Рассказы

– А ведь некоторые остаются все же верными мужьями.

– Фантасты, мой друг, фантасты, – отвечал Скороходов, поднимаясь и надевая пиджак. Уже стемнело, за окном запрыгали огни приближающегося города. Скороходов, опираясь руками о столик, наклонился к окну и сказал:

– В этом городе около полумиллиона жителей, прикиньте-ка, сколько из них одиноких и временно одиноких женщин. Всем им хочется быть любимыми, все они жаждут ласки. Любите же их! И не любите долго одну и ту же, а то она подаст на вас в суд за невнимание к ее слабостям. В окно ворвались большие и яркие огни вокзала, и поезд остановился. Шумел, радовался, грустил и сентиментальничал перрон – место ничего не значащих, безнаказанных поцелуев. Голубев и Скороходов выбрались на привокзальную площадь.

– Ну, я спешу, – сказал Скороходов, подавая руку. – Где-нибудь встретимся. Голубев долго и признательно тряс его руку. Потом Скороходов отошел в сторону – ловить такси. Петр Васильевич выкурил папиросу, сел в автобус и уже через пятнадцать минут подъезжал к дому. В голове у него плавали легкие и беззаботные мысли. «Подумаешь, изменил! Скороходов поумнее меня, а смотрит на эти вещи просто. Так было, так будет. Не я так устраивал, не мне переделывать». В игривом расположении духа, насвистывая, Голубев вошел в свою квартиру. В прихожей он увидел Скороходова, снимающего на его вешалке свой пиджак. Мгновения оцепенения, в котором находился первое время Петр Васильевич, Скороходову было вполне достаточно. Он с артистической ловкостью оделся, взял свой чемодан и, пробормотав почему-то «извините», выскользнул в дверь.