Происшествие с Андресом Лапетеусом

— Ты пригласи на свадьбу председателя. Не бойся, я организую все так, что стыдиться тебе не придется. Ни праздничного стола, ни гостей. Мои знакомые знают, где что делать и говорить. Они полностью советские люди. Свадьбу отпразднуем здесь, у нас. Если разг двинуть стеклянные двери, из двух комнат получится просторный зал. Пятьдесят гостей свободно поместятся у стола. В угловой комнате будем танцевать. Мы все хорошо продумали с архитектором. Обними меня крепче. Не терплю мужчин с вялыми мускулами. Стисни так, чтобы дыхание сперло. Еще крепче! Ты, наверно, мог бы взять меня силой. Почему ты не попытался?.. Не забывай, что я должна идти на работу. Когда у нас будет своя машина, тогда мы сможем подольше оставаться в постели.

В переполненном вагоне электрички была давка, и Лапетеус подумал, что когда он переберется в Нымме, то наладит дело так, чтобы по утрам за ним приходила машина. И своя машина не помешала бы. Реэт замечательная женщина, она бесспорно организует все.

Неожиданно припомнилась Хельви. Совершенно неожиданно, так как в присутствии Реэт он никогда не вспоминал о Хельви. Реэт целиком захватывала его. Ему припомнилась не столько Хельви, сколько ее высоко поднятая рука. Он часто видел эту руку перед глазами, и это видение всегда больно задевало его. И сейчас также.

Реэт вполголоса тараторила:

— Думаю, что на приготовление к свадьбе у меня уйдет не больше месяца. Учти это. А то, поди знай, вечером в день свадьбы уедешь в командировку. Я тебя никуда от себя не пущу. После сегодняшней ночи я не верю, что тебя из одной командировки в другую Гнали только служебные дела. Теперь в твоем распоряжении машина, и область не так велика, чтобы ты не успел к вечеру вернуться. За месяц я управлюсь со всем. Хотя у тебя и есть темный костюм, надо сшить новый. Я достану хороший черный материал. Знаю человека, через которого можно получить настоящий английский товар. Есть у меня и знакомый портной.

Лапетеус слушал. Привидевшаяся рука Хельви исчезла, и ему снова было хорошо.

— Ты получишь плохого мужа, — сказал он, шепелявя и подражая маленькому ребенку. — Очень плохого, такого, который до полуночи сидит в своем кабинете или постоянно в отъезде. Передумай, пока не поздно.

Теперь, когда Реэт больше ничего не запрещала ему, он снова обрел самоуверенность, даже некоторое чувство превосходства. Как в начале их знакомства.

— Ты женишься на плохой женщине, — ответила Реэт. — На женщине, которая и не думает делить тебя с работой или с командировками. По меньшей мере до тех пор, пока ее большой железный мальчик не надоест ей.

Последние слова неприятно подействовали на Лапетеуса. В его самоуверенную успокоенность будто капнули что-то желчно-горькое. И он подумал, как думал много раз, возвращаясь от Реэт, что она женщина с холодной душой. Чувственная, страстная, жадная на ласки, но холодная. «Любит ли она меня?» — спросил он себя и испытующе посмотрел ей в глаза.

— Не смотри на меня так. Мы в вагоне, а не в постели.

— Ты говоришь о свадьбе, Реэт. Но я еще не объяснялся тебе в любви.

В глазах Реэт что-то переливалось.

— На нас уже смотрят, Андрес. Встречай меня вечером. Пойдем вместе к портному.

Лапетеусу снова стало хорошо.

— В котором часу ты освободишься?

— Сегодня я тебя в гости не зову. У меня много хлопот. Не шутка — управиться за один месяц. Председатель придет на свадьбу? Вы достаточно хорошо знакомы? Если сейчас ты еще не знаешь его в должной степени, то двух недель достаточно, чтобы он начал ценить тебя. С ним ты должен вести себя по-другому, чем с нашим министром. Наш министр рохля, а этот, как говорят, любит, чтобы все безусловно признавали его авторитет.

Ее слова не понравились Лапетеусу.

— Ты самолюбив, я знаю, — продолжала она, заметив, как изменилось выражение его лица. — Извини меня, но я так счастлива. Если ты не хочешь, мы и не будем праздновать свадьбу. Зарегистрируемся в загсе, купим бутылку вина и пойдем спать.

На ресницах Реэт блеснула слеза.

— Ты замечательная, — шепнул Лапетеус.

Расставаясь на вокзале, Реэт напомнила, чтобы Лапетеус не забыл ее встретить. Она предварительно договорится с портным по телефону.

В облисполкоме Андрес Лапетеус не берег своего времени и энергии. По вечерам он уходил одним из последних и никогда не опаздывал по утрам. Точно за двадцать пять минут до начала работы его ожидала машина, в город они добирались за десять минут. Работал он по твердому распорядку. Записная книжка, куда он с педантичной последовательностью заносил все требующие разрешения вопросы, напоминала о том, что предстояло сделать. Он ничего не забывал, ничего не пропускал. Завел учет решений исполкома и собственных распоряжений и постоянно проверял ход их выполнения. И теперь он не довольствовался докладами и отчетами, а часто выезжал в районы. Обычно он возвращался к вечеру, довольный собой, в хорошем настроении. Реэт ожидала его и не отпускала домработницу, которую называла хозяйкой и своей помощницей. Быстро накрывали стол для ужина, потом вместе с Андресом она поднималась наверх.

К подчиненным Лапетеус относился строже, чем раньше. В отделах, которыми он руководил, быстро поняли, что общие разговоры его не удовлетворяют. В каждом отделе он требовал конкретности, точных данных, знания обстановки. Неоднократно предупреждал своих подчиненных, чтобы они не пытались либеральничанием добиваться дешевой популярности; он и сам недолюбливал панибратское похлопывание по плечу. И в министерстве он не легко сходился с товарищами по работе, теперь он держался от них на еще большей дистанции.

Свадьба прошла хорошо. Правда, Лапетеус немного побаивался ее — круг знакомых Реэт был ему недостаточно известен, поди знай, что может произойти. Донесут о чем-нибудь — а доносчиков пока что хватало, — потом доказывай, что ты не дружишь черт те с какими элементами. Из военных товарищей на свадьбу пригласил только Виктора Хаавика. Подумал о Пыдрусе и Роогасе, но нашел, что либерализм такого сорта может принести только неприятности. О Паювийдике и не вспомнил. Особенно тронула Лапетеуса деликатность Реэт. Она не отступилась от своего желания, чтобы у них были обручальные кольца, но свое кольцо надела только после ухода гостей. Вне дома и узкого круга друзей Реэт никогда не носила его. Лапетеус тоже привык по вечерам носить кольцо. Меняя ботинки на тапочки, он одновременно надевал на палец тоненькое золотое кольцо.

Реэт по-прежнему называла Андреса железным человеком.

— Я не ошиблась в тебе, — часто говорила она. — В нашем министерстве ты просто киснул. Я верю, твердо верю, что ты способен и на большее.

В таких случаях Лапетеус ухмылялся. Ему нравилось, как Реэт ворковала в промежутках между ласками. Он и сам верил, что руководил бы областью не хуже, чем теперешний председатель исполкома, но не признавался в этом даже Реэт.

— Ты должен заводить крепкие связи в самом высшем обществе, — наставляла она, — Приглашай их к себе в гости. У тебя уже позиция, едва ли тебе откажут. Дома у нас красиво, можно ни перед кем не стыдиться. Скоро мне принесут оригинальный графический портрет Сталина, он хорошо подойдет к нашей мебели и обоям. Дядя, когда будет приходить начальство, может уйти. Он это понимает, не такой глупый человек, как ты думаешь.

— Чем твой дядя раньше занимался?

Этот вопрос давно уже вертелся на языке у Лапетеуса. Он хотел выяснить его еще до свадьбы, но различные дела оттеснили вопрос о социальном происхождении дяди на задний план. В конце концов дядя Реэт — шестидесятивосьмилетний старик, пенсионер, и он ему не родственник. Но лучше знать все.

— Держал мельницу.

Лапетеусу показалось, будто его обманули. Он раздраженно буркнул:

— Мельницу и усадьбу в семьдесят гектаров?

Реэт удивилась.

— Откуда ты знаешь?

— Когда он переехал в город?

— В сорок шестом году.