«Перекоп» ушел на юг

— И черт их знает, англичан: какие они длинные да сухопарые! А ведь их Черчилль-то, того — толстый… — заметил Гасюк.

— А вот мне как раз форма подошла! — сказал Бахирев.

— Ты ведь породы-то какой? Испанской — донкихотской, сродственной англичанам.

— И на что мне такие сродственнички, — возразил запальчиво Бахирев.

Несмотря на протесты, ничего больше добиться не удалось. Правда, комендант разрешил выходить иногда на прогулку. Моряки достали ведра, принесли воды и обмыли все стены. Стало немного легче. Прошли дожди, размыли холмики недалеко от домика: из них выглядывали белые человеческие кости, клочки одежды…

Моряков почти каждый день водили на допрос. Предлагали подписать какие-то бумаги, написанные на японском языке; очень любезно предлагали сигареты, чай, хлеб и спрашивали:

— Не помните, не голубые ли звезды были на плоскостях самолетов, потопивших русский «Перекоп?»

— Нет, были японские опознавательные знаки — красные круги, — не сдавались моряки.

И вновь их отправляли в лагерь.

Люди кашляли. И без того истощенные, они теперь совсем исхудали.

Но вскоре пришла радость — советские моряки узнали от пленных англичан, что еще в феврале в районе нижней Волги были окружены и разгромлены несколько гитлеровских армий.

Пленников оставили в покое и совсем не вызывали на допрос.

Однажды пришел комендант и, улыбаясь, заметил:

— Я докладывал начальству; здесь действительно помещение нехорошее, но другого нет, поэтому мы переводим вас в Сайгон.

Неожиданная встреча

Первым заметил их Бердан и закричал:

— Наших привезли!.. Борис Александрович, смотрите! Наши — Иван Степанович, Усаченко, Михневич, Анна Николаевна.

Действительно, из грузовой машины, окруженные японскими солдатами, неловко выбирались на мостовую моряки, которые улетели с Большой Натуны на самолете и о которых до сих пор ничего не было известно.

Моряки безгранично обрадовались: наконец-то все вместе!

Анна Николаевна чуть прихрамывала, по ее осунувшимся щекам текли слезы; остальные, несмотря на отпечаток усталости на лицах, выглядели здоровыми.

«Может быть, теперь отправят домой, для этого и свезли всех в одно место», — подумал Бахирев.

В эту ночь никто не мог уснуть. Все слушали рассказ Андрианова о злоключениях четырех советских моряков, после того как они вылетели на голландском самолете с Большой Натуны.

Самолет доставил моряков в город Понтианак на острове Борнео. Городок небольшой, с шумным, по-восточному, базаром. Дома деревянные, все в зелени, многие на сваях. По краям главной улицы вырыты каналы, жители передвигались по ним на лодках.

Моряков поместили в госпиталь. Там оказалось много раненых: город часто бомбили японцы.

Врач-голландец хорошо относился к русским. Хорошо относился и обслуживающий персонал, состоящий из малайцев и китайцев. Только пастор — холеный, выбритый, с хищными и жесткими глазами — люто ненавидел всех.

Узнав, что в госпиталь привезли русских, туда пришли китайцы, принесли в подарок связки бананов, всяких фруктов. Пришел и чех, Ян Эдвард Рихард, владелец маленькой гостиницы. С ним легко было разговаривать, он немного знал русский язык, и морякам многие чешские слова были понятны. Рихард был общительным, подвижным блондином, с ясными, живыми глазами. Но возраст, по-видимому, брал свое. На висках уже поблескивала седина. Он говорил, что ненавидит гитлеровцев, что давно живет на Борнео, а раньше жил на острове Ява. Работал поваром, батраком на каучуковых плантациях, кулинаром, а вот сейчас — владелец небольшой гостиницы на восемь номеров.

Через несколько дней городок был занят японцами.

Рихард рассказал, что японцы заняли Борнео, Яву, Целебес, Суматру, Сингапур.

…Прошло четыре месяца после того, как они прилетели с Большой Натуны на Борнео.

Однажды к Андрианову подошел врач и шепотом сообщил:

— Вас, русских, согласен взять к себе на работу чех Рихард — хозяин гостиницы «Прага». У него и жить будете. Дальше нельзя оставаться здесь. Японцы все чаще увозят из госпиталя европейцев и расстреливают их. Они везде кричат: «Азия — для азиатов!» Да и пастор с японцами что-то уж очень дружен, а вы знаете, как он всех вас ненавидит.

— А вы остаетесь здесь? — спросил его Андрианов.

— Я не могу оставить больных. Не могу!..

В этот же день вечером все четверо перешли в гостиницу «Прага». Гостиница была маленькой: в ней останавливались приезжие с других островов — моряки и рыбаки.

Узнав, что Анатолий Михневич — машинист, хозяин гостиницы очень обрадовался, предложив русским перебрать, почистить и привести в порядок станок для изготовления конфет.

— У вас, русских, теперь всюду машины, так что справитесь.

Моряки с охотой принялись за работу.

Анне Николаевне хозяин Рихард поручил уборку гостиничных номеров.

Ян Эдвард любил поговорить. Однажды он разоткровенничался и рассказал историю своей жизни. Еще в дни молодости он сделал предложение богатой девушке. Невеста оказалась жадной до денег и без богатства не мыслила себе жизни. И он уехал на остров Яву — зарабатывать деньги.

Конфет там тогда еще никто не делал, и Ян стал делать конфеты, сладости — ведь до этого в Чехии он работал кондитером. Потом удалось приобрести примитивный станок.

Дело оказалось прибыльным. И все заработанные деньги Ян переводил будущей жене. Наконец был сделан последний перевод в десять тысяч гульденов к обусловленной в брачном договоре сумме. А вслед за этим и сам Рихард выехал в Прагу. Но там жениха выставили за дверь: у невесты давно был другой, более выгодный муж.

Обманутый Рихард опять уехал на острова и обосновался на Борнео, в городе Понтианаке. Пришлось вновь работать батраком, потом кондитером. Но разве можно было конкурировать с фабрикантами какому-то кустарю-одиночке!..

Рихард, закурив, выпустил дым и, смотря на рассеивающееся облачко, горько улыбнулся:

— Стал я уже стариком, поседел. Так вот и гонялся всю жизнь за богатством. А на старости лет ничего не нашел. Ничего! Все рассеялось, как дым. Нет счастья, и молодость не вернешь.

…В один из дней все население Понтианака под страхом смерти было согнано японскими захватчиками на берег реки. Вскоре сюда привели группу пленных английских летчиков. Руки у них были связаны за спиной. Среди летчиков моряки заметили и голландца, который вывез их на самолете с острова Большая Натуна.

Японцы поставили пленных на колени лицом к воде. Затем прокричали, обращаясь к малайцам. «Азия — для азиатов! И мы, японцы, освобождаем вас от этих европейцев!» Летчиков обезглавили, а трупы столкнули в воду…

Казнь произвела на всех тяжелое впечатление.

Прошла неделя. В город из глубины острова Борнео по каким-то делам прибыла целая группа даяков, племя, которое обречено на вымирание.

Даяки были в набедренных повязках, богато орнаментованных камнями и металлическими блестками в виде змей. Чуть раскосые глаза, широкие носы, толстые губы, сбитые копной волосы, перья в ноздрях и ушах; луки, колчаны, полные стрел; на руках и ногах браслеты из белого металла — такими запомнились они Андрианову.

Японцы увели даяков в свою резиденцию. А потом стало известно, что некоторых из даяков посадили в железные клетки и отправили в зоопарк в Токио. Остальных пленных вывели в пальмовую рощицу недалеко за городом и там отрубили им головы. В газетах же опубликовали, что, согласно медицинскому заключению, все даяки были сумасшедшими, неизлечимо больными и представляли опасность для жителей острова…

…В другие вечера Андрианов рассказывал, как на чердаке гостиницы «Прага» они установили приемник и слушали Москву, Хабаровск, Владивосток. А когда японцы выследили и забрали приемник, сведения им приносил малаец Санд, часто приходивший к Рихарду.

Однажды Санд сообщил, что в порт за каучуком и копрой пришла джонка с двумя китайцами — с ними русским можно уехать в Сингапур.