисты поймали ее отца, мать, дядю, тетю и расстреляли.

Из письма Зинаиды Лисович

«…На наших глазах расстреливали наших отцов, матерей, братьев и сестер. Этого мы никогда не забудем и не простим…»